Воля? Моим землякам-ровесникам со сложными судьбам

Да-а-а-а, чем богаче, тем тупее.
Высылают хрен знает куда. Всё стараются подальше, за Урал, в леса, на Сахалин. В общем от Центра, от цивилизации.
А сами то там были ?  Нет, не проездом, пожить, подышать, людей прочувствовать …
Ведь суть-то в том, что там лучше. Воздух свежее, вольнее и вольготней.  Ну конечно, если постараться и немного пообустроиться.
Вот и получается, что не наказание это вовсе, а избавление от наказания цивилизацией.
На кой эта цивилизация, если в ней покушать даже толком нельзя, знаешь, так, не спеша, в расслабуху, в трусах за столом, порыгивая от удовольствия вкушаемого, с телевизором перед глазами, взвалившись не только локтями для упора на край стола, но и упёршись в него животом.
Где, в какой столовой, кафе или ресторане так посидишь, да потрапезничаешь ? Нигде ! 
Теперь отхожее место … Не говорю уже об удовольствии отойти в лес под дерево или куст по малой нужде. Прошу понять правильно, так сказать душой, но это не бескультурье. Это та самая культура естества человека вольного. Если же по «большому», то конечно лучше в помещении, но, опять же, в каком ?
Не представляете себе насколько приятно сходить на «заседание» в помещение в виде небольшого уютного домика с домотканными половичками под ногами и помостом под любой размер «авторитета» с мягким, тёплым от обвязанной хлопковой толстой материей сидушкой. А запах ?! Нет, нет, именно дерева из которого сделан домик. Такое помещение даже не хочется называть этим резким, непонятным  и неуютным словом «сортир». Хочется как то по домашнему, по душевному, отражающему процесс уютного облегчения.
Из такого домика выходишь довольный, возможно даже одухотворённый какими то фантазиями или мыслями. Тем более, что внутри можно иметь библиотеку. Расположился и, облегчаясь физически, обогащай себя духовно. Временем не ограничен. Комфорт сам себе создаёшь, как тебе хочется.
Где,  в каком отхожем месте общего пользования найдёшь такую благодать ? 
Но, цивилизация наступает …  Была же, уютная зелёная улица … Нет, одну сторону домиков снесли, да застроили многоэтажными домами. Чёрт те что … В уютные дворы да огороды домиков правой стороной улицы бесцеремонно пялятся многочисленные окна пятиэтажек слева.
Но, ничего, наше племя голыми руками хрен возьмёшь ! Вышел как-то на балкон брата и наблюдаю стойкое, спокойное, демонстративное сопротивление. Вышел из своего домика хозяин в трусах. Не спеша взял у сарая лопату. Прошёл в сад и добротно так под яблоню «наложил» всё что накопилось в бренном теле со вчерашнего дня. Причём сам процесс облегчения происходил с полнейшим  пренебрежением к многоквартирному чудовищу, путём обращения к нему голой жопы. Процесс закончился тем, что, как говорится, в своём хозяйстве всё к месту. «Добро» тут же было прикопано к яблоньке.    
В большом городе, где частные дома «дом к дому», на своё крыльцо выйдешь и сосед перед глазами как гриб вырастет. Хорошо если не пялится из праздности, а то бывает стоит и смотрит как будто ты ему что-то должен. Пока не поздороваешься, чтобы не обхамить ненароком, тогда может отведёт взгляд.
А в бескрайних просторах Зауралья, Сибири матушки, Дальнего востока и Сахалина ? Хоть обрыгайся, обпердись с крыльца, хоть во всю лужёную глотку пой что твоей душе угодно - никто не осудит, ничего не пришьют. Одним словом — воля.
А на воле и человек здоровья набирается. Он ведь по общепитам не ходит и дрянь всякую не ест и не травится. Он ест то, что растёт, бегает и плавает на воле.
Сам смысл жизни совсем другой. На воле добыча пропитания — охота, рыбалка, собирание грибов да ягод, уже являются такими благоприятными видами деятельности, что в голову не может придти мысль «а для чего я живу ?». В городе же, в сутолоке, суете-маяте эта мысль постоянно тебя изъедает изнутри как паразит какой-то.
