7 Детское мыло

Из цикла "Детское мыло"

Аня проснулась в начале первого. Окончательно. До этого она лишь на считанные минуты проваливалась в сон, как в пропасть, летела и плашмя плюхалась в горячую воду; с ужасом выпрыгивала и просыпалась, думая, что опять мокрая. Но постель была сухая!

Вчера, едва она управилась с постирушкой, заявились Люська и Женька. Были они необычайно оживлены, хотя поминутно жаловались, что дико устали и не чуют ног. Ужинать отказались. Приняв ванну, оккупировали кухню, шептались и противно хихикали. Аню в упор не замечали. Чему она была весьма рада: ей за глаза хватило Ольги и мамы.
 Когда пришли сёстры, Ольга смотрела телевизор, лёжа, и лузгала семечки. Аня обратила внимание, что с Ольгой что-то не так: смотрит, и по-всему, не видит происходящего на экране, какое-то отсутствующее выражение лица, дурацкая улыбка. Должно быть, так повлиял на неё неожиданный звонок неизвестного мальчишки. Разомлела, дурёха: как же, на неё, наконец, тоже обратили внимание.

Аня долго не могла заснуть, хотя очень хотелось этого: чем быстрее заснёт, тем скорее наступит завтра. И встреча с Олежиком…
 И крепко-крепко зажмуривалась, и слонов считала - сон не шёл.
 Вскоре вышла из своей комнаты мама, выключила телевизор, затем шуганула с кухни Люську с Женькой. Они ещё немного похихикали уже в постелях и затихли.
 Мама погремела посудой на кухне и удалилась к себе.
 Воцарилась тишина. Изредка её нарушали скрип кроватей и сонное бормотание сестёр.

У Ани уже болело тело от лежания, а сон всё не шёл. Но более всего её угнетала пустота. В душе. В голове. Студёная звенящая пустота. Аня силилась хотя бы смутно увидеть лицо Олежика - тщетно. Наконец, в сотый раз перевернулась на живот и, сунув голову под подушку, Аня внезапно почувствовала, как пустота пришла в движение. Неведомая сила плавно подхватила Аню, покружила в воздухе и швырнула вниз…

Аня проснулась сухая! В половине одиннадцатого. Смесь радости и страха тотчас заполнили её до краёв. Вскочила и тут же растерянно замерла: такого у неё в жизни ещё не было. Чтобы проснуться сухой и чтобы в выходной позволили дрыхнуть так долго. Что-то должно было случиться невероятное с домашними, раз они забыли про Вонючку.
 Аня метнулась в комнату. Никого. Кровати застелены. За дверью мамы тишина.
 На кухне сидела одна Ольга в халате, с мокрыми волосами. Вяло цедила пустой чай и неотрывно смотрела на телефон, принесённый с прихожей. При каждом звонке Ольга вздрагивала всем телом, бледнела, вытерев рот ладошкой, срывала трубку. Спрашивали маму, Люську, Женьку. Ольга была на грани нервного взрыва. Аню она демонстративно игнорировала.

Ну, и ладно, мне даже лучше, подумала Аня, и тоже сделала вид, что дома она одна. Старалась предельно тихо двигаться, дабы не спровоцировать вспышку.
 Если бы что-то серьёзное случилось, Ольга вела бы себя иначе. А так выходит всё в порядке. Страх ретировался, а освободившееся место заняла радость. Одна сплошная поющая радость: каждая клеточка, чудилось, подпевала нечто лёгкое, воздушное. А почему бы и не радоваться? Сегодня выходной, Аня встретится с Олежиком, и они почти весь день будут вдвоём!

Разогрев суп в ковшике, - решила тарелку не марать,- Аня взяла хлеб и ушла к себе. Приступив к еде, она мучительно терзала память: во сколько договорились встретиться с Олежиком?
 "Не помню! Уу, курица безмозглая! Не голова, а дырка от бублика… Что если Олежик уже звонил и кто-нибудь,- та же Ольга,- из вредности обманули его? И что теперь делать? Почему, почему я не спросила, в каком доме он живёт? Кретинка, одно слово!"

