Кудрявые

Я в западне. В ловушке. В проклятой мышеловке.

Первое января. Мне исполнилось сорок. Отмечать вроде нельзя, а я за ночь набралась прям под завязку.

За окном метёт, заметает. Вьюга заглушает звуки. Словно кроме неё и нет ничего. А вокруг не город, а снежная пустыня, без людей и домов. Белое небо над белой бескрайней пустошью, шуршит и стучится крупой в стекло, зовёт и пугает, шепчет свою белую сказку на чужом языке. 

Я одна.
 
Швайковский ускользнул ещё вчера. Оставил меня в огромной пустой квартире. Десять лет тут живём, всё никак не привыкну. Панорамные окна во всех комнатах. Даже в спальне. Пол как шахматная доска – огромными сияющими черными и белыми квадратами, в нём, как в зеркале, отражается обстановка. А мы, блин, как шахматные фигуры. Адов хай-тек, с его острыми углами, необозримым пространством, в котором не спрячешься. Стекло и металл, черный, белый и красный! Синий холодный свет с потолка… Как тут с ума не сойти?
 
Швайковский бросил вчера наедине с накрытым столом и откупоренной бутылкой шампанского. Шикарная ёлка, увешенная старинными ёлочными игрушками, царствует посреди столовой. Его холуи тридацатого притащили огромную ёлку красоты невероятной. Около Мавзолея срубили, что ли, чтобы барину угодить?

Не помню, какую отмазку Швайковский придумал на этот раз. Врал что-то совершенно немыслимое. Я не вслушивалась, чтобы не стошнило. Мерзко. 

Знаю, куда поедет. Пару лет назад наняла частного детектива, он всё прекрасно изложил, со всеми фотографическими подробностями. Адрес так в мозгах и отпечатался, как дата рождения сына.

Учится мой мальчик далеко. Не может приехать и набить отцу морду.

Хотя... какой смысл? Это в первый раз больно, когда тебя предают. Кажется, нет земли под ногами, падаешь и падаешь и только одна мысль – как он мог? Так паскудно, будто тебя изнасиловали, сняли видос и выложили в сеть. И видео стало вирусным. Хочется забраться на диван, накрыться одеялом с головой и сделать вид, что тебя нет. Что весь мир исчез, вместе с ним и его паскудством. Он же вернется  и будет меня обнимать, станет говорить какие-то глупости и смеяться… А я эти фотки забыть не смогу.

Но и к этому привыкаешь. Боль притупляется, и ты сама себя понемногу уговариваешь. Все так делают. Не он один. Он не может с собой справиться, это гормоны. Он любит только тебя… бла бла бла.

Со временем начинаешь верить во всю эту чушь и жизнь неуловимо меняется. Будто бы тебя отравили и яд проник всюду. Медленно, незаметно. Яд лишает зрения, слуха, обоняния, осязания. Больше не получаешь удовольствия от вкусной еды, интересное кино становится скучным, секс с мужем пресным. И вдруг обнаруживаешь, что тебя не радует ничего. Ты не видишь прекрасный закат, тебе просто плевать на него. Ты перестаешь сочувствовать друзьям, и они сами собой исчезают. И вот наступает момент, когда ты совершенно одна, и никому нет до тебя дела. И самое ужасное, что бороться с этим тебе совершенно не хочется. А хочется, чтобы всё исчезло и провалилось в бездну! Чтобы стало тихо и темно. 

Интересно, как люди чувствуют себя в день смерти? Они так же завтракают, идут на работу, целуют детей… Они догадываются, что сегодня умрут? Видится им солнце ярче, а трава зеленее? Их тревожит предчувствие или всё, как обычно?
 
Три пустых бутылки уже под столом.

Пыталась от него уйти. Услышал слово «развод», сказал - в одном платье вышвырну. Свадебном. Которое сама купила. И он сделает, хватит и власти, и денег. А мне страшно. В сорок лет остаться ни с чем. Какой из меня врач? Столько лет без практики. Комнату в общаге снимать и туалеты мыть? В лучшем случае – сидеть на кассе в супермаркете. Даже если решусь от него уйти, развода он мне всё равно не даст. Его на работе не поймут. Там такие люди, они не любят, когда что-то непонятное происходит. Ему проще грохнуть меня, чем развестись.

Только сейчас увидела – кот мечется по квартире, орет. 

- Васька, что с тобой?