Кстати, даже факт смены погоды на воле воспринимается как что-то желанное и интересное, входящее в гости без спросу, но приятное.
Вы себе не представляете удовольствие сидеть на деревянном крыльце в чём то тёплом и уютном и слушать шелест дождя … Нюхать его … Вы когда нибудь нюхали дождь ? Рекомендую.
Разве всё описанное мною можно назвать наказанием ?   
Наказание, если человека с вольных мест в город переселить наподобие Москвы, да поближе к центру. Кусаться начнёт !
Вот такие дела брат … 
Жить бы там, на окраине вольной, да не соваться в центр, в ложь да дерьмо великосветское ...
Сергутин Валик.
Не знаю точно где, но жил Валентин с родителями, не знавшими что такое «беситься с жиру» в вольных местах. Но, послевоенное трудное время вытянуло их с тех мест в небольшой райцентр одной из Центральных лесных губерний.  В этом городке, всем чужым давали участки земли для проживания подальше от центра, на окраине. Огороды прямо в лес.
Начинали заселять эту окраину люди непростых судеб, в основном свободолюбивого характера, повидавшие, посидевшие …
Отец Валика, весьма образованный мужчина, понимая причину своего места проживания, всеми силами старался быть поближе к местному начальству, тогда партийному.
Желая иметь своих людей и в этой среде, его продвинули — начальник среднего звена на железной дороге. Мама, хорошая хозяйка по дому, за своего единственного любимого сына Валюшу удавит.
Валик без гнилья в душе. Видимо от вольных, независимых людей характер, среди которых жили родители и он сам. Хоть и имел не богатырское сложение, никогда никому не подчинялся и никого не боялся.
Это ладно, но он и всё остальное так воспринимал. Окружающих,     учёбу, улицу, друзей …
Своих родителей всегда любил и уважал, исподволь понимая, где живёт и какое положение, вместе с тем, занимает батя.
Хоть и лес за огородом, но за тем лесом речка, неописуемой красоты места. А воздух … Кругом сосны пьянят … В общем чистота.
Ну как Валику, да друзьям с окраины не ценить эту волю ?! И не просто ценить, но и оберегать свои владения от пацанов с другого «края». Со своим другом «Мортиком» на стареньком «Восходе» неспеша объезжали свои владения, настораживая чужаков — наша Воля !
Всё это, и лес, и река, и воздух должны были осветлять душу, но только там, где раньше жили, на воле … А здесь, как какая-то черта чёрная разделила житьё-бытьё со всеми прелестями городской цивилизации.
Идёшь в школу, а там неравенство. Сынок секретаря райкома партии со своими друзьями не напрягаясь получают пятёрки, да покровительство со стороны преподавателей.
Неприятная для души компания, что-то ненастоящее, лживое в этом есть, как и та идея, которую проповедуют райкомовские начальники — строительство коммунизма.
Друзья по окраине проще, откровенней, открытей, не подведут, да не продадут. Ведь не подвели же их отцы и деды во время войны !
Да, полно было за огородами в лесных заросших траншеях остатков войны. Патроны, снаряды, оружие … Крепко отцы оборону держали.
Послевоенное пацаньё характер и на этом закаляло. Гранату подорвать или снаряд в костёр положить. Бывало  свою войну-разборки на этом устраивали. Не было оружия, «Язь» с «Ершом» на «поджигалах» дуэли устраивали, по всем правилам Пушкинских времён.
Вот где честь пацанская закалялась. Покажешь слабость в драке — так и будешь жить под чьими-то кулаками. Не хватает здоровья одолеть — бери нож или ещё что под руку попадётся, но слабины не допусти.
Сынки начальников жили по другому — осторожно, без лихвы, думая о последствиях. К чему драки, если впереди маячили перспективы, подготовленные высокопоставленными папами. Ну подумаешь, бодренько, как своему, не подходя близко, улыбнулся лиховому. Кстати, морду лихие просто так набить не должны, знают ведь, кто  папенька.          