- Игорь, этт ты?! - вдруг завопила Ольга. - Этт я, Оля. Не молчи! Этт, правда, я!
 Аня вошла на кухню, внутренне приготовилась, что Ольга наорёт, потребует скрыться с глаз. Но Ольга вообще не издала ни звука. Продолжая цедить чай, левую руку держала над телефоном.
 Аня вымыла ковшик, ложку, бесшумно вернула их на места. Сняв закипевший чайник, принялась делать заварку.

Звякнул телефон, и Ольга тотчас нервно рванула трубку:
 - Да? Этт я, Оля. Игорь, этт ты? Ну, хватит шутить. Не молчи!
 В трубке щёлкнуло и пошли длинные гудки.
 - Дебил! - наконец взорвалась Ольга. - Идиот! Козёл! Не смей больше звонить сюда! Чтоб у тебя язык распух, как варёная сарделька! - закончив тираду, Ольга с силой грохнула трубку об стол. В довершение, убегая, зацепила ногой провод, и уже аппарат грохнулся на пол и развалился на части.

 "Телефону каюк, - вздохнула Аня. - Кто разбил? Конечно же Вонючка. Пинать будут долго и больно. Особенно Люська…"
 Чаю расхотелось. Радость померкла и перестала петь. Появилось желание бежать отсюда куда глаза глядят, забиться в самый дальний угол, заснуть и не просыпаться, никогда, никогда…

"Стоп! А как же Олежик? Я же сделаю ему больно! Нет! Нет! Не могу я так с ним поступить… Пусть ругают, пинают, пусть, выдержу, не впервой…"
 Собрала осколки, и разбитый аппарат сложила кучкой на столе. Смотала провод в колечки, положила рядом. И вдруг подумала: "А что если этот "Игорь" - Олежик? Глупо, наивно так думать, но а вдруг… Где условились встретиться? Не помню! Может как вчера на площадке?"

Не помня себя, как была в халатике и тапочках Аня кинулась из дома. Сбежала по лестнице, вылетела во двор. На площадке Олежика не было. Крупная дородная женщина выгуливала рыжую колли. Два бомжа на скамейке проводили ревизию своих замызганных сумок. А Олежика нет…
 Ане не стоялось на месте: она принялась описывать круги вдоль площадки. Если Олежик смотрит в окно, увидит её. Аня пристально, как в глаза, всматривалась в ближайшие окна.

Нетерпение усиливалось, и Аня стала выбегать через проходные дворы на соседние улицы. Олежик не появлялся.
 Аня уже почти согласилась, что приняла на веру собственную выдумку: Игорь это Игорь, а Олежик… Скорее всего он звонил утром, возможно, ждал здесь, и ушёл…
 - Девочка, что-то случилось?- окликнула её хозяйка колли.
 - Нет.
 - Носишься, как угорелая. Потеряла что?
 Аня не ответила: ноги уже несли её на следующий перекрёсток.

"Случилось! Конечно, случилось! Пропала встреча! Я потеряла, может быть, лучший день в моей жизни…" - Ане хотелось заплакать, и слёзы уже подступали к горлу. Но неожиданно её будто сунули в морозилку, слёзы вмиг превратились в колкие сосульки: хлестнула по нервам мысль, что Олежик сейчас беззаботно гуляет по зоопарку. С Таней… Аня буквально увидела их, стоящих у клетки с обезьянами, смеющихся…

Ноги ослабли, и всё тело поникло, на голову опустилась незримая плита. Аня припала к стене дома и бесслёзно заплакала, нет, скорее по-собачьи жалобно заскулила.
 - Значит, всё-таки что-то случилось,- не спрашивая, а утверждая, прозвучал над ней голос.
 Аня глянула через плечо: рядом стояла женщина, смотрела почему-то строго, как учительница.
 Аня хотела ответить, но словам помешали сосульки в горле, вырвалось лишь сипение.
 - Ты где живёшь? Сама сможешь дойти?
 Колли у ног хозяйки нетерпеливо переступая с ноги на ногу, просительно скулила.
 - Ева, не капризничай. Видишь: девочке плохо, а тебе бы только жрать. Проглотка.