В подъезде что-то громыхнуло, Васька взвыл, обернулся ко мне и прямо в глаза глянул. Метнулся из комнаты. Я за ним. Он ко входной двери, и давай её драть когтями. Я удивляюсь, смотрю, что дальше будет.
 
Вот говорят – похолодело всё внутри. Точно! Меня сквозь шампанское так пробрало, я пристыла к косяку, не могу пошевелиться. А Васька аж взвыл, когда с улицы ещё один "бух" долетел.
 
- Новый год, чёрт бы его побрал, – пробормотала и сама себе не поверила. 

Другой это был звук. Незнакомый. Пробирающий до костей. Как-то холодно сразу стало и вроде как хмель улетучился.
 
На ватных ногах подошла к двери, отомкнула оба замка, открыла дверь. 

Васька метнулся, припадая, стелясь по чистому подъездному полу, как матерый хищник. Глянул вверх и помчался вниз по лестнице.
 
Захлопнула дверь, сползла по стенке. Что это было? Зачем выпустила своего любимого кота? 

Так и свихнуться недолго! Надо развеяться. 

Пешком не пойду. Поеду на новой машине. Швайковский на днюху подарил. Никогда пьяная за руль не садилась… ну и фиг! Если остановят, благоверный отмажет. 
 
***

Вниз пошла пешком, выглядывая кота. Васьки не было. Хотела спросить у консьержки, но и той не оказалось на месте.

Ещё одна странность. Эти женщины всегда на посту. Неизменно с приветливой улыбкой, кажется, готовы оказать любые услуги. Даже выслушать и посочувствовать. Ну типа они в курсе - богатые тоже плачут. Что интересно, никому не перескажут. Дорожат работой. 

Я, когда фотки те увидела, напилась в хлам, очнулась у консьержки в комнате. Оказывается, притащилась к ней ночью, рыдала, заблевала всё вокруг. Она утешала, по голове гладила, и сказала после, что рада была помочь. Я её, конечно, отблагодарила потом, но чувствовала, что она не за благодарность меня приютила, а просто поняла и пожалела, как женщина женщину.

На улице кончилась метель и стало тихо. Удивительно. Ни салютов, ни петард, ни пьяных соседей. 

Тут же, будто отзываясь на мои мысли, открылась подъездная дверь и вывалился сосед. Именно вывалился, а не вышел. 

Стоит, покачиваясь, уставился мне за спину невидящим взглядом.

- С наступившим, – обращаюсь к нему. Блин, забыла, как его зовут.   

Сосед переводит взгляд с неизвестно чего на меня. 

- Ты кто? – спросил и тут же потерял ко мне интерес. 

Потащился к детской площадке. Идет, словно пьяный. Нет, скорее, как больной. Руки безжизненно повисли вдоль тела, голова чуть на бок, и ноги совсем не поднимает, загребает снег домашними тапочками… 

Свихнулся что ли? Буду выезжать, надо охране сказать. Сама к этому чекисту не пойду. Говорят, он с табельным даже спит. Ну его. А всегда был такой вежливый, улыбчивый. Правда, глаза страшные, как у старого хищника, который давно ничего не боится и жить устал.

Новые странности не заставили себя долго ждать. Охраны не оказалось на месте, ворота нараспашку. Мелькнула шальная мысль - вернуться к чекисту. Он там сидит на скамейке один, с голыми ногами в снегу… Нет, лучше вызову «скорую». 

Набираю, занято. Ещё раз. Снова короткие гудки. И ещё раз и ещё. Да что за чёрт?

Сейчас врублю музыку и буду колесить по городу, пока не отпустит. 

И тут входящий. 

- Томочка, я еще немного задержусь, – а фоном хихиканье слышу бабское. – Ты меня не жди, ложись спать. 

- А ты, Швайковский, уже слышу, лег. 

- Что? Что ты говоришь?

Да пошёл ты! 

Нажала отбой. Втопила педаль газа.

Я не сразу осознала, всю мегатонну ненависти, что скопилась во мне. Этот звонок стал последней каплей, одной маленькой каплей, и ненависть вылилась наружу, сметая страх и здравомыслие. 

Посмотрим, на что способна эта бирюзовая красотка. 120, 140, 160.

Я разведусь с тобой, ублюдок! уничтожу твою карьеру. Пусть меня даже пол мыть не возьмут, но ты потеряешь всё. Пофиг, что будет дальше. Я получу свободу, чего бы мне это ни стоило.

