Однажды в Турции, или Кому горячая кукурузя?

Как-то вечером раздался телефонный звонок, и приятный мужской голос оператора из турагентства сказал: «Я Вас поздравляю, запрос подтвердился, Вы летите в Кемер!» Это раньше поездки за границу были неслыханным событием, а сейчас стали возможными даже для людей среднего достатка, к которым отношусь и я. Десять лет без отпуска и вдруг заграница, даже самой не верилось, что решилась поехать, не зная языка, страны. Родные отговаривали, а я решила: что будет, то будет. Чего загранпаспорт зря валяться будет? И за пару дней по горящей путёвке собралась к морю, до вылета никому из знакомых не говорила о поездке, – «Чтоб не сглазили», – решила я.

И вот, самолет набирает высоту, уходит в небо и берёт курс на Турцию. Из иллюминатора самолета виднелись поля, зелёные, рыжие и цветные, как ковер, луга и леса, потом ровная гладь моря. Посмотрел вниз – захватило дух, даже кольнуло в груди. Потом горы, горы, коричневые, с прожилками от вершин, и ещё сплошные теплицы Турции.
Конец октября, а на улице 34 градуса, солнце не парит, комфортно во всём. И то волнение, что я в чужой стране одна потом куда-то улетучилось, когда поняла, что все вокруг говорят на русском, и кажется, что все свои, и непонятное ощущения счастья овладело моим разумом.

В большом зале во время ужина я впервые увидела шведский стол и растерялась, не знала, как себя вести и что выбрать, обратилась к женщине, стоящей впереди. Она всё объяснила и предложила сесть рядом с ней за столик. Я рассказала о том, что поездкой в Турцию сделала себе подарок к юбилею, так сказать, убежала от многочисленной родни, от тарелок и хлопот. Она вкратце поведала, что тоже впервые за границей и за несколько лет непрерывной работы вырвалась в отпуск из холодного сибирского города, в котором, когда улетала, уже была минусовая температура. За полчаса  беседы, мы узнали друг о друге достаточно, чтобы общаться. Она рассказала, что семь лет назад овдовела, муж был военным, занимал большой пост,  держал её на привязи, ревновал, не разрешал работать. А сейчас она живет с сыном и невесткой. Работает в ювелирном магазине товароведом и подрабатывает в ломбарде оценщиком, тянет на себе семью.

Я, видно, внушаю доверие, и Альбина, так представилась новая знакомая, с восторгом рассказала о том, как пристают к ней мужчины, и ещё в подробностях поведала историю знакомства с одним местным продавцом из магазина, у которого она утром купила часы с большой скидкой. Продавец – турок, который примерно на пять – семь лет моложе Альбины, был сражен её красотой и назначил ей свидание после закрытия магазина, и она вся трепетала перед предстоящей встречей.
Я слушала и смотрела на мою новую знакомую и не понимала, то ли она шутит, то ли она от заграничной жары в первый день приезда умом тронулась. Она рассуждала о свидании с продавцом так, будто они давно знакомы, и он ей сегодня сделал предложение руки и сердца. Альбине сорок два года, я не могла определить, красивая она, как её имя, или обычная русская женщина, каких у нас в стране немало. Она высокая, с правильными, милыми чертами лица, не толстая, но пышные формы тела она не скрыла и под широким легким платьем, а вырез у платья был настолько большой, что мог взволновать разум любого мужчины. Но самым завораживающим в её внешности были роскошные, натуральные, русые, волнистые волосы до талии. Я нахваливала её привлекательность, сказав, что она хороша, как девушки из Прибалтики, или Белоруссии. Она кокетливо ухмыльнулась, – «Видно, та ещё скромница», – подумала я. Но не завидую же я ей, в самом деле, формы тела у меня такие же, только ростом пониже, стрижка короткая, как у всех, да и чужим мужчинам не улыбаюсь.