 Женщина решительно взяла Аню за руку:
 - Давай, я отведу тебя домой.
 Аня выдернула руку с беспричинной злостью, побежала. Забиться в свой закуток, ничего не видеть и не слышать, задохнуться, умереть! "А они пусть ходят по зоопарку, смеются, едят мороженое! Пусть! Пусть! А я умру…"

Аня пулей влетела в арку проходного двора, и… едва не сбила с ног Олега. Он вовремя обхватил её за плечи, и они удержались на ногах.
 - Что случилось?! - Олег почти кричал в её лицо.- Кто?! Кто тебя обидел?
 Аня трясла головой, не в силах вымолвить слово: её пронзило жаром и "сосульки" потекли, заполняя горло влагой, которая ручьями брызнула из глаз.

 - Не плачь… не надо… не плачь… - Олег растерянно вытирал ладошками её слёзы, а Аню ещё более обдавало жаром, от "сосулек" уже и следа не осталось, только солёная испарина. Вскоре и она испарилась. Едва последние капли вытекли из глаз, и были тотчас захвачены ладошкой Олежика, Аня успокоилась, обрела уверенность. Свободно засмеялась:
- Как же я испугалась…
 - Чего?
 - Что ты… ушёл в зоопарк без меня… С Таней…
 - Я же обещал. Мы же договорились…
 - Я знаю. Но я, курица безмозглая, совсем забыла во сколько…
 - В двенадцать. Я звонил, всё время Оля подходила…
 - С утра сидела на телефоне. Ждала звонка от какого-то Игоря. Не дождалась, психанула, и разбила телефон. Вдребезги.
 - Жаль. Мы не сможем перезваниваться.
 - Да. Я пойду быстренько переоденусь?
 - Давай.

Отбежав, Аня обернулась:
 - Ты прости меня, пожалуйста, что я так подумала про тебя…
 - А это поглядим на твоё поведение.
 - Я буду хорошо себя вести! Честно-честно. И больше никогда так не подумаю…

***
День выдался замечательный. Ясный, солнечный. Лишь обнажённые деревья и шуршащие под ногами листья говорили, что это не лето.
 И этот замечательный день несправедливо быстро кончился. Они побывали в зоопарке, покатались на каруселях, наскоро перекусили в уличном кафе. Тут и вечер подступил. Им было не просто хорошо, а дивно хорошо, и чувствовали себя несказанно счастливыми.
 И в тоже время каждый из них интуитивно чувствовал: что-то угнетает, бросает тень на счастье.

Аню беспрестанно мучила совесть: как она могла такое подумать про Олежика и Таню? "Конечно же, обидела. Этого не видно, но я чувствую… Если заглянуть глубоко в его глаза, даже когда задорно смеётся, там, на дне что-то тёмное и тяжёлое шевелится… Это обида. Дура, какая же я дура! Как теперь вынуть это тёмное?"

Ничего подобного у Олега и в мыслях не было. Он почти сразу забыл об опасениях Ани. Думы его были о другом. В 10 часов позвонил Матвеич: Тарас согласился "сыграть фильму", но завтра, в понедельник. А сейчас они едут по срочным делам на дачу. Кстати, уговорили и бабушку поехать с ними: Тарас кое что из урожая обещал отдать. К вечеру вернутся, тогда и обсудят, что и как. "Девку-то подготовь".

Как раз об этом и думал всё время Олег. Согласится ли? Какие слова нужны, чтобы убедить? Сёстры само собой обрадуются исчезновению Ани, а мать… При всём к ней отношении Аня любит маму и, конечно же, не захочет причинить ей боль. Пропажа дочки не может её не задеть: не железная ведь. Что имеем, не храним, потерявши плачем. Мама будет плакать, с ума сходить, возможно, казнить себя, что плохо относилась к дочке. А Аня будет рядом… Нет, не согласится. Даже если вечером эта психопатка Ольга свалит разбитый телефон на неё и Ане здорово влетит. А вот этого не хочет Олег. Хорошо бы уже сегодня, прямо сейчас, "сыграть фильму".

