В яблочко

В оперу мы тогда так и не попали. За день до этого я обожрался плодами кешью.
 
– Не ешь так много, –  обеспокоенно говорила жена.
– Лопай давай, – требовал внутренний Стенька Разин. – Будем мы тут ещё бабу слушать!
– Жри-жри, – поддерживали его хором плюс тридцать по Цельсию, отсутствие холодильника и моя внутренняя жаба.

Кстати да, знаменитый орех кешью имеет ещё и «яблоко». Из которого аборигены делают сок, а самые ушлые гонят брагу. Раньше её использовали в своих обрядах местные шаманы, сейчас же с не меньшим удовольствием потребляют обычные алкаши. Из тех, кого уже и тростниковая кашаса не берёт.

Впрочем, внешне «яблоко» больше похоже на грушу, а на самом деле является не то плодоножкой, не то цветоножкой  –  пальмой мне по голове, если я в этом разбираюсь! Ног у этой штуки я точно не заметил. А вот нечто, зрительно похожее на, простите, какашку, из неё торчало. Это, как позже выяснилось, и был собственно орех, который на местном наречии называется «кажу».

Но тут, наверное, надо вернуться на неделю назад, чтобы объяснить, как я до жизни такой докатился.

Мы тогда волонтёрили на Амазонке. Это если с перуанской точки зрения. Потому что ежели смотреть на дело как истинный бразилец, то правильная Амазонка начинается намного восточнее: в районе города Манаус, где сливаются в экстазе воды Рио-Негро и Солимойнс. А всё, что течёт между джунглей до этого, значит, ответственного момента – не Амазонка, а баловство одно.  Правоверный же перуанец вам великим и могучим испанским языком объяснит, что знаменитая река начинается на добрую тыщу километров ранее, в таинственных дебрях Дремучего Перу, передавайте поклон медвежонку Паддингтону.

Косолапых мишек мы в тех краях, к сожалению, не заметили. А вот про «много диких обезьян» – самая что ни на есть сермяжная правда.

Вот вы, уважаемый, макаку от мартышки отличаете? Так и я в них тоже не особо разбираюсь. Тем более, что на острове, где мы этих тварей (как предполагается) спасали от вымирания, порода была одна – «шерстяной тридварас», если вы понимаете, о чём я.

Каждое утро при выходе из дома тебя облепляла дюжина упомянутых тридварасов и вцеплялась во всё, до чего дотянутся их цепкие волосатые пальчики. Желательно – в волосы. И чтобы, значит, побольнее. Я до сих пор то и дело с опаской гляжу в зеркало: не полысел ли за эти несколько дней?

Потом обезьяны начинали выяснять отношения: кто же из них самый могучий тридварас? Слезать с человека при этом считалось совершенно излишним. Так что мерянье пиписьками происходило непосредственно перед твоим (в смысле – моим) лицом. А затем братья наши меньшие требовали жрать. Их кормление и было главной обязанностью волонтёров.

Вы, уважаемый, любите спелый сочный манго? Совершенно с вами согласен, где ж его в России найдёшь по человеческой-то цене?!

В перуанских джунглях мы тоннами скармливали драгоценные плоды обезъянам. Те кривили морды и требовали перепелиных яиц, фаршированных чёрной икрой. Потом всё же, после долгих уговоров, соизволяли приступить к трапезе. Разумеется, по принципу: не съем, так понадкусываю. Волонтёры давились слюной, глотали слёзы и улыбались, глядя на пирующих тридварасов. А затем шли отстирывать футболки, заляпанные грязными обезьяньими лапами от ворота до ж... Ну, вы поняли.

В условиях амазонской влажности одежда сушиться отказывалась наотрез и через пару дней уже откровенно пованивала гнилью.

– Сушись-сушись юбочка, большая и маленькая,  – ходила вокруг развешанных шмоток жена. Заговор не помогал.

А вечером налетали москиты. Радовало только одно: тридварасов они кусали не меньше нашего. Короче, счастливые были времена, пальмой мне по голове!
Но это, конечно, если не вспоминать про Маруху.

Представьте себе воплощение древнего хтонического ужаса, посланное нам за грехи наши. Так вот, это не она. Внешне Маруха ничем не отличалась от других обезьянок и вычислить её приближение было крайне сложно. Я до сих пор убеждён, что этот волосатый демон познал дзен и искусство телепортации. Пока остальные тридварасы отвлекали тебя забавными ужимками, воровка возникала над тобой попросту из ниоткуда.

О присутствии засранки ты узнавал в тот момент, когда она сдирала с твоего носа очки и устремлялась на крышу, победно постукивая трофеем по самым твёрдым предметам, что встречались ей на пути.

С первыми очками я распрощался сразу же по приезду на остров. Но чукча умный. Зная, куда отправляюсь, я, разумеется, захватил запасные окуляры.  Их я лишился на второй день знакомства с Марухой. Всю оставшуюся неделю я ходил по джунглям наощупь. Оптики на острове, как вы понимаете, не было.

К чему я клоню? Правильно, когда в Табачинге (так называется бразильский городок на стыке трёх границ: Перу, Колумбии и собственно Бразилии) мы на свою беду встретили продавцов кешью, то я лишь смутно видел, что же такое покупаю.
В Табачингу мы доплыли из перуанского Икитоса. К этому моменту наша одежда пахла так, что москиты теряли сознание уже на подлёте. Аборигены улыбались и одобрительно качали головами.

Продавщица  «груш с какашками» (напомню, именно так выглядят свежие кешью) тоже поучаствовала в этом флешмобе. Но смотрела она скорее с некоторой долей сочувствия. Мол, что возьмёшь со скорбного головой гринго?  Впрочем, забрать мои деньги она не забыла.