Город, ослепший от иллюминаций, оглушенный вчерашними салютами, будто вымер. Редкие прохожие неспешно брели по тротуарам, метель прекратилась, но снег засыпал всё – дома, тротуары, проезжую часть. Техники нет. Толп нет. Центр города не закрыт для транспорта. 

Все эти необычности, как ни парадоксально, подействовали на меня успокаивающе. 
Хорошо, раз я решилась на развод, мне нужен союзник. Все наши друзья – его друзья. Никто против него не пойдет. Может, Женька? В институте бегал за мной вместе с половиной курса. Я тогда была красоткой. Ну, я и сейчас ничего, но тогда… Потом мы встречались, а потом появился Швайковский. Зачем я ушла от Женьки? Юношеский идиотизм. 

Так вышло, что я знаю Женькин телефон. Три года назад узнала. Надеюсь он не сменил номер. 

Набираю, пальцы дрожат. Волнуюсь что ли? Это от злости. Ещё не отпустило. Автомобильный блютуз не подводит. Слышно собеседника так, будто он рядом, на соседнем сидении.

- Да, - голос тот же! Женькин голос.

- Жень это я. Тома. Узнал?

- Тамарка? Конечно узнал. Ты это… ты где? 

- Хочу к тебе приехать. Можно? Жена не заругается?

- Так нету жены. Лет десять как развелся. 

- Адрес тот же?

- Ага. Ты ещё помнишь?

- Какие-то вещи не забываются.

- Блин, Томка. Вот это год начинается. 

- Я буду через пол часа, не раньше. Спустишься? Не хочу встретиться с твоей сестрой.

- Мы тут все семьей отмечаем, но я сбегу. Буду ждать на автобусной остановке около дома. Помнишь её?

- Где мы целовались? Конечно, помню. 

- Больше не могу говорить. До встречи. 

- Целую, Женька. 

Надо хоть в зеркало глянуть, на кого похожа. 

Причёска норм, тушь не потекла. Да и на сороковник я не выгляжу. Порода такая. Ну и в зал хожу, занимаюсь. Хорошо, Швайковский не знает, чем. Думает, фитнес, йога. Хаха! Однажды устрою ему сюрприз, порадую горемычного. Как-то мне его даже жаль становится, в свете задуманного. 

Включу радио. Веселее будет.

Блин, да что за день? Где все станции? Один шум да скрежет.

- … как вы заметили, дорогие друзья, наша станция Положи прибор На – единственная в эфире. Наша организация проповедует возврат к истокам. Вернём природу природе! 

Тонкий мужской голос, срывающийся на фальцет, что удивительно, кажется приятным. Несёт какой-то дикий бред. Наверное, новогодняя шутка. Хотя… где все станции?

- … для тех, кто только что присоединился к нам, расскажу одну занимательную историю. Как вы думаете, почему ваши родственники не отвечают на звонки, соседи не узнают вас, а животные словно с ума посходили? Это американская правительственная разработка, строго засекреченная информация. На нас, дорогие жители Земли, испробовали психическое оружие. Рабочее название Лучи по*уизма. Сокращенно ЛПХ. Несколько боевых установок с орбиты хе*ачат по Земле лучами. Простите, дамы, мой английский. Больше никаких матов. Обещаю. В итоге, что мы имеем? Мы имеем людей-зомби. Как стало известно, те, кто не подвергся воздействию, звонят мне в студию, кстати, мой телефон 89643130578, и сообщают всё новые и новые подробности. Запоминайте, друзья! Вначале человек забывает буквы и цифры. Попросите своих родных что-нибудь прочесть, даже если они выглядят нормально. Потом он перестаёт узнавать близких и, как правило, уходит из дома. Кусаться они не пытаются, жрать никого не хотят. Им пофиг. Они как бы вообще ничего не хотят. И их, дорогие друзья, много. Какая будет следующая стадия, неизвестно. Советую всем, кто ещё не превратился в зомби, закрыться в помещениях с продуктами, водой и унитазом. Будем подождать. Вдруг наши милые родственники через день-другой захотят попробовать, какие на вкус наши мозги. А теперь музыка.

Заиграло что-то старое и ностальгическое.

Что, серьезно? Зомби? Как в фильмах ужасов?

Сбавила скорость и стала смотреть по сторонам.

