Аутотренинг

 
 Очередной скандал разразился дома как всегда традиционно. Братья спьяну разругались, и дошло бы до драки, да соседка пригрозила вызвать милицию, и они, пошумев, ушли на балкон курить. Ох, знал бы кто, как Женьке надоела эта беспросветная жизнь! Пьянки и ругань братьев каждую неделю, потом вызов Скорой, ведь у матери каждый раз давление поднимается, потом цепляются к ней. Она во всем виновата. Зачем развелась, зачем ребенка родила, зачем, зачем, зачем… Из-за нервотрепки она стала плохо спать, плакала часто даже во сне, вставала утром, а подушка мокрая. Да еще характер у нее, может, смолчала бы, и обошлось, но уж больно надоело все! Спасал завод и вечерняя школа. Домой она фактически приходила только ночевать. Благо дочка в яслях на пятидневке и не видит все это!
 Идти в поход ей предложили неожиданно. И хотя был только вторник, а идти в пятницу после работы, она не дала точного ответа пойдет или нет. Было несколько проблем, которые надо было решить.
   Во-первых, и главное она поссорилась со своими родными, причина - она отделилась от семьи в финансовом плане, не отдает зарплату матери как раньше, и уже полгода питается с ребенком отдельно от них. Соответственно, деньги дает только на коммуналку. А значит, на выходные ей не с кем оставить дочурку. Если просто сказать, что идет в поход, не отпустят, в кино-то пробовала отпроситься, говорят мол, родила вот и воспитывай, а про развлечения забудь. Просить подругу бесполезно, она-то согласится, но девочка будет плакать все время, пока она будет отсутствовать. Во-вторых, у нее было мало денег, только - только до получки, а брать в долг Женьке не хотелось. И в-третьих, она не всех ребят знала из тех, кто идет с ними, ну не любит она двусмысленные и рискованные ситуации! Неожиданно проблема с деньгами решилась, сдать надо было только пять рублей, остальные доплачивал профком, чтобы отчитаться о якобы «проведенном» турслете. Ей сказали, что незнакомых, вместе с ней будет только четверо парней и девушка, а всех остальных ребят и девчонок она знает. Оставалось самое трудное - ребенок. Вообще-то она с дочкой надолго не разлучается, в основном везде таскает ее с собой - и в кино, и в зимний дом отдыха, и в гости. Если приглашают, она сразу предупреждает, что будет с ребенком. Но поход? Чтобы взять ее с собой не может быть и речи, ей всего три годика, она не знает ни условий, ни как поедут, ничего. Думала она, думала и придумала. Сказала брату, что ложится в больницу на аборт и вернется только в воскресенье вечером. Она очень удивилась, увидев, что он рад, хотя чего удивляться? Всегда при первой же ссоре, ее обзывали последними словами, а значит, и считали девушкой облегченного поведения. А подумали бы, когда ей гулять? С утра она на заводе, потом в школе рабочей молодежи. Возвращается домой в одиннадцатом часу, и только до кровати.
 - Да, ребенок у меня на пятидневке, но не из-за меня, у нашей соседки по квартире обнаружили туберкулез, и девочку устроили в санаторные ясли-сад в Кузьминках. Ее даже домой отпускают только в субботу после полдника. Лишь зимой, когда я еду в наш дом отдыха на выходные, я могу забрать ее в пятницу, после обеда, и то, предъявив путевку, где вписано ее имя. В остальные выходные я всегда с ней, и везде таскаю ребенка за собой. В Воскресенье мы с ней идем на целый день в Зоопарк, правда, сначала заходим в кинотеатр Баррикады. Это напротив зоопарка, смотрим там пару выпусков мультиков, а потом к зверям. Гуляем целый день, зайдем покушать в кафетерий, и опять гуляем. Вернемся, я ее вымою, уложу спать, и до двенадцати часов стираю ее вещички, глажу, штопаю, а в шесть утра подъем и вся неделя по-новой. Когда мне гулять? Да, я не ангел, и характер у меня колючий, я молодая, неопытная женщина, разведена, несчастна, но это же не повод ложиться с любым и каждым! - думала она.
