следы великана

                С Л Е Д Ы   В Е Л И К А Н А

     Том Сквер шел по тропе и пристально смотрел под ноги.  Прежде чем поставить ногу,  он долго и тщательно осматривал это место…    Муравьёв  не  было.
      Муравьёв не было, но когда он отрывал вторую ногу от земли, на тропе оставались кровавые следы и раздавленные муравьи.  Цепочка красных следов протянулась от него по тропе…
                1
      Чёрная машина налетела на Уоббслейба,  и его не стало.  Весь мир для него в один миг разлетелся вдребезги, окрасился в алый цвет и угас…    То, что осталось от него, лежало на обочине и несколько минут ещё находилось в том состоянии, которое медики ещё называют жизнью, однако,  за которым неизбежно следует смерть.
       Гарри Слонем, бывший пилот, прославившийся меткой стрельбой по мелким небронированным движущимся целям, резко притормозил у бензоколонки, вынул изо  рта погасшую сигарету и с удивлением посмотрел на перекошенные от страха лица заправщиков, вытаращившихся на его машину.
      -- Эй, ниггеры! – грубо заорал он и отстегнул ремни. – Чего  вылупили стекляшки?  Я тороплюсь!
      -- Это  видно, -- опасливо спрятался за бензоколонкой единственный белый, старик лет пятидесяти в резиновым фартуке.
      -- Я сейчас выйду!
      -- Выходите, масса Уайт,  --  дрожащим голосом произнёс тот из них, который был в сиреневом комбинезоне.
       -- Чёрт-дьявол!
       Гарри Слонем выскочил  и сразу же увидел вмятины на правом крыле и кровь.
       -- Да, не везёт!
       -- Не заметили?               
-- Ночь, чёрт-дьявол!  Никого не видел!  Да и не думал, что  какому-то идиоту  стукнет в череп залезть на сабвей;  ну, что стоите?  Звоните в полис!
       -- Уже всё в порядке.
       -- Х-м, молодцы.

      Помощник шерифа внимательно осмотрел  машину Гарри, коротко расспросил его и отправил одну машину с сиреной и мигалкой в ту сторону.

        В эту минуту к бензоколонке подъехал белый «Коурик», в котором сидела хорошенькая дама лет пятнадцати.  Поскольку никто не бросился её обслуживать, Луиза Кроксуорт (это была она) подняла как можно выше брови и вышла из своего роскошного лимузина.  Она с любопытством посмотрела на машину Гарри и самого героя ночи, и очаровала его тем, что была  дочерью малоизвестного миллионера, из тех, кто делает деньги из ничего.
       Они отошли, Луиза стала поправлять чулок на своей худой ножке… Гарри деликатно отвернулся и обернулся лишь тогда, когда она закашлялась.  Гарри заметил только летящий огонёк выброшенной ей сигареты…
      Больше он ничего никогда не видел, и не потому что ослеп… И Гарри, и Луиза, и заправщики, и полисмены превратились в красные угольки, рассыпанные по окрестным полям…
      Просто неудачное стечение обстоятельств.

      Лейтенант Питер Уотткин грустно смотрел на огромную чёрную воронку и понимал, что труп незнакомца, в карманах которого нашли триста долларов, пачку русских сигарет «Прима» и документы на имя Кепса Попсова, не дождётся теперь справедливости, ибо кара божия перешла все пределы.  Он ещё не знал, что дело о гибели гражданина Колибрии будет  теперь закрыто…

                2
      Ломсер Перперц всегда считался хорошим жокеем.  Поэтому когда его гнедая сломала шею, он сломал себе позвоночник и превратился секунд на двадцать в беспомощный мешок с белками, и сознание его угасло ещё до того, как тело прекратило тащить по земле…
      Хозяин скупо уронил слезу и влажными глазами посмотрел на окружающих:
     -- Я его очень-очень любил!
     Из-за худых жокейских спин вышла Монси, девчонка покойника.  Она достала из сумочки тупорылый «Вайсинг» и  сняла с предохранителя.
     -- Нет! – заорал Хозяин, которому и в голову не пришло, что всё это могло быть шуткой.
     -- Нет!!!
     Монси дрожащей рукой направила чёрную дырочку ему в живот и нажала … несколько раз.
     Может быть, Хозяин и не был виноват.  Но он зря сказал, что любил Ломсера…  Зря.  Его не любил Ломсер, и никто его не любил, Хозяина.
     А он сразу не умер, а долго ещё жил, со свинцовыми вкладками в желудке.  Врачи бились над его решётчатыми кишками… Он был в сознании, и было Хозяину очень больно.  Очень долго больно.
     Хозяин ни о чём не думал, ему было больно.
    А мог подумать, что всё же это было несправедливо…  И если бы он не поехал… И Ломсер не свалился бы… И он не подошёл бы к трупу… и не сказал бы лишнего… Или девчонка была бы безоружна… и пистолет дал бы осечку…
    Он мог бы жить и жить!
    И Хозяин умер.
     Врачи не удивились: он был ровно в таком состоянии, когда вот-вот умрут, и совершенно неизвестно, почему живут.  Умер в полном сознании своей боли.
     А девчонку посадили в полицейскую машину, попавшую через десять минут в приличную катастрофу… Она сгорела в машине заживо, потеряв голос от боли, не обращая внимания на корчившихся в пламени полисменов.
      Помощник шерифа Питер Уотткин смотрел,  как растаскивают обгоревшие машины и понимал, что всё дело здесь вовсе не в том, что кто-то воздаёт кому-то по заслугам.  Слепая рука…  Нет, даже нога судьбы, идущей по своим делам, не безжалостно, нет, а просто не замечая, давила словно муравьёв людей, спешащих отпраздновать свою жизнь…

***