Людей на улицах действительно прибавилось, но никто не кричал, песен не орал, они бродили по тротуарам, как сомнамбулы, выходили на проезжую часть… И машин, кроме моей вообще нет. Так не бывает! Припаркованные вижу, брошенные вижу – стоят поперек полосы, двери нараспашку, хозяин, похоже, вон он, совсем недалеко ушел. Сидит в сугробе в одном свитере и брюках, без куртки, шапки. А на улице минус двадцать. 

Уже затормозила, хотела помочь... А, вон ещё один. И ещё. И целая семья. Господи! Это что, всё правда? 

Дом Женьки совсем рядом. Скорее! Вдруг он тоже. Того. Зомби. 

Гнать нельзя, всюду люди, приходится объезжать их несчастных. 

Вот и дом Женьки. На остановке его нет. Сейчас в арку и бегом в квартиру. 

После освещенных улиц ухнула во двор, как в черную яму. Фарами выхватила из темноты силуэт, услышала визг своих собственных тормозов и страшный бух. 

Выскочила, бросилась смотреть.

Женька лежал поперек дороги, уткнувшись лицом в снег, беспомощно раскинув руки.

- Женька, Женька, очнись!

Перевернула, приложила ухо к его рту. Дышит. 

Взяла со спины под мышки, потащила на заднее сиденье. Пришлось его бросить, открыть дверь. Еле заволокла. Тяжелый, капец! Стонет, но в себя не приходит.

Надо в больницу.

- Потерпи миленький, сейчас поедем. 

Захлопнула дверь, обежала машину, села, крутанула руль, надо выехать задом и не задавить никого.

Пока разглядывала вид сзади, прикидывала, как объеду старушку, прилепившуюся к стене, дверь со стороны пассажирского сиденья распахнулась, и в салон ввалилась Ленка. Её узнала сразу. Ничего не изменилось за двадцать лет. Только морда у Ленки стала круглее, потемнела, щёки обвисли, волосёнки поредели, взгляд сделался наглее, хотя, казалось, наглее быть не может.

- Ты куда Женьку повезла? – это был её первый вопрос. 

Ни здрасьти, ни привет. Ну ничего не меняется, Ленка осталась, какой была. 

- Я сбила его. Не увидела в темноте, – и, как всегда, оправдываюсь перед ней, как нашкодившая школьница. – В больницу везу, пусть посмотрят. 

- Ой, ну ничего себе, у тебя машина, – она вроде как забыла про брата, оглядывала салон, принялась досконально ощупывать кожаную обивку кресел. 

- Да, муж подарил, – зачем я это сказала?

Глаза Ленки вспыхнули недобрым огнем. Наверное, так горели глаза красноармейцев, отбирающих у богатых неправедно нажитое.

И тут я не к месту вспомнила радиостанцию и всю информацию, что на меня обрушилась. Решила Ленку проверить. 

- Лен, прочитай SMS, мне неловко, боюсь от дороги оторваться.

К этому времени мы выехали со двора, начало светать, и открывшаяся картина не добавляла оптимизма. Людей на дороге и тротуарах стало значительно больше. Возможно, половина или даже большая часть жителей окрестных домов вывалила на улицы, и теперь они слонялись по проезжей части и тротуарам, не разбирая дороги. 
Ленка как будто не замечала всего этого бедлама, радостно схватила мой телефон и стала жадно в нем копаться. 

- Последняя SMSка. Пожалуйста, прочти вслух.   

Она уставилась в экран и я увидела на её лице напряженную работу мысли. Она пыталась прочесть сообщение. Ленка очень старалась, она прилагала все возможные усилия. Из её рта вылетали тихие маты, но ничего внятного она не произнесла. 

Наконец метнув в меня злобный взгляд, она кинула телефон в бардачок. 

- Сама прочитаешь, - и вновь стала разглядывать салон. – Сколько такая зверюга стоит?

Мне сразу не понравился её тон. Особенно после того, как она не смогла прочесть сообщение. 

Надо быстро от неё избавиться, фиг знает, как она себя на следующей стадии поведёт. Ленка явно превращается в зомби. Но куда её деть? Она меня в два раза тяжелее, как минимум. Если затормозить... Нет, не вытолкну. Не справлюсь. Её врасплох не застанешь. Помню как за брата она пацанов лупцевала, до кровавых соплей. 

Всё это пронеслось в голове мгновенно. Ладно, буду ждать подходящего момента. Возможно, успеем до больницы доехать, а там и улизнуть от неё сумею. 

- Не знаю, сколько стоит. Это подарок. Я говорила. 