После ужина мы гуляли по чарующим улицам Кемера, заходили почти во все магазинчики, и тут я сама стала очевидцем, как продавцы-турки приставали к Альбине. Она заходила в лавки и медленно рассматривала товар, улыбалась, благодарила на турецком и уходила, а мужики с наслаждением рассматривали её, как дорогую картину, не стесняясь, задерживали взгляд на её пышной груди, предлагали выпить кофе, пообщаться. Альбина сияла, ей настолько были приятны эти хвалебные речи пожилых и молодых турок, что со стороны можно было подумать, что сейчас у нашей бабы крышу снесёт, и делай с ней, что хочешь. Обратно в отель мы шли по другой стороне улицы, и было всё то же. И вот она дёрнула меня за рукав и тихо сказала:
– Вот мой парень, в магазине часов. Смотри, какой он красавчик, – она стала за колонну и осторожно выглядывала, чтобы полюбоваться им. – Он работает до двенадцати ночи, а потом мы пойдем где-нибудь посидим, попьем кофе, – она это говорила с такой наивностью, что не верилось, что женщине уже за сорок, а рассуждает, будто ей семнадцать лет.
– Здоровому молодому мужику поговорить с русской женщиной хочется? А то он за целый день не наболтался с покупателями! Не смеши меня, а может он чего другого желает? Ты с головой дружишь, или от хвалебных речей совсем ум потеряла? Пошли в отель, – прикрикнула я и добавила, – из моего номера его забегаловка хорошо видена, заходи и любуйся на своего турка, нечего стоять, а то подумают, что мы старые клюшки сниматься вышли. – Я дёрнула её за рукав, буркнула и пошла к себе в номер.

Я улеглась спать, а в голове была каша. Закрою глаза – и передо мной горы из окошка самолета, то финиковые деревья, то гранаты ящиками и ценники в долларах, евро, то продавцы-турки, зазывающие к себе в магазин: «Мадам, Мадам, заходи!», и всё светится, прилавки с серебром блестят. – «Как тут уснешь, это ж я ещё море не видела», – подумала я.
И вдруг постучала Альбина, сон пришлось отложить, она до полуночи стояла под окном, наблюдая за своим ухажёром, и всё красочно представляла своё первое свидание с иностранцем. Она уже точно знала, что хочет выйти за муж за турка и жить в этой прекрасной тёплой стране. Она проклинала холодный зимний климат своего неродного города, куда поехала вслед за выпускником военного училища. Юрист по образованию, она говорила про какие-то документы на квартиру, что оформит на сына, чтоб не досталось невестке. Потом приводила несколько примеров её знакомых, которые удачно вышли замуж за иностранцев и уехали, кто-то в Индию, а кто-то в Германию. Вот и ей захотелось весело провести время, а если повезёт, то завести курортный роман с дальнейшим замужеством, как посоветовала её подруга с работы.

– Как хорошо, что он говорит на нашем языке. Мы будем пить кофе. А, может, чего по крепче, и говорить, говорить, а может, он предложит куда-нибудь съездить, к примеру, посмотреть ночной город, – она вздохнула и улыбнулась сама себе, ей нравились все её мечтания, и вид у неё был радостный.
– В койку он тебе предложит съездить, за кофе рассчитаться. Ты серьёзно всё говоришь или дурью маешься? Ну ладно, если он один будет, а если ещё кто поговорить с тобой захочет? Ну вот что, Алька, дайка мне все свои координаты, кто ты, откуда, телефон, вдруг не вернешься к завтраку и обеду, будем искать тебя, невеста хренова. – Я встала с кровати и под диктовку записала сведения о моей знакомой.
– Аля, ты в магазине одна была? А часы минут десять выбирала, торговалась, глазки строила, чтоб цену сбить часам? Покупала бы другая женщина часы, он и ей бы уступил, лишь бы от товара избавиться. Ты же сама торгашка, знаешь эту систему. Нас гид предупреждала: «Торгуйтесь. Конец сезона, туристов меньше с каждым днём. Скоро пойдут дожди. И всё! Люди разъедутся, а продавцы с товаром полные магазины. Кто из богатых торговцев, могут в Египет торговать уехать, а эти, мелкие торговцы, просто закроются до весны».
– Нет, Людмила ты не права, он такой интеллигентный, добрый, милый.
Она то и дело выглядывала в окно, любуясь стройным, загорелым парнем, и придумывала себе красочные картины быта с молодым мужем, беззаботной счастливой жизни в Турции. Альбина ушла на свидание, я ещё долго не могла уснуть, переживая за неё.

