Флакончик

Нестерпимо хотелось курить. Каждый раз, когда Фёдор просыпался, ему бешено, непреодолимо хотелось курить. Первую сигарету он всегда выкуривал прямо в постели. Ещё не открывая глаз выбрасывал левую руку в сторону, нащупывал пачку, щёлкал зажигалкой и блаженно затягивался. Чашка крепкого кофе? Зарядка? Душ? Всё это фигня! Первая сигарета — вот истинный путь к бодрому и радостному пробуждению.

Но с тех пор, как в его доме появилась Аннет, на курение в квартире был введён запрет. Аннет-запрет. Хе. Фёдор честно мысленно взвесил свою тягу к сигарете и тягу к этой женщине, и признал, что вторая сильнее.

Поэтому шарить с утра по прикроватному столику было бесполезно: он был пуст. Попытки ставить туда утренний стакан воды Аннет оставила после того, как Фёдор разбил три подряд, спросонья пытаясь нащупать желанную пачку с никотином.

Теперь ему приходилось сразу тащиться в ванную, утихомиривать сосущее чувство зубной пастой, а потом на кухне — яичницей с беконом. Обычно неторопливый Фёдор научился теперь весь утренний ритуал исполнять максимально быстро: щётка, бритва, вилка, нож, кружка, ложка, рубашка, галстук, костюм… Всё!

Осталось привычным жестом стянуть с тумбочки зажигалку и выскользнуть за дверь, чмокнув Аннет, если та успела оказаться у него на пути. Молодая женщина наивно полагала, что Фёдор горячо любит свою работу и поэтому так спешит. А энергии ему прибавил отказ от утренней сигареты.

На самом деле всё было с точностью до наоборот: прыти Фёдору добавляло именно желание побыстрей оказаться на улице и наконец сделать вожделенную первую затяжку.

Вот и сегодня он заскочил в переполненный лифт, сжимая между большим и указательным пальцем приготовленную сигарету, а безымянным и мизинцем придерживая зажигалку. Мамашки, сопровождающие своих закутанных детсадовцев, тут же вперили негодующие взгляды в сигарету. Но Фёдор знал, что не даст им повода излить свой накопленный дома негатив и испортить ему, Фёдору, утро.

Нет. Он выйдет из подъезда. Сделает пять длинных шагов. Остановится. Подождёт несколько долгих секунд, пока соседки со своими детьми разойдутся на достаточное расстояние и только тогда щёлкнет зажигалкой.

Фёдор поднёс огниво к кончику сигареты. Привычным движением большого пальца нажал на кнопку. В лицо ему брызнула пахучая маслянистая жидкость. Сигарета моментально намокла и стала непригодна для употребления. Что за чёрт!

Фёдор, матерясь, отбросил сигарету и полез за носовым платком. Отеревшись он взглянул на зажатую в руке зажигалку. Это был прозрачный флакончик формой и на ощупь, действительно, напоминающий привычный предмет его обихода. Да и только. Сперва Фёдор решил, что это происки Аннет, пожелавшей развить свой мнимый успех в борьбе с никотиновой зависимостью Фёдора таким необычным способом. Подумал уже, как будет сподручнее зафиндилить бутылочку обратно в окно пятого этажа. Но потом понял, что сам второпях схватил в коридоре то, что первым подвернулось под руку. Сунув флакончик в карман, он почти бегом бросился к метро.

***

Мир не без добрых людей. И возле станции метрополитена всегда найдётся, у кого прикурить. Поглядывая на часы и понимая, что безнадёжно опаздывает на работу, Фёдор неторопливо, запалив одну от другой, высосал подряд две сигареты. Затем, подхватив зажатую между ног сумку, вошёл в вестибюль, прошёл турникеты и побежал вниз по эскалатору.

Прислонившись спиной к боковине сиденья, Фёдор стоял возле автоматических дверей. Ожидая отправления поезда, он привычно разглядывал людей на перроне и соседей по вагону, когда мимо него по платформе прошла женщина. Возможно, она была красива. Уж точно не уродлива. Он не разглядел. Проходя мимо, она лишь на полсекунды повернула голову в его сторону и встретилась с ним взглядом. Но этой половины секунды хватило. Ох как хватило!

В свои тридцать пять лет Фёдор представить себе не мог, что женщины могут так смотреть. Он будто оказался в эпицентре взрыва. Его жахнуло, оглушило. Сердце остановилось под горлом, а окружающий мир поплыл вокруг цветными фракталами. На периферии зрения он заметил, как стоящий у противоположной двери мужчина яростно пытается содрать со своего безымянного пальца кольцо. А ведь его зацепило лишь самым краем того взгляда.