- Я такую всегда хотела, – заявила Ленка, как приговор озвучила. 

Сердце бухнуло и пропустило удар. 

Думай, соображай, что ответить, пока Ленка не рассвирепела! Мысли улетучились, голова опустела. Не к месту вспомнился вечер, когда мы с Женькой виделись последний раз, бешеный Ленкин взгляд и её огромный мясистый кулак, летящий к моему лицу. 

- Лена, ты химию что ли сделала? Такие у тебя локоны классные, – попыталась её отвлечь.
Всегда прямые как солома белые Ленкины волосы теперь завивались кудрями. 

- Вот именно такую я всегда и хотела, – повторила Лена, будто не услышав моего вопроса и уставилась на меня. 

- Лен, а давай я тебе машину подарю. Сейчас до больницы доедем и забирай, только
Женьку вытащим, и машина твоя.

- А ты вообще кто? И кто такой Женька? 

Останавливаюсь на светофоре, поворачиваю голову и встречаю совершенно холодный, безжизненный Ленкин взгляд. Она смотрит на меня и вроде как не на меня, а насквозь. Понимаю – что-то пошло не так, но мысль проскальзывает по краю сознания, тело за ней не успевает.

- Так это же моя машина! – объявляет Ленка, разворачивается и со всей дури наотмашь бьёт меня открытой ладонью по лицу.

Момент замаха я ещё вижу, но сам удар не фиксирую, только острую боль в челюсти, рот наполняется кровью и я уже ничем не управляю. Видимо на несколько секунд отключаюсь.

Прихожу в себя - Ленка тянется через меня всей своей тушей, открывает мою дверь и выталкивает меня из салона не прилагая никаких усилий. Потом выходит сама, вытаскивает за ноги Женьку, захлопывает дверь, садится на водительское сиденье и стартует с места. Как задом не сдала… от нас бы мокрого места не осталось. 
 
***

Я встала, оттащила Женьку к обочине. Он что-то пробормотал, но в себя не пришёл. Где мы? Район вообще незнакомый. 

- Жень, очнись! – стала бить его по щекам, загребла горсть снега, принялась растирать ему лицо и продолжила лупить по щекам.

Нас окружали панельные дома старой постройки. Людей на улице с каждой минутой становилось всё больше и больше. Точнее не людей, зомбаков. Я видела, как открываются двери подъезда, оттуда вываливается очередная особь – без верхней одежды, с бессмысленными глазами и начинает медленное движение прямо или по кругу или по какой-нибудь немыслимой траектории. И самое страшное – никаких звуков. Они не мычат, не воют как в кино, просто ходят молча, но хочется самой заорать и умчаться в укрытие, подальше от них и от этого ужаса.

Я снова взялась хлопать Женьку по лицу, вдобавок трясла его нещадно, наплевав на возможную травму. Не бросать же его здесь. На себе не утащу. Он хоть и мельче Ленки, но мужик всё-таки. Тяжелый, мне не по силам.

Наконец, после особо весомой пощечины, Женька разлепил глаза.

- Томочка, – и расплылся в улыбке. 

Вот как он это делает? И ведь не разучился за двадцать лет. Хочется сразу всё ему простить и ещё шоколадку придачу дать. 

- Сестра твоя нас из моей машины вышвырнула, спасибо, не задавила.

- Что у тебя на лице?

- А на что это похоже?

- Чё, Ленка врезала?

- А то. Давай куда-нибудь уйдем с дороги. Мне от этих зомбаков не по себе. 

- Не понял, ты о чем? – Женька приподнялся на локте, огляделся. – Хренасе! Это что?

- Давай уберёмся отсюда, потом объясню.

- Ну давай. 

Мы поднялись с асфальта, помогая друг другу.

- Я этот район совсем не знаю.

- Зато я знаю, – сказал Женька. Шёл прихрамывая, опираясь на мою руку. – Тут неподалёку гостиница есть. Небольшая, недорогая. Почасовая оплата. 

- Фуфуфу, не продолжай.

- Я бы на твоем месте не выкобенивался. Срань господня, что творится на свете!

- Да я чего, я ничего. Так просто сказала.

Женька вдруг остановился, развернул меня к себе и обнял. Я уткнулась лицом в его плечо. Родной запах. Родные руки. Как будто не было этих лет. Не было Швайковского с его шлюхами, саунами, казино, охотами, командировками… Жизнь может быть такой простой и приятной. Без лжи, без таблеток и дорогих психологов, без светских приемов и лживых улыбок, лживых разговоров, омерзительных харь, с которыми надо быть приветливой и милой... 