После завтрака я отправилась на море, не стала дожидаться знакомую блудницу. В конце-то концов, я приехала плавать, загорать, а не охранять взрослых тётенек. У каждого свои планы на отдых. Я была в восторге от прозрачной воды, от великолепной природы. Горы, воздух, почти все русскоговорящие, меня всё устраивало, чтобы сказать: «Я счастлива!» Уже после обеда Альбина появилась на пляже, заспанная, злая, и улеглась на лежак рядом с моим, рассказала о своём неудачном ночном походе на свидание. Оказалось, что романтической встрече с турком помешала очень полная, внешне неприятная, женщина, которая приехала на машине в последние минуты работы магазина. Это была хозяйка магазина, жена покойного старшего брата продавца часов, в которого мгновенно влюбилась Альбина.
Всё время, когда мы были с ней вместе, я слушала о её Бильбиле, – так звали продавца часов. На пляже я смогла рассмотреть мою знакомую из Челябинска, как говориться, с ног до головы. Не толстушка, но кровь с молоком, высокая, длинноногая, голубоглазая, улыбчивая. Но главное, – у неё самые длинные волосы на всём пляже. Она то заплетала их небрежно в косу, а то заматывала вокруг головы, а иногда распускала, и не было ни дня, чтоб кто-то не восхищался её роскошной шевелюрой. Ближе к полуночи Альбина приходила ко мне в номер и наблюдала за своим Бильбилем из окна. И опять приезжала хозяйка магазина.

– Ну, ты посмотри на эту корову в платке, опять она здесь! Уселась на его стул и пишет, считает деньги. – Альбина ругалась так, будто у неё отбивают жениха, и рушится вся её надежда на счастливую жизнь в Турции.
– Ты долго за шторкой будешь прятаться? Иди, знакомься с роднёй, с будущей невесткой. Она тебе так рада будет. Я думаю, что при знакомстве с такой как ты, русской старушкой, и зубки тебе белоснежные посчитает, и ноги переломает, что потом и её магазин, и Бульбуля за километр обходить будешь, – с ехидством говорила я. – А может, у него жена-красавица есть и детей куча, а ты мечтаешь о чужом муже, о чужом магазинчике.
– Его зовут Бильбиль, что значит «соловей», – с обидой поправила она меня. – И он не женат, я точно знаю.
– А если у вас будут дети, если, конечно, ты сможешь родить ему наследника, а если дочь? Какое у них будет отчество? Ну, к примеру, Мария Бильбилевна, или Мария Соловейчиковна? – язвила я и не могла придумать, чего б ещё наговорить, чтоб она осталась в отеле, в своем номере.
Эта русская красавица сходит с ума от изобилия мужского внимания, от комплиментов, красивых слов в её адрес, по которым она соскучилась как женщина, – думала я, оправдывая её сумасбродное поведение.

– Альбина, ты же умная баба, юрист, товаровед со стажем, прикинь всё сама. У твоего турецкого соловья максимум четвёртая часть, у этой хозяйки магазина, наверняка, есть дети, это они первые наследники этих часов, очков, и полотенец. Тебе с этой прибыли – дуля с маком. Подчиняться будешь старшей невестке, это если не брать во внимание свекровь, которая ещё, может, жива. Покроешь платок на голову, родня заставит сменить веру. И будешь ты здесь в этой прекрасной, чудесной, сказочной стране Зо-луш-кой. Будешь есть готовить, убирать, стирать за всеми, не забывать ухаживать за гранатовым, апельсиновым, мандариновым садом. Ну а если повезёт, то твой Бульбуль-олгы когда-нибудь приедет ночью с работы из города, где накувыркается с молоденькими красавицами, которые приезжают со всех стран мира. Может, когда-нибудь и до тебя очередь дойдет, приласкает тебя. Утром опять в город к своим часам, очкам. А если украдут тебя сейчас, то будешь рабыней где-нибудь в теплицах. Будешь любить всех, кто тебя пожелает, естественно, без твоего на то согласия. – Уже с тревогой и всерьёз объясняла я.

