Любимая песня, или с песней по жизни

Как-то вечером по телевизору передавали концерт; моя мама, посмотрев немного, встала с дивана и, тихо возмущаясь, пошла готовить ужин.
– Чем недовольна, мам? – спросила я, заметив на её лице раздражение.
– Та, смотреть нечего… Голые задницы, и поют одни и те же артисты, надоели все, – она махнула рукой и села перебирать фасоль. – Вот раньше выходили на сцену Зыкина, Воронец, Валечка Толкунова – платье в пол, без всякой подтанцовки, без шикарных декораций – и пели так, что вся душа растревожена. И песня русская по всему миру гремела. А сейчас: бабы разделись, мужики цацками обвесились и орут, кто кого перегорланит. Конкурсы музыкальные на всех каналах, поют не по-русски. Как понять про что? Может, они нас хают в этих песнях, а мы их должны слушать. Стыдоба!

Я ушла в свою комнату, как вдруг услышала тихий, едва уловимый голос мамы: она пела. Я не могла разобрать слов, но вдруг поняла, что никогда не слышала, как она поёт. Я незаметно встала за дверями и слушала: «…Ты накинь, дорогая, на плечи оренбургский пуховый платок…». Мне казалось, я запомню этот момент на всю жизнь.
Ночью долго не могла уснуть, тема песни крутилась в голове. Подумала, если бы спросили, какая моя любимая песня, пришлось бы подумать. Вспомнила детство: санаторий в Подмосковной Малаховке, где нас, детей из разных республик: узбеков, татар, литовцев, учеников первых –  пятых классов, построили в актовом зале, чтобы разучивать песню про космонавтов. Я и сейчас смогу напеть: «Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды…». А во время концерта от страха я забыла почти все слова. Рядом со мной стоял мальчик, армянин; он пел громко и с акцентом, что сбивало меня с толку. Изредка, вдогонку за товарищами, я повторяла лишь отдельные фразы песни. В зале было много людей, я смущалась, а потом начала рассматривать зрителей; пока рассматривала – песня закончилась. Мне было стыдно. Казалось, что мой провал заметили все, и теперь будут думать, что я не выучила слов. Но нам аплодировали, и дирижер, пожилой мужчина, улыбался, долго раскланивался, значит – остался доволен. Потом пели взрослые ребята: «То берёзка, то рябина, куст ракиты над рекой…». Теперь, стоя за кулисами, я никого не стеснялась и пела вместе с мальчиком-армянином всю песню до конца. Потом, строя рожицы, мы раскланивались друг перед другом, пока нас чуть не снесли старшеклассники, убегающие со сцены после выступления.

Вспомнился случай из школьной жизни. После выхода фильма про Красную Шапочку одноклассница Татьяна принесла в школу слова известной песни – она пела в хоре Дворца пионеров и знала много детских песен. Все девочки, чтобы шагать в ногу со временем, переписывали слова на уроках и переменах. Татьяна, как самая главная певица, с высоко поднятой головой, важно, по нескольку раз пела песню, чтобы все запомнили мелодию. Перед 8 Марта был объявлен творческий конкурс между классами. Ребята рисовали, читали стихи, ставили сценки, а мы с подружкой решили спеть новую, модную по тем временам песню из детского кинофильма. И опять меня подвел страх выступления перед большой аудиторией. Я путала слова, для меня они были словно скороговорка: «А-а в Африке реки вот такой ширины, А-а в Африке горы вот такой вышины, А-а крокодилы, бегемоты, А-а обезьяны, кашалоты, А-а и зеленый попугай!». Я показывала руками высокие реки и наоборот – широкие горы. Слова отлетали от зубов быстро, но неверно. Девочки, которые знали слова наизусть, начали кто подсказывать, а кто смеяться, чем совсем меня запутали. И когда мальчик, который мне очень нравился, улыбаясь, разговаривал с девочкой из параллельного класса, не обращая на меня внимания, а та покрутила у виска, глядя на меня, я думала, что провалюсь сквозь землю. От страха вместо нужных слов я начала петь: «Ага, ля, ля, ля, ага, ля, ля, ля, ага и зеленый попугай!». Все заливисто смеялись. С тех пор я не спела ни одной песни вслух.