- Том, ты чего? Ты плачешь?

Я уже не могла остановиться. Рыдала на его плече взахлёб. Не стесняясь, утирала сопли и слёзы. Женька только крепче обнял меня и так держал, ничего не спрашивая. Я была страшно благодарна, что не нужно ничего рассказывать, ничего объяснять. 

Когда я чуть успокоилась, Женька отстранил меня и мы, взявшись за руки как школьники, побрели к гостинице. Он припадал на одну ногу, видимо повредил, когда влетел ко мне под колеса. 

Гостиница выглядела довольно прилично. Пожилая женщина в синем переднике со шваброй наперевес бродила по холлу, натыкаясь на мебель, не вписываясь в углы. Женька отпустил меня, подошел к ней, заботливо взял под руку и усадил в кресло. Швабру она из рук не выпустила, зажав ее, как копьё спартанца, в руке намертво, тряпкой вверх. 

Больше никого из персонала или постояльцев мы не встретили, пока поднимались на второй этаж. Женька прихватил несколько ключей с ресепшен, но все не пригодились, первый же номер оказался чистеньким, на удивление опрятным и пустым. 

Он замкнул дверь, скинул грязную куртку и пошел в душ. 

Вернулся быстро, в одном, блин, полотенце. И волосы кудрями завиваются. 

- Вы с Ленкой чего, на пару химию сделали? – спросила первое, что пришло в голову, чтобы скрыть неловкость.

Он будто не услышал вопроса, подошел вплотную, привычным движением притянул к себе. Уткнулся носом в мою шею.

- Как я скучал, Томусик.

Дальше всё было легко, шумно, страстно и весело. В какой-то момент мелькнула мысль, что не я изменяю Швайковскому, все эти годы я изменяла Женьке. Что Швайковский не имеет на меня никакого права - ни на моё тело, ни на моё сердце.

Женька уснул, я выскользнула из кровати, тихонько, чтобы не разбудить его, и пошла в душ. Стояла долго, нежилась, смывала пот и Женькин запах. Ничего, сейчас запрыгну в постель и снова буду пахнуть только им. 

Солнце перевалило за полдень, тонкие голубые портьеры создавали полумрак, бросая на все предметы холодный отблеск.

Я присела на кровать. Женька спал, свернувшись калачиком, сложив ладони друг с другом и просунув их между коленями. Его кудри разметались по подушке. Чудное дело, зачем он отрастил такую гриву? В рок музыканты подался? Или просто мода. В хвост, наверное, собирает. Красивые волосы, седины нет, как были в молодости русые с бронзовым отливом, такие и остались. Только вот кудри… 

Не может быть! У меня глюки? Женькины волосы выпрямлялись. Они как змеи, начиная от корней, извивались, становясь прямыми, будто по ним прошлись невидимым утюжком. Пара минут, и волосы выпрямились. Ни одной кудряшки.

Неожиданая догадка поразила меня, я подскочила с постели и бросилась в холл. Горничная так и сидела в кресле, только запах мочи предрекал очевидное. Её ноги стояли в луже. В руке была зажата неизменная швабра, волосы вились крутыми кудряшками. 

Вышла на улицу. Ледяной ветер ударил в лицо, взъерошил мокрые волосы.

Все кудрявые! Все, кто бродил по двору, бессмысленно уставившись в пространство. Все, кого видно с крыльца отеля - абсолютно все кудрявые!

Я захлопнула дверь и метнулась в номер. Растолкала Женьку. 

Он еле разлепил глаза, уставился на меня, как на приведение. Потом расцвел улыбкой.

- Том, это ты? – стал озираться. – Как мы тут оказались?

- Совсем ничего не помнишь?

Женька зажмурился, открыл глаза, снова зажмурился, на его лице отразилась работа мысли.

- Ну смутно всё. Помню, как ты позвонила. Как вышел из дома. Ленка увязалась, никак отделаться от неё не мог. Странно себя чувствовал. Потом удар и всё. 

- Как шли в гостиницу и секс вообще не помнишь?

- Секс? Неа. Вообще нет.

- Ты только не пугайся, Жень, ты чуть зомби не стал. Точнее уже стал, но видимо не до конца.

- Том, ты чего несёшь?

- Встань, посмотри в окно.

Женька поднялся, как был с голым задом, подошел к окну, замер. 