Весь основной удар sexual appeal, полового призыва пришёлся на Фёдора. И пока тот, контуженный, плавал в разноцветных кругах, двери закрылись и поезд тронулся.

Через семь остановок, когда подошла пора выходить, Фёдора уже слегка отпустило. Мужчина с кольцом выскочил первым, всё ещё непонятно зачем пытаясь стащить символ супружеской верности с распухшего пальца. Фёдор не поспел вслед за ним: тот опрометью кинулся вверх по эскалатору.

Фёдор спешить не стал. На работу он уже опоздал, а бегать по эскалатору в костюме жарко, неудобно, да и практически бессмысленно. Выигрыш во времени мизерный. Фёдор встал на ступеньку, на уровне его глаз оказались чьи-то подколенные ямочки, затянутые в светлый нейлон.

Фёдор проигнорировал бы это обстоятельство, но снова почувствовал на себе взгляд. Он поднял глаза. Женщина в светлых колготках обернувшись через плечо смотрела на него. Другая женщина. Не та, что давеча обожгла его взглядом. И взгляд был другой. Понимающий, приторный, пошлый.

— Что? — спросила женщина.

После двух сигарет и недавней контузии в горле у Фёдора пересохло. Поэтому он так и не понял, ответил он даме тем же словом, или попытка не удалась. Женщина ещё несколько секунд выжидательно смотрела на него сверху вниз. Потом отвернулась. И больше не поворачивалась.

***

В контору Фёдор опоздал на полчаса и застал её почти пустой. Менеджеры уже успели разъехаться на назначенные встречи. Даже главбушка, которая, казалось, давно пустила корни за своим столом (приходя утром и уходя вечером Фёдор всегда заставал её на одном и том же месте), убыла в налоговую.

В офисе оставалась только секретарша Леночка, да телефонная беседа директрисы глухо доносилась из-за двери.

— Кофе хочешь? — с порога предложила Леночка. — Новые капсулы привезли. С корицей. Вкусно.

Удивлённый такой щедростью, Фёдор не стал отказываться.

Кофе Леночка принесла ему прямо на рабочее место. Как директрисе. Присела на стол, закинув одну острую коленку на другую.

— Федь, а чего ты никогда не выйдешь поболтать? А? Чего ты такой нелюдимый? — Лена провела двумя пальцами по краю его воротника.

— Лена, я не нелюдимый. Те же знаешь, работы навалом. Некогда разговаривать.

— А когда куришь? Ты же даже куришь в одиночестве!

— Лен, так ты же сама не куришь. Что мне, тебя звать «Леночка, постой со мной, пока я покурю?»

— А хоть бы и так! Вот пойдём, я с тобой постою. А лучше, дай мне тоже сигарету! — Леночка протянула ему раскрытую ладошку.

Понимая, что сегодня всё равно придётся задерживаться после работы, Фёдор поднялся. Выдал Леночке сигарету, достал из стола резервную зажигалку. Они спустились во внутренний дворик по запасной лестнице.

— Надо чаще общаться, Федя, — Леночка положила тёплую ладонь ему на грудь, кашлянув, выдохнула в лицо струйку дыма. — Мы ведь один коллектив. Единый живой организм, так сказать.

Ленка, неглупая в общем-то девушка, несла какую-то пургу. Ощущение было такое, что говорит она одно, а сказать хочет что-то совершенно другое. Вдруг она вскинулась: — А ты видел витраж?

— Какой витраж?

Ленка не слушала, уже тащила его за руку вверх по лестнице: — Старинный витраж. С цветными стёклами. В свинцовом обрамлении. Да брось ты эту сигарету! Дом-то наш старинный. Представляет историческую ценность. А мы, дураки, который год здесь сидим и не знаем! А посмотри, ручки какие на дверях. Какие перила! И витраж вот тоже…

Они, запыхавшись, добрались до пятого этажа. Поднялись чуть выше. Туда, где лестница, сделав полуоборот над последней лестничной площадкой упиралась в заколоченную дверь чердака.

— Смотри!

Над самыми ступеньками приютилось небольшое полукруглое окошко. Грязное. Запылённое. Витраж, и впрямь, имел место быть. Художник даже попытался привнести немного изящества в оформление крохотной амбразуры. Но в душе Фёдора никакого радостного отклика ему родить не удалось.