Уже пред ужином Альбина появилась на пляже, подсела на лежак ко мне поближе и тихо в недоумении начала возмущаться поведением Бильбиля.
– Люда, я его ждала за углом, почти до трёх ночи вокруг отеля гуляла, его ждала. Он опять назначил свидания, а сам не пришёл, наверно, это его корова-хозяйка хочет к своим рукам прибрать. – Она говорила с такой ненавистью на хозяйку магазина, которая жила своей привычной жизнью и совсем не ведала о том, что уже три дня ей и её родственнику, продавцу часов и очков, две взрослые женщины из России перемывают все косточки. – Если б ты знала, сколько ко мне клеилось мужиков, пока его ждала на улице, а Бильбиль сказал, что придет ко мне в номер. Я сглупила, что не уехала с хозяином другого магазина, он на такой крутой машине был, – она моргала глазами, размахивала руками и не находила слов, что бы описать крутую иномарку и понравившегося ей мужчину. – Он, кажется, симпатичней моего Бильбиля, – она то возмущалась, то нахваливала других продавцов-турок, и говорила обо всех, что я уже запуталась во всех её вздыхателях.

Мне уже давно изрядно надоели разговоры о турецких продавцах, раздражала своим поведением Альбинка, хотелось других тем для разговоров и другого общения. Но она приклеилась ко мне, как репей, и целый день я слушала сказки о будущей её жизни за рубежом и по-стариковски ворчала, предостерегая от глупых ошибок. А то, что ей мужчины не давали прохода, это я видела сама, когда шла с ней рядом в отель или на пляж или прогуливаясь по магазинам в поисках подарков своим родным. Если я засмотрелась и чуть ушла вперед – оглядываюсь, а Альбинки уже нет, возвращаюсь, ищу её. А она в магазине мило беседует с продавцом или уже пьёт кофе за столиком в обществе турок, а те мечтательно глядят на неё. Я немела от этих сцен, тихонько наблюдая за ними.

– Мы опаздываем, – говорю я, и вытаскиваю за руку смеющуюся, размякшую от соблазнительных речей Альбину. – Ты у него купила десять сумок или пообещала тому старику оптом купить всё постельное бельё? Что ты сделала этому турку, что он тебе руки целовал? Я в шоке от тебя! На минутку отвлеклась, а ты уже к мужикам приклеилась. Ты сама виновата! Вешаешься, как последняя дешёвка. Ко мне ж никто не пристаёт?! И посмотри вокруг, сколько на улице миленьких женщин, но никто не сидит с ними, ни хохочет, как дура. Ты отдыхать приехала или искать приключения на свои пышные формы?
– Ты просто завидуешь мне, что я всем нравлюсь. А на тебя никто не обращает внимания, потому что у тебя лицо недоброе, у тебя на лбу написано: «Не подходи, убью!», – злорадствуя ответила мне Альбина.
– Я уже на пенсии с этого месяца, прошло моё время завидовать. А за тебя просто стыдно. – Мне хотелось стукнуть её чем-нибудь, настроение моё испортилось и я ушла в отель.

С этой минуты по магазинам ходить мне расхотелось. Я видела, как смотрели на русскую соблазнительную женщину продавцы в магазинах, они буравили её своими карими, как маслины, глазами, словно голодные псы, которые готовы кинуться как на жирный кусок мяса по команде «фас». Теперь она не поминала о Бильбиле-часовщике, её голова была забита кем-то другим. Я поняла, что она кое-что задумала, но мне не скажет, чтобы избежать нравоучений.
Она подсела ко мне за стол в обед. Её было не узнать: измученная, но с лица не сходила загадочная улыбка. Со шведского стола она принесла три тарелки с разными салатами и медленно пережевывала зелень, тушеный перец и баклажан, ела всё без любимого хлеба. Она не выдержала и рассказала о том, как наконец-то встретила замечательного, прекрасного человека, мужчину всей её жизни. Им оказался тот хозяин магазина, который целовал ей руки.

– У меня постель была вся в цветах. Он такой открытый, разговорчивый, милый, наговорил мне комплиментов, что я за всю жизнь не слышала столько… – Она вздохнула, широко улыбнулась и положила в рот петрушку. – Буду худеть, – утвердительно сказала она, посмотрев на курицу в моей тарелке.
Оставшиеся дни отдыха Альбина меня не беспокоила, у неё была своя бурная жизнь, а я купалась, загорала, любовалась городом, фотографировалась. Мой отдых был совсем другим. Я радовалась удивительной тёплой октябрьской погоде, прозрачной воде в море, в котором виднелись камешки и рыбки, общалась с женщинами из других городов, обменивалась мнениями об отелях, чистых номерах, о еде. Все рассказывали  о достопримечательностях своих городов и, конечно, о погоде.
Мне нравилось,  то каждый отель был украшен причудливыми цветущими кустарниками, поражавшими разнообразием цветов: то ярко-фиолетовые, то оранжевые, красные. Я удивлялась каждому фруктовому дереву, на котором росли апельсины и мандарины, тяжёлые бордово-коричневые перезрелые гранаты тянули ветки к земле и напоминали мне зрелую пахучую антоновку. Больше всего я любила гулять по аллее с фонтанами и пальмами, на которых, как будто в рыжих сетках, висели, словно привязанные, пахучие финики. Ходила с экскурсией в горы, в мечеть. Ещё меня поразил разнообразием рынок, а главное – низкими ценами, хотелось купить всем родным хотя б чего-нибудь в подарок.