Стоял несколько минут, не проронив и слова. Потом обернулся ко мне.

- Это что? Том, как это?

- Ну, короче, если верить радиостанции, единственной, которую можно поймать, на нас опробовали психическое оружие. По факту результат такой – люди забывают буквы, цифры. Ты не мог найти номер, когда мы сюда пришли, пока я тебе на дверь не указала. Потом забывают родных и вообще всё на свете и уходят на улицу. Но ещё один признак – у них кудрявятся волосы. Ленка стала кудрявой, ты стал кудрявым. Но теперь всё норм. Жень, я видела, как выпрямлялись твои волосы! Жуть…

Женька подошел и обнял меня. Такое универсальное средство, но сразу стало легче, чувство, что ты не один на один со своим несчастьем, а нас двое. И уже всё проще. 

- Слушай, а почему я антизомбанулся, как думаешь?

- Да кто знает?

- А что мы делали?

- Ой, да трахались. Часа три, наверное, пока ты не вырубился. 

- Может, это и есть рецепт?

- Прикалываешься?

- Нет, совершенно серьезно. Томусик, не по себе мне тут. Давай по городу прошвырнёмся, глянем чё как. 

- Давай. Только машины у нас нет. Твоя сестра мою экспроприировала. 

- Глянь, полно брошенных тачек, бери не хочу. 

- Чё это не хочу. Очень даже хочу, – и вдруг расхохоталась, как в юности, так звонко и радостно. 

Женька словно услышал сигнал, схватил меня и потащил в кровать.

- Нет-нет, Жень, ты прав, сперва в город. Глупости мы всегда успеем. 

Он неохотно разжал руки, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Отпустил меня и стал быстро одеваться. Я последовала его примеру.

- Глупости, ах, эти глупости, – пропел он себе под нос. 
 
***
 
Открытая машина с ключом в зажигании нашлась быстро. Женька сел за руль, я рядом. Сразу врубила радио. Быстро нашла единственную станцию.

- … сверхнизкие колебания могут воздействовать на человека и входить в резонанс с архитектурными постройками. Но это всё теории. Вернемся к реальности, дорогие друзья. Наше радио единственное, и я решил переименовать его. Ноев ковчег. Как вам? Я в эфире постоянно. Звоните. Из последних новостей. Все, кто не превратился в зомби, собираются на площади Славянская. Если вы меня слушаете, присоединяйтесь к выжившим. 

Женька резко вдарил по тормозам, развернулся и поехал в обратную сторону. 

Он молчал, и я понимала, что на него враз свалилось слишком много информации. Я всё это успела осознать и переварить, а он переваривает и привыкает прямо сейчас. 

Решила, надо рассказать Женьке про весь свой день. Точнее всё, начиная с ночи, когда я выпустила одичавшего кота и сама сбежала из дома. 

Женька слушал молча. Ничего не уточнял и не переспрашивал. Когда я рассказала, как Ленка врезала мне и выкинула нас из машины, он болезненно сморщился. Боюсь, не жалея меня, а осознавая тот факт, что его сестра стала зомби. Возможно, безвозвратно. 

- Думаешь, меня вылечил секс? – лицо у него было серьезное и немного печальное.

- Похоже на то. Хотя звучит, как в плохой комедии. 

- Да уж. Смешнее не придумаешь.

Он сосредоточенно смотрел на дорогу, объезжая зомбаков, старался поменьше глядеть по сторонам.

Казалось, весь город вышел на улицу. И, чем ближе к центру, тем их становилось больше. Кто ходил по кругу, кто брёл по прямой, врезался в деревья, столбы, запинался о бордюры и падал. Оставался так лежать или вставал и тащился дальше с разбитым лицом. Кто-то сидел на дороге, рисуя пальцем на снегу узоры. В одном переулке я заметила женщину, которая тащила за руку мужчину, что-то приговаривая. Мужчина не сопротивлялся, но и не поддавался. 

Женька посмотрел на меня. Потом на женщину, потом снова на меня.

- Заберем её? 

- А она пойдет?

Он затормозил, вышел из машины. Стал сигналить и махать ей рукой.
Женщина среагировала, уставилась на нас раздраженно и в то же время жалко.

- Попробуйте секс! – крикнул он. – Нам помогло. 

Женщина часто-часто заморгала, с сомнением уставилась на нас.

- Если не поможет, на Славянской площади собираются незомби. Мы туда! – крикнул Женя.