- Братья сами пьянствуют, пропивают зарплату, мать ругается, нервничает, мне ее жалко, хотя я бывает, и грублю ей. Но с того дня, как я отделилась от семьи в финансовом плане, я дома враг, и если могут мне навредить, пакостят. Но тут я поняла, что девочку смело, могу оставить, за ней доглядят, и они рады, что подтвердились их подозрения в отношении меня. Хотя могли бы и мозгами раскинуть, из какой это больницы у нас выписывают в воскресенье вечером. Да ладно! Главное, что я иду в поход!» Говорила она себе. Она позвонила подруге и рассказала ей все, на случай непредвиденных обстоятельств. Та выслушала и осуждающе сказала:
 -Женя, ты авантюристка! Разве можно про себя такие вещи говорить? Даже родные братья, как они будут уважать тебя?
- А они меня и так не уважают, потому, что не пью с ними и на выпивку им денег не даю! А так хочется в поход, я ведь ни разу не была!
      Деньги она сдала, ее спросили, идет ли одна или брать ей пару? Она сказала, что идет одна, пары брать не надо, идет отдыхать. Ей дали список вещей, которые надо взять с собой, и сказали место, где все собираются. И вот все на вокзале, ждут электричку. Народу!
     -И как мы будем садиться с нашими-то рюкзаками?  - удивлялась она. Но оказалось все просто. Как только поезд остановился у платформы, парни подскочили к открытым окнам и стали пихать туда рюкзаки. А в одно из окон пропихнули Женю и Халиду, девушку из их цеха. К тому моменту, когда открыли двери, они заняли вещами полных два отделения, и, не обращая внимания на окружающих, разобрали свои рюкзаки. Доехали до станции Гучково, быстро выбрались на платформу, и тут она поняла, что дисциплина у них железная. Каждый взял, то, что ему сказали, некоторые ребята несли по два рюкзака, никто не жаловался, и спокойно все пешком отправились через Гучково, в сторону реки. Оказалось, что на берегу их ждет человек с лодкой, это было неожиданно, но говорило о том, что до вечера воскресенья выбраться оттуда, куда они плывут, будет, вряд ли возможно. Ну что ж, гулять, так гулять! Они быстро выбрались из лодки на берег, все опять разобрали рюкзаки и дружно отправились куда-то вверх по склону. Дошли очень быстро. На склоне оказался довольно большой уступ, на котором и расположился их лагерь. Солнце садилось, жара спала, от реки потянуло прохладой. Борька Васильев скомандовал:
- Ребята ставят палатки, девушки готовят ужин, а ты Женя, и ты Халида, присоединяйтесь и помогайте, если что непонятно спросите, девчонки вам все покажут и расскажут.  Женя оставила свой рюкзак под деревом и отошла к большому целлофановому листу, постеленному прямо на траву. Девушки уже достали ножи, доски и готовили: одна крошила свежую капусту, другая открывала банки с горошком и майонезом, третья резала колбасу. На «столе» уже стояли три большие миски с вареной картошкой, уже начищенной и порезанной. Нарезанный сыр и помидоры с огурцами тоже уже были на там же. Жене сказали собрать всю посуду, и показали в сторону большого куста.       Неожиданно над лагерем вспыхнул свет, и она увидела, что по краям лагеря, привязанный к деревьям натянут трос, на котором подвешена «иллюминация».