С Альбиной мы встретились за обедом в последний день её  пребывания в Турции, она вкратце рассказала о замечательных моментах её жизни. Я уговорила сходить на пляж, поплавать и полюбоваться морем напоследок, так как по моему загорелому телу можно сказать, что была на юге, а по её бледному виду родня не поверит, что Турецкий загар такой слабенький.
– Я твёрдо решила, что хочу жить в Турции, – заявила она с каким-то волнением, – для меня здесь всё родное, близкое, это счастье. Хватит, хочу пожить для себя. У них женщины не работают, а у нас я, как лошадь, пашу на двух работах, и живём впроголодь. Сын взрослый, жильё есть, пусть обустраивается сам, тем более невестку я терпеть не могу: неопрятная, не хозяйственная. – В её разговоре чувствовалась раздражительность.
– Неужели в Челябинске при твоих внешних данных не нашлось мужчины, за которого вышла бы замуж, и сын был бы рядом, а потом внуки пойдут. Неужели ты без них сможешь жить? И религию придется сменить, платок повязать. Неужели ради плотской похоти ты сменишь всё самое дорогое, что у тебя есть, – семью и родину? – Я тихо возмущалась, оглядывалась, чтоб никто не слышал нашего разговора, на пляже-то все русскоговорящие.

Я не знаю, как ты будешь устраивать свою жизнь, но только я без своей семьи и друзей, без родной дачи, своего города не смогу. Ну, я согласна приезжать на отдых, тут море прозрачное, воздух, горы – всё это понятно. На наших курортах всё так же. Ну чтоб навсегда уехать из страны! Нет! Мне чужого не надо. А потом на что ты рассчитываешь, тебе ж не 18 лет. Женщина быстро стареет, родить не сможешь, родня прогонит. А работать кем будешь? Это у мужчин возраст для женитьбы любой пойдёт, а если кошелёк тугой так и дедушка сгодиться для венчания, вон как на всех каналах показывают. Только там по телевизору шоу, а у тебя жизнь одна, и ты хочешь рискнуть испортить её? Ты только в рабыни сгодишься, на их теплицах работать. Тот, кто тебе лапши навешал о большой любви, обо всём прекрасном, так он торгаш, трепать языком – его профессия, сама знаешь, за прилавком стоишь. А если какой-нибудь старик возьмет тебя замуж, так они ищут безотказных, причём бесплатно рабыню приобретет, у них наверняка за невест калым платить надо.
– Да, Людмила, не одна я. Прибрал меня к себе директор магазина, с первого дня не давал проходу. Только он женился в третий раз на молоденькой. На меня – побоку. Постарела, толстая стала, «худей» говорит. А те, кто клеится, так замуж никто не зовёт. А я хочу свою жизнь прожить с мужем в доме, просыпаться в одной постели, и не прятаться ни от кого. Мне надоело пахать, как лошадь, я старею, оглянулась, а вроде и не жила вовсе.– Альбина раздражённо говорила, а потом добавила, вспомнила, чем ещё может оправдать своё желание жить в Турции. – У меня вся родня мамы из Самарканда, может, поэтому меня тянет на восток? – зашептала она со злостью, поглядывая то на меня, то по сторонам.
– Ты знаешь, я в парке здесь берёзку увидела, подошла к ней как к своей землячке, погладила ствол, даже в груди кольнуло, стоит одна среди пальм могучих, сбросила листву, голая. Сразу тебя представила, как будешь выть, глядя на берёзку, своих вспоминать.