Они шли домой. И чем ближе, тем серьёзнее становились. То, что пряталось в дальних углах, выползало, росло, ширилось.
 "Надо как-то особенно извиниться… Заверить, что я совсем-совсем так не думаю,… само вылезло, не моё, чужое…" - терзалась Аня.
 "Надо как-то убедить её, - так же терзался Олег. - Это для её же пользы. Окрепнет, наберётся сил для противостояния, и вернётся домой. А мама… Пусть немного поволнуется, будет хороший урок…"

Они уже шли по Большому проспекту, когда внезапно заморосил частый дождик.
 - Бежим, а то вымокнем, – Олег взял за руку Аню и ускорил шаг.- Давай проходными дворами, так быстрее.

Последнее слово царапнуло Аню и вызвало саднящую боль.
 " Быстрее… Он хочет отделаться от меня… Утомился, я ему надоела…"
 " Чёрт! Зачем я ляпнул "быстрее"? Даже в лице переменилась. Поди, решила, что скорее хочу отправить её домой… Что же делать? Начну объяснять, что неверно поняла, получится, как… оправдываюсь, выкручиваюсь…"
 Аня напряжённо смотрела вперёд, губы плотно сжаты. Лицо мокрое: от дождя или плачет?
 Пока Олег искал нужные слова, чтобы разрушить тягостную паузу, они уже подходили к дому Ани.
 "Как быстро…" - с досадой подумал Олег, чувствуя леденеющую руку Ани.
 "Вот и дом,… - Аня готова была разреветься от жуткой обиды.- Бежал, как угорелый… Вымокнуть боялся, как же… Просто повод побыстрее от меня отвязаться…"

Шагов за десять до арки, Аня выдернула руку и побежала. Олег от неожиданности тормознул, и некоторое время лишь смотрел, точно в шоке, вслед убегающей Ане. Едва она скрылась с глаз, Олег очнулся, сорвался с места, тоже побежал.

Под аркой царил разноголосый хохот. Кучка ребят стояли тесным кружком и гоготали.
 - Аня?! - невольно вырвалось из груди Олега.
 Хохот пресёкся, круг раздался, и Олег увидел Аню. От одного её жалкого вида сердце Олега сжалось так, что заломило в висках, а на глаза навернулись слёзы. В следующее мгновение он уже стоял рядом с Аней.
 - А вот и няня прибежала. Агу-агу, сейчас памперс поменяет.

Круг вновь сомкнулся, хохоча и кривляясь. Трое парней и две девчонки. Одеты броско, крикливо, почти все курили, к тому же от них несло пивным духом.
 - Что вам нужно?
 - Ничего, прикольно…
 - Шли бы прикалываться в другое место.
 - А нам и здесь клёво.
 - О, слушайте, у них же лямур!
 - Ага, мыльная опера…
 - А это два обмылка… Один, правда, вонючий…
 - Фу, зачем так грубо, мальчики? Девочка обидится и описается. Они два обмылочка детского мыла…
 Олег глянул в бескровное белое лицо Ани, глухо сказал:
 - Пропускай всё мимо ушей. Шакалы тявкают, а караван идёт.

Аню трясло, как в лихорадке. Глаза закрыты, губы закушены, а лицо уже не белое, а болезненно-зеленоватое.
 Олег взял её за руку - Аня дёрнулась, точно обожглась, отпрянула. Круг заходил ходуном, захлёбываясь смехом. Со всех сторон как удары кнута:
 - Опоздал! Надо было прокладки…
 - Ага, эти, с крылышками…
 - Поддержи её, неудобно же писать стоя, она не мальчик…

 Аня прерывисто вздохнула, ноги подломились, и она медленно стала оседать.
 - Чё эт она?
 - Кайф словила…
 - Не… это обморок… или…
 - Всё! Рассыпались!
 Крупный рослый парень приблизился к Олегу, приподнял за шиворот, дохнул в лицо струёй дыма:
 - Ты нас не видел. Усёк? Или будешь всю жизнь ссаться, как она…

Аня неловко лежала в луже, бесчувственная, как тряпичная кукла. Олег просунул руки ей подмышки, приподнял, затем, перехватив, взял её на руки. Аня казалась одновременно лёгкой и тяжёлой.

