Лев Толстой и проклятье русского народа

Андрей Витальевич Миронов

Читаю рассказы самостоятельно и с "выражением":
https://www.facebook.com/profile.php?id=100049139389819

Лев Толстой и проклятье русского народа

Мухам все едино, что мед, а что наоборот.
Лев Толстой любил пиво, а водки тогда не существовало в природе, ее Менделеев еще не придумал. Пиво тоже любило Толстого, хотя бы за фамилию и небольшой животик, определившийся в самостоятельный орган уже к старости.

Бывало, встретятся они и так радуются, что русский художник Саврасов переставал писать картину «Грачи прилетели» и брел безропотно на шум, ну, естественно, тоже выпивал за компанию.

Суриков его предупреждал, что пьянки с Толстым не доведут до добра, но Саврасов не слушал. Зов Толстого всегда отрывал его от живописи.
 
– Потом успею дописать, а сейчас пиво!!!
Толстой!!! Ты знаешь, мне ни с кем так весело не пьется, как с графом Львом. Он такой задушевный, бывало, сморозит какую-нибудь глупость, сидит с умны видом на лице, а все вокруг смеются. Ты так не умеешь.

У Сурикова болела жена, и ему было не до веселья.

– Ну, будь здрав, Алексей!

– И тебе, Василий, не хворать.

На том и расставались, один работать, а другой пиво пить.

И если бы только пиво. Другой погибелью русского народа был первач – горючий самогон.
Саврасов его мог пить невозбранно, а Толстой морщился от одного только запаха и завидовал писатель художнику черной завистью. Добром это не могло кончиться.

Лев Толстой о перваче Менделееву как-то рассказал и добавил, что пьет пиво, а первач, как мужики пьют, не может.

– Бяда, ох, бяда, Дмитрий Иванович, голубчик, придумай, как мне мужиком стать в этом вопросе. Я во всех вопросах мужик, кроме этого. В Ясном все крестьяне смеются, шапку не ломают при встрече и говорят, что когда отменят крепостную зависимость, то вообще со мной и здороваться перестанут.

Менделеев, отложив недоделанный чемодан, принялся за опыты и скоро получил прозрачную жидкость отменного качества.

Толстой тоже остался доволен, а пиво взревновало и пенилось.

– Исполать тебе, Дмитрий Иванович! Чисто кудесник! – радовался Толстой после первой выпитой рюмки, – да это полдела! Нужно теперь, что бы все в России эту очищенную водку пили! Это же для народа какое облегчение будет, пьянство само изживет себя!

Менделеев, перестав варить сургуч, пошел к П.А. Смирнову с рецептом за № 21. А за ним Толстой увязался. Посидели втроем, выпили, поговорили.

Толстой опять со своими идеями наперед вылез, никому и слова сказать не дал:

– Ее ведрами продавать надо! Я мужик, я знаю, как народ глушит самогон! Его бутылкой не обманешь!!! – На том и порешили, но Пётр Арсеньевич Смирнов все по-своему сделал. Созданное химиком «российское произведение» для упражнения питейного искусства продавать начал полуштофами, но объем указывал в ведрах. Ведя свое происхождение из деревни Мышкинского уезда, он не признавал экономические кризисы и превозмогал последние сноровкой ума и усердным трудолюбием.

Хотел Толстой облегчить жизнь русскому народу, но вышло пуще прежнего хуже укоренение неискоренимого. Чувствуя нутром прелесть нового напитка, народ от самогона не отказался, а водку употреблял много меньше, чем следовало, ибо была она не так противна на вкус. Хотя некое изменение произошло – мужики моложе 21 года ее пить начали вслед за взрослыми.

Огорчился Лев Толстой и опять начал пиво перорально употреблять. «Берегите воду – источник знания!» – говорил ему один писатель, проживший всю жизнь в городском одиночестве. Но Лев Николаевич подобные советы не воспринимал и никогда им в быту не следовал.
А Саврасов грустил и больше прежнего выпивал, уже без веселого графа Льва Николаевича.
А Менделеев, придумав бессмертную таблицу, водку, сварив густой сургуч и дошив из чертовой кожи чемодан, решил стать разведчиком, но об этом совершенно другая история.

Газета «Весенний нарзан» г. Кисловодск от 20 марта 1915 г.