По пляжу вдали шла женщина в платке, местная, она тянула большую сумку и громко кричала: «Кукурузя, кому горячая кукурузя?».
– Вот она твоя судьба в будущем, – взглядом я показала на женщину в платке. – Я приеду на следующий год с внуками, а ты будешь тащить сумку и кричать без акцента: «Кому кукурузу, горячая кукуруза!» – я засмеялась. – Она на вид из наших, узбечка или татарочка, поговори с ней, поинтересуйся её счастливой безработной жизнью. Продаёт кукурузу себе на билет домой, зарабатывает, – предположила я.
Альбина поговорила с ней совсем немного и, как ошпаренная, прибежала ко мне и выговорила:
– Всё! Как пелена с глаз сошла, ой, она такие страсти рассказывала, что даже не верится. – Альбинка закрыла лицо руками, что-то шептала, мне показалось, что молилась, и когда она пошла в море, глаза её были мокрыми.
В Турции темнеет быстро, вода становится прохладной, и люди неохотно покидают уютные песочные или каменистые пляжи. Туристы в ресторанчиках своих отелей занимают столики, ведут беседы, много едят, пьют вино, а кто-то устремляется на яркие улицы гостеприимного Кемера. Вот и мы с Альбиной в последний раз гуляем по вечернему городу. А уже ранним утром её самолёт увезёт в холодный Челябинск, а я в следующий вечер буду ужинать у себя дома. Я рассматривала красивые отели, все в подсветках, непохожие друг на друга, но самыми прекрасными, словно сказочные замки, были пятизвёздочные гостиницы. Только я хотела вслух поговорит о красоте отелей, как обнаружила, что Альбины рядом нет. Медленно я пошла назад, соображая, куда она могла деться. У дороги весь в цветных рекламных афишах стоял небольшой туристический павильон, в котором сидели несколько мужчин, и там же за столом мило о чем-то беседовала Альбина. Мои попытки вызволить её из окружения турок были напрасны.

– Что ты ходишь, туда-сюда, туда-сюда? Иди спать ложись! – рявкнул, оскалившись на меня, высокий красивый турок и открыл двери, что бы я ушла.
У меня похолодело внутри. Надо было дождаться Альбинку, нехорошо оставлять её одну в таком озверелом обществе. Я только сейчас обратила внимание, что она была одета в короткие шорты и облегающую футболку. Теперь я понимала её манипуляцию с волосами: как только планирует заигрывать с мужчиной, она распускает косу, встряхивает волосами, возбуждая этими телодвижениями мужской пол. Сейчас я о ней думала всё самое отвратительное.
– Я уезжаю в круиз на катере вон с тем немцем – она взглядом показала на элегантного крепкого пожилого мужчину. – Ты видишь, какие у него перстни, а часы? Я-то знаю, сколько это стоит. Это мой шанс, даже не говори мне ничего, я всё равно поеду. Вот тебе ключи от номера, пожалуйста, собери мои вещи. Пока! – Она улыбалась, как будто выиграла в лотерею, даже не знаю какую сумму.
– Ты не забудь, у тебя утром самолёт! – крикнула я убегающей женщине, она, виляя пухлыми формами, закрыла двери турбюро.

Я сложила все её вещи в чемодан, документы – в сумочку, тёплую одежду и сапоги – в пакет. За час до прибытия автобуса с Альбиниными вещами я сидела в коридоре внизу. Ждала. Несколько семейных пар тихо разговаривали, они тоже ждали. У меня в голове крутились разные мысли, конечно, только плохие. На телефонные звонки она не отвечала. Администратор тоже нервничал, поглядывая на часы. Наконец-то подъехал полупустой автобус, все уезжающие туристы пошли на улицу, гид – молодая девушка – сонно посмотрела на меня и спросила:
 – Вы Наталья Петровна Атаманских? Из Челябинска? Чего сидим, кого ждём? – я отрицательно кивала. Гид сделала удивлённый вид и сразу дремота её прошла. Она переговорила с администратором, потом созвонилась с кем-то, ругалась на разных языках: то на русском со мной, то на турецком с администратором. – Ждём 5 минут! – крикнула она водителю, подошла ко мне и начала задавать вопросы. А я была словно в тумане, только пожимала плечами. – Всё! Мы уезжаем, самолёт ждать не будет, – зло крикнула девушка-гид. Двери автобуса закрылись. Стояла ночная тишина.