Нет не было места в тех рядах, простым лиховым парням, потому и пошли по другим дорогам жизни.
Только на тех дорогах их уже ждали. Тут как тут правильные ребята с повязками дружинников, ну и молодёжь, что нашла свою романтику в уголовном розыске.
Если справедливо — уважали. Если видели, что властью пользуются ради возможностей, которых у других нет — презирали.
Попал как-то Валик к таким хорошистам, которые ему в милицейских кабинетах пальцы дверьми плющили. Эх хорошисты-хорошисты, кого ж вы ломать надумали ?!
Засаднило, затаилось, закипало …
Обида та стала выходить в не очень хороших качествах человеческих, коими награждает нас сутолока, в том числе тщеславии. Вы вот там первые, а я вот тут … Какое удовольствие «вмазать» хорошисту между глаз и смотреть как он соплями утирается. А если его ещё ногами попинать — как душу облегчить. Между своими можно даже на ножах, а хорошист и так в штаны наложит.
Я крепну, а мне пальцы в дверь … Я не гнусь, а мне пальцы в дверь … Копилось, ждало когда прорвёт, накопилось и прорвало ...
Не боялись последствий и были к ним безрасличны, когда планировали с корешами как убивать будут розыскника, что жить не давал. Не боялись, когда убивали ночью, впопыхах, за буйными зелёными дурманными зарослями сирени, а потом через сосонник на «Восходе» везли к речке. Не боялись оставить следы, когда с обрыва кидали ещё живого подранка поближе к реке, чтобы не тащить долго. Не боялись, когда добивали, перед тем, как утопить в мешке в заводи. Не боялись, да шалели от пьяного запаха черёмухи, смешанном с запахом крови, да стонами беспомощного, истерзанного, ненавистного правильного хорошиста. Всё через ножи вышло — обида за неравенство, зло за причинённую боль в милицейских кабинетах и несправедливость, непонятность будущего, всё …
Резонанс шарахнул почти по всему Союзу. Тогда ментов пацаны-подростки не убивали. Проще было их просто побаиваться и не вступать в конфликт.
Семь лет тянулись не так уж долго. С зоны пришёл возмужавшим, благо  режим благоприятствует здоровому образу жизни. Не моральному конечно, но физическому.
Вокруг боялись и уважали даже авторитеты. Не по мелочёвке сидел, мента грохнул.
Ну как тут не наверстать упущенное ? Навёрстывал, влиял в разборках, унижал, но нутро подсказывало по справедливости.
Жил и исподволь ждал конца той неопределённости, которая существовала ежедневно, хоть пьёшь, хоть шлюху мнёшь, но живёшь то в другой среде — государственной, строящей светлое будущее.  Может и вывело бы  на какое-то русло подальше от погибели, да ведь не железный ... Рак …
Сдал Валик … Невидно на разборках. Богатая соломенная шевелюра, от которой шалели девки, не  показывается в дверях кафе «Молодёжное», где можно всегда прижать, да потрясти правильного гражданина.
Сгорбился Валик, сжался. Сжался да ушёл. Ушёл понимая и переживая всю неудачность своей сложной, искарёженной  и короткой жизни.
Незадолго до этого я с ним разговаривал. Вспоминали прошлое ...
Со мной разговаривал физически слабый, но с несломленным характером  человек. Человек, который обсуждал и осуждал несправедливость поступков других, в том числе своих бывших, рано ушедших друзей. Но не себя ...
Не стал я в разговоре бередить его душу, хотя видел, что свою душу он  так и не очистил …
В городке очень много народу на кладбище в Пасху. Так повелось … Когда подхожу к могиле Валика, у которой кроме его отца никого нет, слышу настороженный шёпот проходящих земляков и робкие взгляды людей, которые знают Валика, но не подойдут и не помянут его у могилы, дабы не попасть под обсуждение других.  Жаль … Как-то всё не так ...
В глазах его отца вижу удивление и благодарность, когда подхожу, ложу  конфеты с сигаретой, поминаю Валика...