Она кивнула. Помахала нам рукой. Вымученно улыбнулась. Тут же потеряла к нам интерес и снова обернулась к своему мужчине. Мы тронулись, но я увидела, как она поцеловала его, а потом потянула за собой. И он пошёл. Может это панацея? Надо будет позвонить на радио.

Вот и площадь. 

Мы бросили машину и пошли пешком. Тут зомбаков было столько же, как и везде. Но выжившие устроились так, чтобы их можно было заметить с любой точки площади. 
К новому году соорудили площадку, видимо для концерта. На этой площадке находилось человек пятнадцать, еще столько же толпилось около нее. 

Швайковского я увидела сразу. Его длинную тощую фигуру узнала бы среди тысяч других. Он стоял на возвышении, обнимая молоденькую растрепанную блондинку. 

Я подошла к нему сзади, похлопала по плечу. 

Он обернулся. У меня для него не осталось слов. 

У Швайковского было время закрыться или уйти от удара. Но он не ожидал его. Как говорил мой тренер по боксу, с моим весом залог успеха – это неожиданность. Апперкот я провела мастерски. Снизу в челюсть, кулак повернут к себе. Пошла вслед за рукой всем корпусом и вложила в удар всю свою силу и злость. 

Швайковский упал навзничь. Он летел, раскинув длинные руки, в его глазах отразилось такое детское изумление, что мне стало смешно. Треснулся головой о помост и замер. Люди, находящиеся рядом, расступились, правда, никто не кинулся ему помогать. Только растрепанная блондинка как-то смешно взвизгнула, плюхнулась рядом с ним на колени и стала его трясти, пытаясь привести в чувство. 

- Накаут! – услышала я знакомый голос. 

Ленка пробиралась к нам через толпу. Забралась на помост и встала рядом с братом. Тот приобнял меня, словно защищая от сестры. 

Я увидела, что Ленкины волосы выпрямились. Ну и отлично. Потом расспрошу, что случилось с ней и с моей машиной. 

Хотя… плевать на машину. И на Швайковского плевать. 

Я перешагнула через его тело, он вяло зашевелился, разлепил глаза. 
Спрыгнула с помоста. Ко мне подошла невысокая пожилая женщина с деловитым лицом, в желтой спецовке поверх коричневого пальто.

- Ну что милочка, – обратилась она ко мне, – как будем спасать кучерявых? 

- Почему вы спрашиваете меня?

- Я спрашиваю каждого вновь прибывшего. Вдруг кто-то уже догадался, но молчит. У меня вся семья зомби, хотелось бы их вернуть в нормальное состояние. 

- Ну, я не уверена… Но мой друг уже закудрявился… а потом мы занялись любовью. 

- И?

- И он вернулся к норме.

- Так просто?

- Наверное стоит попробовать. Легкий и приятный способ.

- Не сказала бы, что приятный, – возразила женщина в коричневом пальто. – Они перестают за собой следить и большинство уже сейчас весьма скверно пахнут. Это скорее акт милосердия. 

- Погодите, а как же дети? Как их вернуть?

- Вы видели на улице среди зомби хоть одного ребенка?

- Не… нет, – промямлила я.

- И я не видела. И никто не видел. Дети ушли. Животные тоже. Куда, неизвестно. Сейчас наша первостепенная задача – спасти взрослых, пока процесс не стал необратимым.

- А когда он таким станет?

- Бог его знает. Боюсь, нужно спешить. 

- Да, конечно. 

Я обернулась. Швайковский сидел на помосте, двумя руками ощупывал челюсть и голову. 

Я вновь похлопала его по плечу, он вздрогнул и обернулся. Наши лица оказались на одном уровне. На его руках кровь, в глазах растерянность.

- Пришло время помогать человечеству, – улыбнулась я. – Ты справишься! Ты мастер своего дела. Готовься ударно трудиться, милый. А мы - на поиски детей.

Я отвернулась от Швайковского, нашла в толпе Женьку, махнула ему рукой. 

Мы вернулись к брошенной машине, я села за руль и медленно тронулась с места. Женька включил радио.

- … учитывая чрезвычайную ситуацию, по всем городам России организованны пункты помощи пострадавшим. ППП огромными красными буквами. Обращаюсь ко всем уцелевшим, помогите ближнему! Будь то дворник или президент, каждый кудрявый нуждается в вашей помощи. Жизнь никогда не станет прежней, друзья мои.