В моей жизни был кум Иван, с которым мы были дружны. Он жил недалеко от города, в небольшом доме, держал небольшое хозяйство. И была у него пара красивых лошадок – его гордость. Мы с друзьями любили приезжать к Ивану в гости, и хоть зимой, хоть летом он запрягал своих кобылок и катал нас на карете или санях, которые смастерил своими руками. Судьба у Ивана была, мягко сказать, трудная, просто не везло ему с жёнами. Первая супруга сбежала с любовником, оставила трехлетнюю дочь на него.  Долго он был один, воспитывал ребёнка, работал. Через несколько лет со второй супругой произошло та же история. Теперь у него был еще и сын. Правда вторая – трудно назвать ее женой – когда обустроилась, сына забрала.
Потом Иван выдал дочь замуж, спустя время стал дедом и по-прежнему заботился о своих домочадцах. Но, как мне кажется, в жизни ему помогала не впасть в уныние песня. Иван занимался в хоре при доме культуре, затем был солистом в казачьем ансамбле. Дома, когда собирались с друзьями, он пел так, что дух захватывало, и я всегда просила его спеть казачью песню: «Не для меня придет весна…». 
Это было в мой день рождения. Позвонил Иван и пригласил меня на концерт, где он должен был петь с ансамблем.

– Мы будем петь твою любимую. Приходи, я буду петь сегодня для тебя! – Он упрашивал прийти на концерт так, как будто что-то чувствовал. И если бы я тогда только знала, что слышу его в последний раз.
Я отнекивалась, оправдывалась, что готовлю на стол и скоро придут гости. Он пообещал, как освободится, обязательно придет поздравить меня. В этот день он не приехал, а через пару недель его сердце остановилось. И теперь всегда, как только зазвучит песня «Не для меня придет весна…», я вспоминаю своего кума, моего лучшего друга, который всегда приходил мне на помощь и был хорошим отцом, хорошим певцом и золотых рук мастер. В его каретах возят молодоженов по городу и детвору на зимних каникулах под елкой на площади и в городском парке.

В девяностых годах песни Аллы Пугачёвой звучали отовсюду. Тогда мы музыку слушали на бобинных магнитофонах и на пластинках, если могли достать. Моего мужа как военного отправляли, как говорилось, «ненадолго в командировку» в братскую нам Чеченскую Республику. О том, что там была война с нашими же соотечественниками в СМИ не распространялось, и мало что знали о том. Но понимали одно – там убивают. Я помню последние часы перед отъездом мужа, он тоже волновался, а я, как в бреду, повторяла, как сильно его люблю, что будем ждать его с дочкой, и добавила, что если вдруг с ним что-то случиться, он будет ранен, или станет калекой, я не брошу его,  буду любить его любого, только бы он остался живой. Помню, как он оттолкнул меня и накричал: «Дура! Кто такое говорит в дорогу!» Муж ушёл, даже не поцеловав.

Дни тянулись, на душе была такая тревога, казалось, что от неизвестности можно сойти с ума. С тех пор программу «Время» в семье смотрели в надежде узнать побольше о военных действиях в Чечне. В то время, чтобы хот ненадолго отвлечься от дурных мыслей, я ставила пластинку с песнями Пугачёвой. Особо мне дорога была песня «Две звезды», которую она исполняла с Кузьминым. Я слушала и рыдала.

А вот, что связано с песней «Комбат». Мне вспоминается один вечер у нас дома. Я накрыла на стол, в гости пришли сослуживцы мужа. Это они вместе были несколько раз в тех страшных «командировках». Полковник подал мне кассетную бобину и попросил включить запись. Это был концерт группы «Любэ». Мужчины были одеты в камуфляжную форму, у всех на груди блестели медали. Они выпивали, громко разговаривали, спорили и опять выпивали, иногда затихли в раздумье, слушая песни. Из кассетного магнитофона зазвучал раздирающий душу голос Расторгуева: «Комбат-батяня, батяня-комбат, ты сердце не прятал за спины ребят!» Весь припев мужчины пели с таким надрывом и стоном, что понятно было, что то, что они пережили там, казалось бы, в мирное для страны время, нам никогда не понять. Всё, что пришлось пережить, испытать этим молодым ребятам там, вдали от родных, по-настоящему понимает их солдат, только этот певец – Николай Расторгуев. После окончания песни все встали и выпили со славами: «За вас, Комбат!». Полковник взял слово. Он говорил немного, но я помню суть его речи: «Мы – солдаты! Нам приказали, и мы с честью выполнили свой долг перед Родиной. Я горд тем, что среди моих бойцов есть раненые, но ни одного убитого. Всех вернул домой матерям и женам. А кто был прав, кто виноват в той войне – время рассудит». Они выпивали, и слушали песни снова и снова, а я смотрела в кухонное окно на мирно спящий ночной город и ревела.

Сейчас, когда мне хочется отдохнуть от повседневной суеты, побыть наедине со своими мыслями, отдохнуть душой, я включаю записи Валерия Ободзинского, Сергея Лемешева, Муслима Магомаева.