Несколько раз я читала молитвы и не знала, что думать. Потом я даже представила, как меня будут допрашивать в каких-нибудь инстанциях. И скорее всего больше не выпустят за границу. Из-за этой шалавы вся моя жизнь может измениться, и меня теперь не только в Турцию, и куда ближе не выпустят одну как ненадёжную гражданку. Потом меня осенило – гид сказала «Наталья Петровна», так, может, это не наша Альбинка опоздала на автобус? Я достала паспорт и билеты, сверила. Гид не ошиблась. Наталье Петровне к тому же было не 42 года, как он говорила, а уже в ближайшем декабре стукнет 47. Врала мне, зачем? Имя красивое придумала. Мало её муж бил. Почему-то вспомнила о жестоком её муже. Оставалось 2 часа до вылета самолёта. Если она опоздает, то не улетит: денег на новые билеты у неё нет.
Я устала от своих бестолковых мыслей, от неизвестности, от переживаний, хотелось спать. Я крепко вцепилась в её чемодан и задремала.
Уже начиналось движение по отелю, шумели на кухне. И вдруг сквозь сон я услышала знакомый голос Альбинки. «Живая! Слава Богу!».

– Скорей доставай джинсы и свитер: я очень замерзла, – она наспех натягивала на себя вещи – Не смотри на меня так. Я знаю, что опоздала, мы ездили в другой город. Я теперь точно знаю, что мне надо. Соберу денег, куплю путёвку, приеду сюда и буду крутиться возле пятизвёздочных отелей, там полно одиноких европейцев. Хочу замуж за немца или итальянца, – уверенно, дрожа от холода, сказала Альбина.
– Ты почему Альбиной назвалась? Псевдоним с молодости остался? – полюбопытствовала я. – Что ж ты всё врёшь? Себе врёшь, разберись с головой! А по поводу Европы я тебе тоже пример приведу. Моя одноклассница русских мужчин за людей не считала. Уехала в Германию, думала после института там преподавать в школе, только оказалась на фабрике в подвале, потом в Грецию попала, живёт с арабом. И вот уж 20 лет выносит судно из-под бабушек за еду и ночлег. За всё время денег только на три поездки в Россию смогла насобирать, чтобы мать старую проведать. А всё цены себе не сложит, мадам заграницей живёт. Как же. Увидела я эту заграницу. Мы просто туристы. А для всех их мы деньги. Думай башкой своей, и живи с детьми, воспитывай внуков. Поняла, Наташа?
На мокрую от купальника футболку Наталья надела свитер, обмотала шею шарфом, улыбнулась мне.

– Я не хотела говорить, что меня зовут Наташа, потому, что это имя в Турции обозначает «легкодоступная». А я просто хотела весело отдохнуть, чтоб запомнилось на всю жизнь. И я очень хочу замуж! Всё. Прощай! Спасибо за всё, – она села в ожидавшее её такси и кивала мне, пока не скрылась за поворотом.
Из-за гор на город наплыли тяжёлые тучи, накрапывал дождик. Я решила потратить последние доллары на сувениры. И вдруг услышала, как Бильбиль мило беседует с девушкой, предлагая ей часы.
– О, мадам! Вы меня решили разорить, но только ради вашей очаровательной улыбки я отдаю эти часы по закупочной цене. Носите с удовольствием.
– Мадам, мадам! Заходите, пожалуйста, весь товар со скидкой – турецкие продавцы зазывали всех прохожих, которых уже было мало.

До вылета моего самолета оставалось несколько часов. Я надела куртку и сидела одна в беседке возле бассейна, в котором ещё вчера купались отдыхающие нашего отеля. Ещё вчера градусник показывал +32, а сейчас +17. Начался сезон дождей.
А напишу я рассказ о моём путешествии в Турцию, пока всё во мне бурлит, впечатлений много и с ними хочется поделиться. Может, кому-то пойдёт на пользу история моей знакомой Альбины, которая услышала много красивых, лживых слов о любви, она восхищалась незабываемыми зрелищными поступками турок и даже не подозревала, что так быстро наступит разочарование. Я не подозревала, что могу быть такой ворчливой, переживать по-матерински за взрослую, чужую мне, тётеньку. Но знаю точно, в следующий раз прилетим сюда всей семьёй и будем радоваться гостеприимной, доброй, тёплой, так полюбившейся россиянам, Турции.