Олег почти бежал, с ужасом чувствуя, как с каждым метром Аня становится тяжелее. Кто-то внутри него грузно шевельнулся и жёстко спросил:
 "Куда несёшь? Ей врач нужен…"
 "Отстань!"
 "Ну-ну, - едко усмехнулся внутренний голос.- Смотри, я предупреждал…"
 Дождь уже не моросил, а лил на совесть. Олег дважды поскользнулся и чудом не упал и не выронил Аню. Она всё ещё была в обмороке.

Вот и подъезд. К счастью дверь была нараспашку. Перед подъёмом по лестнице, Олег постоял, прислонившись к стене. Руки будто онемели, и, казалось, вот-вот разожмутся.
 "Не донесёшь", - злорадно ухмыльнулся внутренний голос.
 "Донесу!"
 Ноги противно дрожали, грозили предательски подломиться.
 "Донесу!"
 Вот и дверь в квартиру. Олег прижал Аню к стене, достал чужой рукой ключи.

Распахнув дверь ногой, понёс Аню в свою комнату. Бережно опустить на кровать не получилось - уронил как тюк. И сам рухнул рядом.
 Через вечность долетел голос:
 - Алё? Есть кто дома?
 Кричали с лестничной площадки. Олег с трудом поднялся и побрёл к выходу. На пороге стояла пожилая женщина с продуктовой сумкой.
 - Здравствуйте. Гляжу: дверь нараспашку. Ничего не случилось?
 - Ничего… проветриваю…
 - Вы поосторожнее. Время такое паршивое, столько ограблений средь белого дня… - женщина говорила, поднимаясь по лестнице, как бы сама с собой.

Олег закрыл дверь, и кинулся в бабушкину комнату. В тумбочке у кровати нашёл аптечку. Пузырёк с нашатырём обнаружился на самом дне.

 Аня лежала всё так же неловко, как уронил её Олег. Расстегнув, осторожно снял курточку, бросил на пол, туда же ботинки. Почему-то отметил полопавшиеся нитки в швах. Положил Аню на спину, под голову сунул подушку.
 "Смотри, как бы не окочурилась",- вновь нехорошо хмыкнул кто-то внутри Олега.
 "Да пошёл ты… куда подальше!"
 Кто-то дёрнулся и затих колючим комком. Дышать стало трудно, на лоб выступила испарина.

Олег открыл пузырёк и поднёс к носу Ани. Тень прошла по её лицу, вздрогнула, тяжко выдохнула, затем, сморщив нос, чихнула.
 - Будь здорова! - почти закричал Олег, неловко дёрнулся, пролив содержимое пузырька на грудь Ани.
 Распахнула глаза, быстро села, вскрикнув:
 - Что? – и, видимо вспомнив случившееся, сникла, сжалась в комочек, закрыла лицо руками.
 - Не бойся… я с тобой. Я сейчас наполню ванну…
 Аня неопределённо замотала головой. Но Олег уже покинул комнату.

Включив воду в ванну, вернулся, сунулся в платяной шкаф, извлёк футболку, трусы и спортивные брюки.

Аня продолжала сидеть в той же позе, мелко дрожала и невнятно что-то говорила. Олег подошёл, неуверенно погладил вздрагивающее плечо:
 - Всё хорошо… Не бойся. Тебе холодно?
 Аня, казалось, не слышала его.
 - Сейчас согреешься… Пошли.
 Аня не шелохнулась.
 - Пошли, а? - Олег коснулся её ног, спустил на пол. Взял за руку, и Аня потянулась за ним безучастно, как сомнамбула.
 Ванна была наполовину заполнена.
 - Раздевайся и мойся. Я пока сделаю что-нибудь поесть. Не спеши… грейся.

Олег быстро очистил луковицу и пяток картофелин. Порезав мелко лук, ссыпал в сковородку, где уже плавился кусок маргарина, накрыл крышкой. Порезал картошку.
 За окном распогодилось: дождь прекратился, значительно посветлело.
 В ванной всё также однотонно шумела вода и более никаких звуков. Олег подошёл к двери:
 - Аня, ты как? Всё нормально? Можешь брать любой шампунь.
 Не отозвалась. Олег подождал немного и вернулся на кухню. Помешал лук.