Деньги в этих местах принимают любые: главное, плати. На «Трёх границах» можно свободно отбашлять торговцу и бразильские реалы, и перуанские соли, и колумбийские песо. Евро уважают меньше, чем доллар, но охотно берут обе валюты. Подозреваю, что при большом желании получится расплатиться даже монгольскими тугриками. Главное, объяснить продавцу, где именно в Южной Америке находится Монголия.

При таком разнообразии запутаться в ценах  – дело времени. Мне на это потребовалось минуты две. Так что до сих пор не знаю, сколько именно я заплатил за авоську «кажу». Тогда мы брали их наугад, ещё не зная, что это тот самый знаменитый кешью и есть.

Плоды выглядели сочными, каковыми и оказались. Кисло-сладкий вкус не внушал опасений. Короче, я этих «яблок» откровенно переел. Дети, не будьте такими как я! Потом мы решили приняться за орехи. Оставалось найти предмет, которым их можно хорошенько расколоть. На всякий случай (ну что может пойти не так?) мы залезли в «эти ваши инторнеты».

Гугл заботливо сообщал, что под скорлупой ореха кешью скрывается какая-то особо опасная кислота, выжигающая всё вокруг в радиусе полумили. Я стремительно отодвинулся от «какашки».

«Только опытные разделыватели орехов сумеют избежать серьёзных ожогов, да и то лишь по субботам и государственным праздникам. Если, конечно, не наблюдается ретроградный Меркурий», – продолжал глумиться поисковик. Я на цыпочках вышел из номера и осторожно прикрыл за собою дверь. Жена сбежала оттуда ещё раньше.
Покидая Табачингу, мы подарили орехи группе японских туристов. Они рыбу-фугу едят, так что с кешью как-нибудь уж разберутся.

А впереди ждала опера. Нет, не так – Опера: с большой и пафосной буквы «О». В позапрошлом веке, когда каучуковый бум породил в Амазонии новых бразильцев, разъезжающих на германских ландо в сюртуках цвета «бешеный колибри»,  нуворишам захотелось культурки. И они отгрохали посреди джунглей здание своего собственного оперного театра: с шикарными балюстрадами и юными певичками.

– Идём! – решительно заявил я из-под кровати.  Таракан, «зайцем» проехавший в нашем багаже из Табачинги в Манаус, наотрез отказывался вылезать на открытое пространство. Не помогали даже обещания не убивать его сразу, а предоставить возможность покинуть поле боя под барабанный бой, при знамёнах и оружии. Таракан не верил и угрожающе шевелил усами.

– Идём, – согласилась жена. Она сидела на столе, поджав под себя ноги и со свёрнутой газетой в руках. Всё время пребывания в джунглях я тишком избавлялся от насекомых за её спиной, чувствуя себя при этом героем боевика. Знаете, сцена, когда очередной «джеймс бонд» сопровождает девушку и незаметно для неё устраняет киллеров. Или что-то в этом роде.

Короче, в итоге факт существования в здешних краях тараканов размером с половину галактики открылся супруге только сегодня. Сейчас она была согласна идти куда угодно: хоть в оперу, хоть на ловлю крокодилов. Лишь бы подальше от кровати, под которой окопалось усатое чудовище.

Билеты мы купили заранее, но на что именно, я так и не понял: португальские буквы упорно не желали складываться в осмысленные слова.
Через стойку регистрации в отеле я договорился об аренде фрака.
– Однова живём! – чувство прекрасного и Стенька Разин дружно взяли на абордаж мою внутреннюю жабу. – Сарынь на кичку, пальмой мне по голове!

Когда до выхода оставалось меньше часа, о себе напомнили наливные яблочки кешью. Вот вы, уважаемый, их вживую, положим, никогда не видели. Знаете почему? Совершенно верно, их из Южной Америку до России не довезти: портятся быстро.
Те плоды, что я купил в Табачинге, испортились прямо в Бразилии. И, похоже, продолжали портиться во мне.

Попытка объяснить администратору отеля, что со мной случилась, увенчалась успехом лишь наполовину. Глядя на мои ужимки и прыжки, тот понял, что у меня нелады с желудком. И настоятельно рекомендовал дедовский рецепт. Ну этот, из серии: выпейте перед сном стакан простого бразильского «кажу»...

Видя моё несогласие, выраженное всеми частями тела, администратор ненадолго задумался. Через минуту меня уже вели к лекарю. Который на поверку оказался знахарем. Нет, не думайте, качественная медицина в Бразилии есть. Но мне её в тот раз не досталось. Медицинской страховки не было, а платить хорошие деньги за хорошее лечение внутренняя жаба не желала. Она ещё от аренды фрака не отошла. Тот сиротливо ждал в номере своего часа.

Знахарь – вполне себе приличного вида мужик средних лет – посмотрел на меня, достал с полки какое-то снадобье и молча протянул мне. На этом сеанс лечения и закончился. Никаких плясок с бубном и окуриваний чем-нибудь запретным.

– Ты уверен? –  спросила супруга, видя моё твёрдое намерение употребить предложенное врачевателем нечто. Оно, стрёмного розового цвета с лиловыми прожилками, смотрело на меня из бумажки  и делало робкие попытки пошевелиться. Сомнения жены решили дело. Настоящий кабальеро никогда не покажет своего страха при даме. Я решительно проглотил розовую дрянь и запил её из стакана, заботливо протянутого мне администратором отеля. Там оказался сок кешью.

Когда меня перестало рвать, представление в опере уже завершилось. Арендованный фрак укоризненно висел на спинке стула. Бледная жена прижимала к груди билеты на самолёт: утром мы покидали Манаус.

– Добрый день, – приветливо улыбнулась мне симпатичная стюардесса, –  Не желаете «кажу»?