     Под кустом вырыта яма и один из парней уже достал из нее палатки, упакованные в целлофан, большой пакет с посудой, котел, два эмалированных ведра с крышками, и еще кучу целлофановых пакетов плотно набитых вещами. Она забрала посуду, все было чистое, тщательно упакованное. Оказалось, что весь инвентарь, который можно оставить и не таскать с собой всякий раз, просто тщательно убирался и закапывался в яму. Ее копали каждый раз в другом месте, а остальное, оставляли у лодочника за определенную плату. Оказалось, что освещение идет от ЛЭП, стоявшей довольно далеко в стороне, как все это устроено она не понимала, но свет был, играла музыка, магнитофон видимо тоже сберегал лодочник. И даже туалетов было два - девочки направо, мальчики налево - ниже лагеря, на уступе справа стоял колышек с ромашкой, а слева колышек с огурцом. Над обычной ямой клали щит с прорубленным отверстием, а сверху ставили брезентовый тент с занавеской, и все сооружение накрывали тоже целлофаном. Потом оказалось, что туалеты копают каждый год в другом месте, а на прежних местах посажены кустики, это довольно остроумно, ведь всегда ясно, где копать, кустик покажет, и не нарвешься на прошлогоднюю «мину». Через пятнадцать минут ужин был готов, парни тоже заканчивали с установкой палаток и шалашей - народу было много, и палаток всем не хватило. Шалаши тоже были укрыты целлофаном, и устроено все было очень просто. Между двумя большими соснами натягивали трос, под ним строили шалаши, два - три подряд, а сверху перекидывали через трос целлофановые листы и закрепляли все перекинутыми веревками. Так что ни дождь, ни ветер не беспокоили обитателей лагеря. Женя никогда не ходила в поход, но по фильмам она все это себе представляла иначе. И количество, и размеры целлофана сначала вызвали у нее недоумение, но оказалось, что на заводе это не дефицит, всю заводскую продукцию в него упаковывают. Да ладно! Народ собрался ужинать и тут она еще раз удивилась. Оказывается два больших рюкзака, которые несли Коля Синильченко и Серега Трунов, и которые все так оберегали, были не что иное, как емкости с вином и водкой. В каждом рюкзаке, в специальных пенопластовых гнездах стояли по две большие пятилитровые банки из-под маринованных огурцов и помидоров. Все было упаковано, закрыто, завязано и бережно отставлено в сторону - не дай Бог уронить! Но вот вино и водка разлиты, кому что по душе (никого никто не неволит, хошь пей, хошь смотри) и народ перезнакомившись, наконец-то приступил к ужину. У молодых, да на воздухе, да отработавших физически полный день с восхода и до поздней ночи, да под винишко-водочку, и с музычкой - еда летела сама в рот, только хрустели овощи, и молодые зубы перемалывали все, что сумели доставить усталые руки. Переговаривались, подшучивали, хохотали, потом запели песни. Под песни и хохот собрали посуду, два ведра кипятку уже стояли в сторонке (оказывается и самодельный кипятильник был) и Женя с Халидой, видимо как новенькие быстро перемыли всю посуду - девчонки помогли все вытереть и убрать в пакет, и начались танцы. Кто во что горазд!
      Женя немного выпила вина, в голове шумело, но то ли сказалась усталость, то ли вино тому причина, а она смертельно захотела спать. Ей никто не сказал, в какой палатке она будет ночевать, и она сунулась в первую. Ух ты! А там «бутерброд» - Халида с Борькой, любовью занялись. Во втором тоже кто-то сопит, она даже и заглядывать не стала, а пошла к своему рюкзаку, достала шерстяное одеяло и платок на голову, и боком-боком стала спускаться на нижний уступ. Там стоял такой уютный кустик, она его еще с вечера приметила, думала, закатится в ямку и никому мешать не будет. И вдруг ей на голову обрушилось что-то большое, мягкое и теплое, раздался громкий хохот, она цапнула зубами за первое, что попалось ей в рот. С криком:- «Ай, она кусается! » - Женю потащили наверх, к свету и всей честной компании, она только услышала, как жалобно хрустнули у кого- то под ногой ее очки. Всю сонливость как рукой сняло. Оказывается, за ней наблюдали, а она-то думала, что никто здесь никому не нужен, все отдыхают как хотят. На самом деле ей не успели сказать, что в первую ночь почти не спят, дурачатся, кто хочет, удовлетворяет свои любовные страсти (а этим видимо занимались все по очереди – народ-то бесквартирный, а в общаге много не потрахаешься!) но никто никого не принуждает, у каждого есть пара, и, оказывается, взяли пару и ей, хотя она предупреждала, что идет отдыхать. Женю тормошили, смеялись, показывали ей симпатичного невысокого паренька, которого звали Ваня-Завхоз.
