Загадочная магия и горькая правда Лолиты

         Видимо не для всех очевидно, что Набоков рисует Лолиту не просто в целях анализа некой иногда случающейся сексуальной патологии. Всё, что ранее написано Набоковым, как то не вяжется с такой совсем мелкой целью. И уж совсем невозможно себе представить, что его цель состоит в том, чтобы "плюнуть в вечность", заманив читателя на "проперчённую клубничку" какой-то педофилии.
         Скорее всего, мастер видит в сюжете «Лолиты» интереснейший арсенал инструментов, чтобы обрисовать динамику духовности современного человека, - метаморфозы, которые деформируют нашу (и вашу в том числе) психику под влиянием текущих здесь и сейчас факторов социальной эволюции.
       Чтобы лучше понять предмет разговора, я порекомендую читателю сначала прочитать статью «Анатомия любви – это её история», которую можно найти в моём сборнике на «Проза.ру», а также - опус "Сексуальная ревлюция идли сексуальная катастрофа?" (Здесь же). А ленивым - и так всё будет понятно.
      Сексуальный инстинкт, как известно из работ Фрейда, является одним из низменных и основополагающих в последующих надстройках уже культурных напластований.  Поэтому его скрытые проявления, имеющие массовый и закономерный характер, можно представить в качестве очень эффективного индикатора многих социальных и психологических процессов современности. Это привлекает Набокова в качестве некоторого методического приёма, с которым он пытается проникнуть внутрь духовного мира современного человека. Делает он это весьма отважно, несмотря на понимание того, что читатель в первую очередь увидит в том совсем не ту цель, и не заметит того, что средство  тут не является целью.
     Здесь мы попытаемся поспорить с этим примитивным "целевым" истолкованием  и показать, что история Гумберта и Лолиты – это совсем не демонстрация сладкой околопорнографической сексуальности в стиле Ги де Мопассана или маркиза де Сада. Это нечто более серьёзное. В нашем понимании здесь в диалектическом единстве и противоречии исследуются сразу несколько инстинктов гуманоидного комплекса, развивающихся под влиянием этики и культуры современности.
     Инициатором отношений Гумберта с Лолитой выступает всё же, как ни странно, не (сексуальность) либидо c-, а именно самый высший инстинкт гуманоидного комплекса h- («Платоническая любовь»). Этот инстинкт, как мы ранее определили в статье "Гуманоидный комплекс", интенсивно подавляется в быту социальным окружением в психике индивида, но имеет свойство иногда будоражить наш внутренний мир подобно взрыву случайно пробуждающегося вулкана, поведение которого в принципе предсказать невозможно. Гумберт изначально любит Лолиту просто, как мы любим цветок, представляющийся нам проявлением гармонии природы, примерно так, как любит Лестер Анджелу в «Красоте по американски» (фильм Алана Болла,1999г.)  Конечно, на этот цветок любуется, прежде всего, его мужское естество, чувствующее пробуждение в ребёнке женской натуры и, конечно, как второе звено цепи автоматически инициирующее резонанс сексуальности с-. Куда ж без этого? Но - в рамках... Поэтому так волнительны для него все эти случайные прикосновения к этому цветку; по сути - к вершине человеческой эволюции. Но, повторяю, пока в рамках того, что дозволяет кора головного мозга. Так подобное со всяким нормальным разумным приматом мужского пола может случиться и случается, в чем, пока,нет ни патологии, ни преступления, ни укора совести.
     Важным изобретением Набокова является то обстоятельство, что отношения Гумберта с Лолитой могли бы остаться в рамках только этого прекрасного инстинкта (как у Лестера и Анджелы в «Красоте по американски»), если бы «она (Лолита)  его (Гумберта) сама не развратила».  Вот в чём весь трагизм и акцент социального феномена!
         Именно поэтому Набокову так понадобились подробности эпизода потери девственности Лолитой. Оказывается, нынешние юные лолиты теряю невинность с мальчиками «просто так», - подчиняясь некоторому общему тренду. «Все пробовали, - так и я тоже попробую»; современная этика, оказывается совершенно утратила те механизмы, которые сформировала эволюция и которые порождали сакральный, романтический характер действа в гендерных отношениях. Механизмы культуры тоже не срабатывают.  Так значит, не только в Гумберте дело. И – не главным образом в нём.  Главное – в том, что сама наша современность способна так извратить то, что раньше воспевалось культурой в качестве доблести. А теперь у девочек это стало – «просто так», и Набоков пытается выяснить, что же получается в результате этой так называемой «сексуальной революции»?
    А в результате в человеческой натуре по отношению к ребёнку внутри Гумберта складывается и развивается патологический синергизм инстинктов: h- с инстинктом c- («либидо»). А синергизм инстинктов гуманоидного комплекса, как мы утверждаем, может оказывать непреодолимое влияние на психику индивида. Кроме того, для одинокого Гумберта его межличностная связь с Лолитой становится также реализацией инстинкта семейных ценностей  e-, что ещё более властно и непреодолимо подчиняет его патологической страсти. Для него Лолита одновременно и жена (e-), и любовница (h- плюс c-), и дочка (e-). Такая мощная совокупность инстинктов способна вдребезги разрушить любые рациональные личностные стабилизаторы. Вот почему вся ценность существования так сплавлена у Гумберта в единый образ, который он называет «Лолитой», и который в значительной части является плодом его болезненного восприятия действительности. Однако в этой схеме содержится порочный и изначально деструктивный элемент. Если для Гумберта Лолита это все, то для неё Гумберт - не более, чем "прикол" в её ещё детском и легкомысленном восприятии мира. Лолита ещё не предназначена для той роли, которая так необходима Гумберту, и в этом их человеческая трагедия, проистекающая из-за утраты традиционных человеческих ценностей.