Постоял, напрягая слух: звук льющейся воды ему не нравился. Вновь подошёл к двери, постучал.
 - Аня?
 Ни звука. Только странное хлюпанье воды. Олег потянул дверь, и она легко подалась. Аня стояла, как он и оставил её. Через край ванны переливалась вода.
 Закрыл краны, набросал на пол тряпок. Приспустив воду в ванне, принялся отжимать воду с пола в раковину.
 Аня оставалась безучастной, словно манекен стояла.
 Покончив с водой, бросился на кухню. Лук сгорел. Погасив огонь, вернулся в ванную.
 - Аня…
 Не отзывалась, не открывала глаза, лишь дрожала всем телом.

- Извини, тогда я сам…
 Олег стал раздевать её. Аня не сопротивлялась, была податлива, точно сморённая сном. Лишь усилившаяся дрожь и струящиеся сквозь сжатые ресницы слёзы говорили об обратном. Как когда-то братишек, Олег взял Аню на руки и бережно опустил в воду. Дёрнулась, выгнув спину, крепко схватила руку Олега.
 - Не бойся… не утоплю, - мягко, словно ребёнку, сказал Олег. - Давай головку помоем.

Освободив руку, Олег стал горстями зачерпывать воду и лить на голову Ани. Вспомнил, как купал братишек, скованность исчезла, сердце наполнилось лёгкой весёлостью.
 - С гуся вода с Ани хворобушки. Струись водица звонко, будет чистою девчонка. Мы волосики помоем с шампунькой, будут мягонькие и пахучие…
 Намылив голову, включил душ.
 - Не открывай глазки, мыло попадёт. Дождик, дождик поливай, расти Ане помогай. Поливай плечики, ручонки, будет славная девчонка… Аня? - дурашливо, будто далеко она: - А-н-я! Ты далеко или где надо? Ты слышишь меня?

 Едва слышно выдавила:
 - Слышу…
 - Открой глазки.
 Помотала головой.
 - Почему? Я смыл мыло. Открывай. О! смотри, смотри!
 Чуть приоткрыла веки, в щёлочках блеск глаз.
 - Афродита вышла из морской пены, а ты выйдешь из шампуневой. Вставай.
 Зажмурилась, напряглась.
 - Не капризничай. У меня там лук сгорел…

 Робко, с поникшей головой, поднялась. Олег выдернул заглушку и вновь включил душ.
 - Всё, чистенькая. Открывай глаза.
 - Не могу… - едва разлепила губы.
 - Почему?
 - С… стыдно…
 - Это хорошо. Бабуля говорит: сейчас все потеряли стыд, а у кого остался… это как сокровище. Значит ты богатая.
 Горько усмехнулась:
 - Богатая… и Вонючка…
 - Ты выброси из головы все такие мысли! Я когда мыл тебя, думал,… что это моя маленькая сестрёнка. И всё! Ладно, ты одевайся, а я пойду пережаривать лук.

Оставшись одна, Аня, наконец, открыла глаза. Жаркая волна пронзила её с ног до головы: какой ужас! Олежик не только был свидетелем, как она описалась, но и видел её голой! Он сказал: выброси из головы такие мысли… Но как? Если они не только в голове, но и в каждой клеточке тела… тела, которое он видел голым и касался руками… Ему хорошо говорить… "моя маленькая сестрёнка". Но я не маленькая! И не его сестрёнка! Как же теперь смотреть ему в глаза?

- Ты одеваешься или терзаешь себя мыслями? - окликнул Олег с кухни.
 "Может, он прав: зря я себя истязаю?"
 Аня глубоко вздохнула и решительно ступила на пол, взяла полотенце.

Засыпав картошку в сковороду, Олег сходил к себе в комнату, снял запачканное покрывало с кровати. Как бабуля отнесётся к происшедшему? Поймёт ли? А Аня? Сможет ли она после купания общаться, как раньше? Или новый комплекс затмит всё и вся?