Леночку это нимало не волновало. Она дрожа перебирала пуговицы на его рубашке.

— Ты меня совсем не замечаешь, Федя. А я ведь тоже человек. Я женщина. Все считают, секретутка, мол, девочка на побегушках, что с неё взять. А у меня душа, между прочим. Чуткая.

Ловкие Ленкины пальцы вдруг начали одна за другой расстёгивать пуговицы на Фёдоровой рубашке.

— Ленка, ты чего? — вымолвил Фёдор. Но голос его осёкся, когда руки Лены нырнули ниже, а следом и вся она последовала за своими руками, опускаясь на корточки.

— Т-с-с-с, — прошептала она то ли ему, то ли себе, — т-с-с-с.

Часто, стараясь не очень шуметь, сопел Фёдор прокуренными лёгкими. Тоненько звякала пряжка ремня в такт Ленкиным движениям. Бесшумно колыхалась паутинка возле закопчённого витража.

Когда дело было кончено, Ленка отёрла губы тыльными сторонами ладоней, а потом странным движением вытерла руки о внутренние поверхности бёдер у себя под юбкой. Пока Фёдор застёгивался, она заискивающе смотрела на него снизу вверх, потом спросила: — Тебе понравилось?

— Да, Лена, спасибо, — он не лукавил. Ему действительно было очень хорошо. — Только всё это как-то… неожиданно.

— И тебе спасибо, Федя, — она засеменила радом с ним вниз по лестнице. — Спасибо, что не прогнал, не оттолкнул. Ты знаешь, иногда это очень нужно. Почувствовать себя…

Она не смогла подобрать слов: — Не знаю.
Спохватилась: — Ой, я тебе больно не сделала?

— Нет, Лена, всё хорошо.

— Ты не бери в голову. Ты мне ничем не обязан. Это я для себя. Можешь забыть просто, — она успокоилась. Дыхание и шаг выровнялись.

***

В вестибюле их уже ждала директриса.

— Елена Григорьевна, тебя где носит? — гнев начальницы был напускным. За время их отсутствия никакого пожара в конторе не приключилось. — Ты же, вроде, не курила раньше?

Вопрос был риторическим.

— Вот, держи. Это — обязательно заказным с уведомлением и описью вложений отправь. Адрес на стикере. Остальные можно обычной почтой, но лучше сделай тоже с уведомлением. Всё равно очередь стоять. Договоры я подписала, на столе у тебя лежат. Придёшь с почты, разложи по папкам, — она перевела взгляд на Фёдора. — Прохоров, зайди ко мне на минуту. Объяснишь своё опоздание.

Директорша время тянуть не стала. Лишь только дверь кабинета захлопнулась, она прихватила его за галстук, крутанула вокруг себя, как кордовую модель самолёта. Приземлила ягодицами на край массивного начальственного стола.

Ошалевший от такого напора Фёдор едва успел упереться руками в столешницу.

— Ты, Прохоров, красавчик. А выглядишь всё время замученным и измождённым. Отдыхать тебе нужно, расслабляться чаще. Ты бы заходил иногда к руководству. Забота о здоровье персонала — неотъемлемая часть моей работы.

Произнося эти слова, она освободила его от пиджака и галстука. Потом впилась в него поцелуем, продолжая не глядя, точными резкими движениями освобождать от одежды его нижнюю часть тела.

Леночка была дилетанткой. Это Фёдор понял с первых же пассов директрисы. Леночка действовала порывисто и старательно. Начальница была профессионалкой. Она неторопливо наслаждалась процессом сама и умело вела по волнам наслаждения партнёра. Фёдор не знал, как она попала на нынешнюю должность, но было очевидно, что как минимум один надёжный инструмент продвижения по карьерной лестнице у неё в арсенале имеется.

А бедная Леночка останется секретарём навсегда.

Когда второй раз за сегодняшний день сладкая судорога изогнула его тело, начальница сыто облизнулась, нежно потрепала его по опустевшим тестикулам и мурлыкнула: — Вкуснечко.

Такими же уверенными, отточенными движениями, которыми она недавно его раздевала, директриса помогла ему одеться. Мягко приобняла за плечи и таким же мягким, но властным, движением вытолкнула в дверь.

— На следующей неделе премия будет. Не всем. Ты заглядывай, — она смотрела прямо, не меняя выражения лица. Но Фёдору показалось, что ему подмигнули.

***

Самым подходящим было сейчас пойти выкурить ещё одну сигаретку. Но неожиданно для себя Фёдор твёрдым шагом направился к своему рабочему месту, и не вставал из-за стола весь оставшийся день.