      Стали стаскивать с него рубашку и штаны, чтобы выяснить, за что же она его укусила. Синяк оказался на руке почти под подмышкой, а она только растерянно твердила про свои очки.      Наконец ее очки нашли, вытерли их, вставили выпавшее стекло, укрыли ее какой-то курткой, усадили у костра. Там были положены бревна, и все уселись и стали петь песни. А потом кто-то крикнул :
- «Смотрите, оно встает!» - и она увидела впервые в жизни восход солнца! Оно медленно поднималось над далеким лесом и полем, заливая малиновым светом небосвод, и воздух начал дрожать над рекой и малиново-розовый туман нехотя растаял. И две большие, прекрасные, розовые от солнца цапли медленно поднялись из берегового кустарника и улетели, и она не пожалела, что пошла в этот поход, такого она не видела и больше не увидит. Ведь каждый восход по своему прекрасен, и каждый раз он другой, не такой, как вчера, и ей стало, впервые, жаль, что она живет в городе. Она поняла, что ее любимый Есенин не мог писать другие стихи. Эти восходы и закаты он видел не раз, и это солнце было у него в крови, и его он отдавал людям вместе со своей любовью и тоской. А потом все пили кофе. Оказалось, что Ванька - ее не состоявшаяся пара, был и в самом деле завхозом этого похода. Все макароны, тушенка, конфеты, сгущенное молоко и прочие продукты были в его ведении, и он всегда точно знал чего и сколько надо на такую или другую компанию. Потом она спала, ее засунули в чей-то спальник и она отхрапела часа четыре за мое-мое. Проснувшись, она увидела, что часть народа играет в волейбол, другие пришли из лесу с грибами, и Васильев опять отправил ее на «кухню». Надо было готовить обед на всех, а это хлопотно. Неожиданное происшествие вдруг всколыхнуло весь лагерь. Из прибрежных зарослей выбрались на свет божий два подростка - братья одной девушки, которые были в походе впервые, как и Женя.  В руках у них были две полупридушенные утки. Все сгрудились около них. Это ЧП! Никогда туристы не обижали местных, практически все они сами деревенские, и что такое вырастить птицу они знали не понаслышке. А тут две утки! Птиц попытались привести в чувство, но они, тараща испуганные глаза, уже видимо при последних минутах жизни, даже не хлопали крыльями и бессильно роняли головы, только из горлышек вылетали какие- то звуки. Уток решено было прирезать, и сварить суп - не пропадать же добру. Подросткам дали по подзатыльнику, решено было спросить у лодочника, сколько могут стоить эти утки и возместить их утрату деньгами. А уток прирезали, быстро ощипали, выкопали ямку около костра и в нее сложили пух и перо. На это место перенесли часть костра, и сварили суп с грибами, лапшой и утятиной вместо тушенки. Потом отдыхали после обеда, а ближе к вечеру вдруг к лагерю пришли восемь девушек с рюкзаками. Оказалось, что их звали в поход, но они сначала отказались, а на следующий день передумали. А тут придя, они пересчитали парней и девушек, и оказалось что всех поровну, а значит они лишние. И хотя им предложили остаться, они с обидой собрались и ушли. На что Борька Васильев спокойно сказал:
- «Как хотят. Никого не неволим. Думали, что у нас без них будет скучно! К счастью у нас в стране девчонок больше, чем парней. И на наш век хватит!» Стали гонять мяч, футбол не футбол, а азарт такой, что стадиону впору. Женя побежала за мячом, он плюхнулся в реку у берега, и тут она обнаружила эту девушку, Настю, чьи братья украли уток. Она лежала наполовину в воде, и на Женькины попытки помочь ей выбраться замахала руками:
- Я тут вся валяюсь! Не трогайте меня!» - видно пьяная в дымину! Женя откинула мячик парням, пошла, позвала двоих девушек, и они все вместе вытащили эту русалку на берег. Лицо ее побледнело, зрачки в точку, руки-ноги ледяные. Пришлось заниматься ею вплотную. Женя попросила у Вани-завхоза питьевую соду, развела ее в воде, и, заставив Настьку выпить почти литр этой жидкости, вызвала у нее рвоту. Потом еще раз. Потом дала ей кружку горячего, сладкого черного кофе, а потом воды с содой, но уже маленькими глоточками и по чуть-чуть. Другого-то в аптечке не оказалось, парни сказали, что пьют все много, но упиваться никто никогда не упивался. Женя не заметила, как опустились сумерки. Парни перетащили Настю в палатку, укрыли ее и она уснула. Тут позвали ужинать, ребята наловили рыбы, и все с удовольствием ели уху. Уже совсем в темноте по реке пару раз прошла лодка, деревенские искали уток, но от лагеря несло рыбой, а выбраться на берег и спросить они не решились. Наконец-то все расползлись спать, и Женьке дали место в одной из палаток, как раз с Надей и ее братьями. Но выспаться ей не удалось. Ночью кто- то сильно потянул ее за ногу:
-  «Женя, вставай, Серега ногу разрубил себе топором! Синила один не справится, сильно пьяный. »Она выбралась из палатки и, поеживаясь от рассветной сырости пошла к костру. Серега сидел на бревне, из колена сочилась кровь, а Коля Синильченко - он когда-то работал санитаром в больнице - копался в аптечке. Она отобрала у него бинт и перекись водорода. Быстро стянула с него ремень и наложила жгут. Залила перекисью рану и крепко перебинтовала:
- «Больно, Сереж?»