       Из-за этой «болезненной невменяемости» Набоков не обвиняет несчастного Гумберта и не даёт это сделать читателю. Набоков просто рисует картину, не впадая в глубокую аналитику происходящего. В его нынешних целях только подробно обозначить проблему, решить которую Набокову явно не под силу.
      Однако Набоков ухватывает главное. Зачем его Гумберт так жестоко расстреливает Клэра Куильти, который украл у него Лолиту?  Одна ли бессмысленная ревность движет главным героем, когда он совершает убийство, которым, заметьте, дело то не поправить. Была Лолита и – нет Лолиты, а нынешний Клэр Куильти ни живой, ни мертвый никак это дело не поправит. В русле маниакальной ревности и неутраченного желания Гумберту было бы правильнее как то устранить (не обязательно убивать) нынешнего мужа Лолиты, но Гумберт даже не думает об этом.
      Ответ, кажется, состоит в том, что Гумберт расстреливает не «кого», а «что».  Порнорежиссёр Клэр Куильти – это олицетворение современного культа циничного эгоизма, который отнимает у человечества и любовь, и семью, и даже те наслаждения интимного характера, которые в счастливом страдании реализуются лишь в сочетании с семьёй и любовью. Заменяется это комфортом a-, доминантой рейтингового инстинкта d- в синергизме с низменным инстинктом с-, с примесью инстинкта g-, что в сочетании, как мы уже знаем, составляет так называемый синдром дьявола. ("Синдром дьявола" - это сочетание низменных инстинктов a-, b-, c-, d- с инстинктом креативности g-). Эта смесь, которой современное общество заражает своих детей и которую культивируют клеры куильти, увлекает Лолиту. Она поэтому бросает Гумберта. Поскольку именно эта же смесь удерживает её около Гумберта, только у более богатого и циничного Клэра Куильти "прикол" оказывается интереснее.
      Несмотря на столь неестественные деформации человеческой натуры, природа ещё не утратила способности немного лечить и регулировать социумы. В конце концов Лолита убегает от Клера Куильти и, подчиняясь истинной женской природе, всё-таки, находит себе мужа, и они с ним мучаются от пошлого безденежья, как тысячи подобных семей. То есть все восходит на круги своя, но уже в изуродованном и болезненном виде.
      Именно поэтому из набоковской картины современности не могла получиться пошлая мелодрама, в которой ложь на потребу толпе успокаивает мысль и не даёт повода разобраться в причинах. Все герои здесь символично гибнут, что составляет, скорее всего, протест Набокова против такой динамики в существе уже всего человечества. В подобном извращённом смешении инстинктов не содержится будущего, — вот, что заявляет Набоков нам. Он даже весьма прозрачно продолжает символ тем, что посвящает опус собственной жене. Все наши семейные и традиционные пошлости оказываются в этом звучании подобием заповедника души человеческой. В общечеловеческой болезни Гумберт в интерпретации Набокова жалок, а не омерзителен. Ненавидеть Гумберта в его патологической страсти способен только тупой обыватель, который порою сам ищет в борделях извращённых развлечений. 
         Одинокий современный человек после этой "сексуальной революции" утрачивает кусок за куском дары, назначенные нам общей эволюцией природы. Вот – главная и существенная мысль Набокова, вокруг которой уже столько десятилетий вращается неуловимая магия смысла произведения, теперь навсегда ставшего классикой.
         В таком толковании возникает очень интересный и важный вопрос, зачем Набокову понадобилось идти к такому смыслу столь опасным и сложным путём? Не мог он не предвидеть, что обыватель сразу смешает лично его со своим героем, а потом - обвинит в педофилии. Ведь эта же повесть могла бы быть рассказана от третьего лица, и в ее фабулу можно было бы для порядка внести несколько мелодраматических элементов, оправдывающих авторскую позицию для критики. Почему Набоков явно не даёт зрителю возненавидеть и осудить Гумберта? Ответ здесь может быть очень поразительным.
         Набоков не мог не предвидеть, что девяносто процентов читателей станут читать эту повесть именно как "клубничку", зомбируя самих себя в области инстинктов либидо с-. Эти читатели нужны здесь лишь для того, чтобы взбаламутить эту тяжёлую тему, показав человечеству его нынешнее болезненное состояние души. Одновременно понятно, что Клер Куильти - это не редкий выродок и феномен современности, а это - вся та огромная масса людей, которые именно так воспринимают текст "Лолиты". Ищите клеров куильти внутри себя! Вот что пытается показать нам мастер, а те, кто способен всё понять правильно, - думайте дальше, что с этим делать.
          Конечно, в те времена Набоков не мог мыслить в парадигме "инстинктов гуманоидного комплекса", как мы это делаем сейчас. Очень часто мастера пишут картины просто пристально вглядываясь в действительность и чувствуя некую закономерность, объяснить и понять которую до конца иногда не в силах. Именно поэтому Ницше однажды заметил, что часто авторы неправильно трактуют своих героев. Художник и учёный-исследователь иногда не совмещаются в рамках одной личности. Поэтому Набоков сам очень неоднозначно относился к своему Гумберту Гумберту. Однако, - как истинный художник он вынужденно подчиняется правде жизни, учитывая малейшие нюансы, которые ассоциированы с выбранной переживаемой темой. Судя по написанному Набоковым позднее он, таки, во многом осуждал несчастного Гумберта. Но книга состоялась как правда нашей жизни, - состоялась правдиво и независимо от её трактовок современниками.
          И как это не раз встречалось в литературе и ранее, толпа стала обвинять писателя именно в том, против чего он, по-сути, отважно протестует.