Коллеги приходили и уходили, кто-то дружески тыкал его кулаком в плечо, девчонки поправляли ему волосы и гладили по шее. Кто-то клал руки ему на запястья, кто-то трепал за ухо. В этот день на него выпала годовая норма тактильных ощущений. Но пустота в голове, возникшая после оглушительного взгляда в метро и усиленная недавними событиями в родной конторе, позволяла ему не реагировать на знаки внимания коллег и продолжать работать.

Завтра ему придётся сказаться больным. Несколько дней потянуть резину, а потом отправить электронкой заявление «по собственному желанию». Потому что после сегодняшнего работать здесь он уже не сможет. Если только… Если только он не загрузит себя на ближайшие две-три недели сплошными выездами к клиентам и командировками. За это время, глядишь, страсти поутихнут, и проблема рассосётся сама собой.

Рассосётся. Словечко резануло. Фёдор невесело усмехнулся. «После сеансов Кашпировского у капитана судна рассосалась жена.»

К вечеру он выжал из CRM-ки, своего телефона и блокнота все мало-мальски перспективные контакты, составил план посещений, не позволявший и мизинец воткнуть в плотный график его разъездов.

Контора опустела. Только вечная бухгалтерша, вернувшаяся с паломничества в налоговую, возвышалась за своим столом. С ней он прощался долго. Потому что главбушка оральным сексом не ограничилась. Фёдор отстранённо и с удивлением, наблюдал, сколько страсти и энергии хранится, оказывается, в плотном теле этой немолодой, в общем-то, уже женщины. Дивился он и выносливости собственной тушки, безотказно выполнявшей запросы всех его сегодняшних визави.

***

 Домой Фёдор не пошёл. Зашёл в какой-то незнакомый кабак. Запросил кружку пива. Потом рюмку коньяка. Потом ещё кружку пива. Заметив пристальный интерес официантки к своей персоне, позорно бежал, оставив щедрые чаевые. Перед глазами ещё некоторое время маячило содержимое декольте девушки, приблизившееся к нему настолько, что казалось, ещё секунда, и оно его поглотит целиком.

Аннет набросилась на него, как соскучившаяся по хозяину собачонка. Осыпала поцелуями: «Ты где пропадал? Я так соскучилась.»

За сегодняшний день его в четвёртый раз раздевала женщина. А он стоял и думал: «Что я в ней нашёл? Что я нашёл в этой женщине? Большие плоские ступни. Мосластые конечности. Узловатые пальцы. Узкое лицо, жидкие, наращённые волосы. Губы, брови — сплошной перманент. Накладные дюймовые ресницы. Как она будет выглядеть, если всё это с неё отклеить и отмыть? А если у них родится дочка? Кого сможет выродить Аннет? Несчастное существо, которое будет бояться собственного отражения в зеркале?»

Он сообразил, что ему грозит четвёртый сеанс оральный терапии, когда женщина упала на колени и стала стаскивать с него брюки. В мошонке и без того ломило немилосердно. Поэтому с криками «мне нужно в туалет! и в душ!», Федя, теряя остатки одежды, рванул в сторону санузла.

Аннет продолжала ошиваться под дверью: «Милый, я тебя жду.»

Фёдор нарочито медленно стаскивал рубашку и носки, намереваясь пробыть в ванной как можно дольше.

«Милый, тебе не попадались мои духи? Весь день не могу найти. Такой небольшой плоский флакончик.»

Вот оно, понял Фёдор. Вот! Оно!

Аннет едва успела отскочить в сторону, когда безумный голый мужчина вылетел из ванной в коридор, промчался к вешалке, сунул руку в карман плаща, а потом также, галопом, вернулся обратно. Дверь захлопнулась. Щёлкнула задвижка.

Фёдор зло, с хрустом свернул пластиковую головку пузырька. Вытряхнул содержимое в унитаз. Долго и тщательно мыл флакончик. Обернул в несколько слоёв туалетной бумаги. Выбросил в мусорное ведро. Потом двадцать минут стоял под душем и истово теребил себя мочалкой.

***

Подкожобер обрадовался неожиданному подарку. Он до капли заглотил всю вылитую в унитаз жидкость. А потом выдохнул её густым, насыщенным облаком через сливное отверстие раковины в другой квартире фёдорова дома. В эту студию накануне заселилась пятёрка гастарбайтеров из Средней Азии. Сегодня им предстояла забавная ночь.