 - Ага, а ты думаешь, что не больно?»  Она спросила пил ли он вино, ответил, что не пил, ведь он дежурный ночью, какое вино. А топор соскользнул с бревна, когда он хотел отрубить сучок. Женя достала из аптечки две таблетки анальгина и, раздробив их, дала ему с водой:
- «Пей, минут через пятнадцать полегчает.» Он поблагодарил и спросил, не медик ли она, но она ответила, что работает шлифовщицей:
- Просто у меня два непутевых брата и я все их раны и болячки обычно лечу сама. Он стал посылать ее досыпать, но она сказала, что через час ей надо снять у него жгут, и если кровотечение будет сильным, то не знает что и делать. Он успокоил ее. Оказывается на время похода, они берут с собой ракетницу, им в кабинете гражданской обороны выдают под расписку, и если нужна помощь, стреляют, и лодочник приедет, и скорую вызовет, если надо, у них обговорен сигнал. Один раз, два года назад так было. Одного туриста укусила змея. И они вызывали лодочника и скорую. Правда, потом оказалось, что это уж, но укол бедолаге все-таки сделали, от столбняка.
 - А ты давно делал прививку? - спросила Женя. - Нет еще и года. У нас уговор, за здоровьем следим, чтобы потом из-за плохих воспоминаний не пришлось менять место, нам тут очень удобно». Вот так, болтая, они просидели час. Жгут она сняла, кровотечения не было, от таблеток Сереге полегчало, но в футбол-то он теперь не скоро побежит. Встали все обитатели лагеря, а она после завтрака легла поспать. Ее никто не беспокоил, и она перед самым обедом еще успела сходить с девчонками в лес. По дороге они залезли в гороховое поле, и Женька налопалась сладкого гороху и нарвала васильков и ромашек, набрала в лесу для дочки шишек, и сосновых и еловых, и корягу нашла небольшую, решила, что потом, что-нибудь из нее сделает. После обеда играли в волейбол, и Саня Шутов с Саней Бурьяновым затащили ее в реку, дураки! Она кричала им, что плавать не умеет, а они не слушали. И тогда она их напугала. Спряталась в зарослях камыша, а они как заорут, и давай ее искать, а она и выскочила! Ох, они и матерились! А не надо было ее в воду тащить!
       После обеда, когда девчонки перемыли посуду, и ребята стали копать яму для укладки вещей до следующего похода, она увидела что в кустах Сашка Бурьянов стоит вверх ногами, на двух руках и голове, и, скрестив ноги, …спит! Она так удивилась, а Борька Васильев сказал, что он увлекается Йогой, и давно. Вот так спать он будет два часа, мол, увидишь сама, только незаметно, он не любит, когда устраивают шум из-за этого. Лагерь потихоньку сворачивался, уже убрали палатки, все стали складывать свои рюкзаки, в винные банки парни запихали свою одежонку, Ваня завхоз пересчитал и упаковал продукты, все записал и отдал Васильеву записи. Тушенку и сгущенку вместе с макаронами и крупой тоже уложили в яму, все укрыли целлофаном и засыпали землей от костра. Женя увидела, как два парня пошли в сторону ЛЭП, через несколько минут музыка смолкла, а ребята принесли какие-то приборы, явно самодельные, и, убрав их в мешок, отнесли на берег. Видимо все это электрохозяйство вместе с магнитофоном сохраняет лодочник. А она все-таки подсмотрела потихоньку, как Бурьянов проснулся. Как по команде, он открыл глаза, и, медленно выпрямив ноги, опустил их на землю, постояв секунд пятнадцать на четырех точках, он медленно поднялся, встряхнул руками, расправил плечи, поводил головой из стороны в сторону и потихоньку пошел в лагерь. Женька удивилась! Румянец во всю щеку! Человек дрых вниз головой, и ему явно не поплохело!- Надо разузнать, что это за Йога такая, я что-то слышала, но меня это не интересовало. » Подумала она. Раздалась команда:
- Мальчики налево девочки направо, через час туалеты закрываются - и народ потихоньку потянулся туда, куда сам царь пешком ходит. Потом ребята сняли ромашку и огурец, и закрыли ямы щитами, навалили сверху веток. Завхоз-Ваня роздал всем бутерброды с колбасой и по огурцу - помидору, чаю во фляги все залили еще после обеда, и они увидели, как к их берегу приближается лодка. За несколько рейсов лодочник перевез всех на тот берег, и они не торопясь пошли через Гучково, к железнодорожной станции. Народу в электричке было еще не много, и Женя поняла, что парни выбрали оптимальный вариант отъезда. Чуть позднее народу будет туча, дачники норовят уехать с дач как можно позже. Борька Васильев спросил ее, как она отдохнула, и виновато сказал, что обычно все спокойнее, никто не ужирается, как Настюха. Ее кстати в другой раз не позовут. И она, и братики доставили много хлопот, за уток пришлось отдать целый червонец, чтобы деревенские не пожаловались в милицию. А Женю парни просили позвать ездить с ними постоянно, никто не обидит, и денег можешь не платить вообще. Мы сами скинемся, не проблема. Но она с сожалением отказалась. Никому не объяснишь, что чтобы пойти в этот поход, она придумала аборт, но не может, же она делать аборты каждую неделю. Она просто сказала, что не с кем оставлять ребенка. Домой она вернулась поздно, заехала к подруге, оставила у нее рюкзак, и дома была уже около десяти. Дочка спала. Женя скорее пошла в ванну, вымылась, простирнула дочкины вещички и легла спать. Никто из родных ее ни о чем не спросил.
С понедельника у нее вечерняя смена, поэтому она с утра не торопясь прогладила детские вещи, отвезла дочку в садик, и отправилась школу. Правда на первый урок она опоздала, но все знали, что она отвозит ребенка далеко, в Кузьминки, и преподаватель, кивнув, принял ее извинения. Потом, ближе к смене она поехала на завод и в библиотеке взяла книжку про Йогов. Потом кто-то из ребят дал ей книгу Владимира Леви про аутотренинг. И вот там сказано, что если ты устал, или неприятности, надо лечь и, расслабив все тело, представить себя на берегу моря, шум волн …и т. д. Женя попробовала. Только представляла не шум морских волн, а просто вспоминала, как она ходила в поход. И ей становилось легче, она стала лучше спать, меньше нервничала по поводу и без.
      Через Борьку Васильева Настя передала ей, что сходит в церковь и поставит за нее свечку, Серега передал шоколадку, а в цеху к ней все стали относиться иначе. Парни не отпускали сальных шуточек как раньше (разведенка в двадцать три года - значит ****ь! ) девушки и женщины стали воспринимать ее спокойнее. Раньше им казалось странным, что москвичка пришла работать на завод, что-то не так! Теперь знали, что она всего-навсего одинокая мать, и у нее маленькая дочь. И только дома все оставалось по-прежнему. Никто не обратил внимания на то, что она за время пребывания «в больнице» немного загорела и пропахла костром. Дома никто не знал, что она просто очень одинока и несчастна. И никого это не интересовало!