Откровенный разговор в поезде

Колкий зимний ветер бил мне в лицо. Я почти бежала по перрону, спешила к своему вагону в надежде захватить нижнее место. Проводница проверила билет, вяло буркнула: «Верхняя справа». Поезд тронулся. Вагон был полностью укомплектован, на пустой полке лежали одежда и коробки. Я взяла постель, и обратилась к молоденькой проводнице помочь с чужими вещами, но та, зевая, махнула рукой в сторону сидящей под окном женщины: «Хотите, подождите, на следующей станции будут выходить». Первый час ночи, ужасно хотелось спать, не могла сообразить, что лучше: скинуть чужие вещи либо пару часов сидеть в чьих-то ногах.

– Дамочка, идите сюда, – шепотом подзывала к себе женщина, сидящая под окном.
Она убрала сумку под складной стол и предложила сесть напротив. Сразу завязался разговор, как случается в поездах. Спросили, кто куда едет, поговорили о погоде. В конце вагона девушка начала собирать вещи, она прошла мимо нас, кинула смятую постель напротив купе проводницы.
– О-хо-хо! Такой мороз на улице, а она в колготочках, ни то в юбке, ни то без. Наверное, студентка, – сказала тихо я, и мы с женщиной одновременно посмотрели вслед длинноногой девушке.
– А я, если одна еду, постель не беру, всегда сижу, и вообще ненавижу эти поезда, – женщина отвернулась к окну, вздохнула.

В отражении ночного окна она увидела, как я вопрошающе махнула головой, мол, «Почему?», и приготовилась её выслушать. Она взволнованно прикрыла рукой свой рот, будто боялась что-то проболтать. Затем взяла со стола платочек и, нервно теребя его, начала свой рассказ.

– Это было так давно, а я помню всё до последней мелочи. – Она опять отвернулась к окну, и тихо, с дрожью в голосе, продолжила: – Мне тогда 22 года было, в институте на заочном училась в Ростове. Возвращалась домой после зимней сессии. В мой город без пересадки только одним поездом можно добраться, вечером садилась, а в 3 или 4 часа ночи приезжала. В проходящих поездах проводники сами распределяют, кого куда положить. Как и вам сегодня, мне тогда тоже досталась боковая верхняя полка, но на ней были короба с мандаринами, они были везде. Цитрусовыми и мужскими ногами пропах весь вагон. А у меня с собой тяжёлый чемодан с вещами и сумка с учебниками. Поставить некуда, сесть негде. Растерялась, кружусь в проходе, не знаю, что делать, а повсюду одни армяне – на своём лопочут, смеются, кто-то дремал, кто-то играл в нарды. Тут один молодой невысокий подхватил мои вещи и закинул на третью полку, в руках осталась сумочка с документами. Я долго стояла возле котла с водой, смотрела в окно, а так хотелось хотя бы присесть, но коробок было столько, что мужчины все сидели, тесно прижавшись друг к другу. Пожилой проводник бегал туда-сюда, предлагая копеечный чай. В надежде на помощь, я обратилась к нему, он что-то громко сказал парням в купе, и трое встали, пропуская меня сесть к окну. Наконец-то я сняла пальто, шапку, расчесалась и отвернулась к окну.

Я не улыбалась, не строила глазки, была серьёзной, не разговаривала, а они все веселились, переглядывались меж собой. Толкнут меня и предлагают вино, то один, то другой подмигивали мне. Невысокий, что сидел рядом, очистил мандарин и нагло грязными ручищами начал совать мне его в рот: «Кушай, это очень вкусно, не стесняйся». Чуть не подавилась. Я хлопала глазами, сопела от недовольства и молчала. В душе я молила бога, чтобы все поскорей легли спать. Невысокий и ещё несколько человек, видимо, пошли покурить, я выскочила в туалет, умылась и решила перепрятать оставшиеся деньги из кошелька в потайной карман брюк. Я вернулась на место, к моему удивлению, была застелена постель, и невысокий вежливо сказал по-русски, с сильным акцентом: «Ложись, отдыхай». Мужчины переглянулись между собой и похотливо, нагло рассматривали меня с ног до головы, а один, улыбаясь, подмигнул мне и на своём языке, видимо, приказал всем разойтись по местам. Я не знаю, кто где разместился, но в нашем купе все легли спать. Я разулась и прямо в одежде легла, укрывшись одеялом по самую голову. Начала засыпать. «Неужели всё закончилось? Ещё четыре часа и я приеду. Вот как мне свои вещи доставать?» – думала я и мысленно уже была на вокзале в надежде, что меня встретит муж или папа.

Поезд прибавлял скорость, монотонно стуча колёсами всё сильнее, укачивая пассажиров, и вдруг затормозил. Меня качнуло. Я открыла глаза и ничего не поняла. Увидела, как невысокий армянин подпихивал простынь под матрас на верхней полке, на нижней получился шалаш. Он посмотрел на меня и прислонил палец к губам, подал знак «молчи».

И тут началось такое, прямо жуть. Всё произошло в одну секунду. Я была в полудрёме, толком не успела ничего сообразить, куда-то делось одеяло, как вдруг мои руки оказались скрещенными на груди, и всем телом на мне лежал тот невысокий. Он придавил меня так, что невозможно было дышать. А главное – в его руке был нож, остриё которого впилось мне прямо в горло. Он наклонился так близко, что его нос касался моего лица. Он прошептал грозно всё с тем же акцентом «Пикнешь, кусочки твоего тела валяться будут до самой Москвы. Поняла?» Я не могла говорить, только быстро заморгала, и слёзы потекли. Другой рукой он держал мою голову за волосы. Но тут я почувствовала ещё чьи-то руки, которые трогали сначала ноги. Потом всё выше и выше. Я даже подумала, что меня грабят, ищут деньги, но не могут найти. Дура! Зачем спрятала в потайной карман, да ещё булавкой заколола. Да я всё отдам до копеечки, лишь бы не тронули. Но тут я почувствовала, как холодные руки ёрзают по моему телу, и сильным рывком мои ноги разлетелись в стороны. Вагон качало из стороны в сторону, и рука с ножом качалось с моим телом. Я давилась собственной слюной, как только гляну, так нож впивался в горло всё сильнее. Теперь я понимала, что значит фраза «за минуту вся жизнь перед глазами пронеслась». И, действительно, мне казалось, я видела себя со стороны маленькой, вспомнила, как тонула на пляже в 8 классе, как муж подарил огромный букет сирени, как упала и заплакала моя доченька, когда сделала первые шаг. И почему-то перед глазами был мой цех, где работаю. Господи! Ну почему на ум не идёт ничего хорошего, неужели у меня была такая никчёмная, скучная, пустая жизнь? Отчего вдруг в голову влезла мысль про партизан, как их пытали? Я слабая, не выдержала бы никаких пыток. Я никак не могла сосредоточиться, о чём бы хотела вспомнить напоследок, вдруг меня все-таки убьют. От всех этих мыслей меня отвлекла сильная дрожь. Меня затрясло так, что услышала стук собственных зубов.

«Тихо, расслабься! Я тебя не трону», – это сказал другой мужчина. Его рука крепко сжимала мне рот, и в нос врезались вонючий запах сигарет и мандарин. Мне казалось, что меня сейчас вырвет. Наверное, от страха я не чувствовала никакой боли внизу. У меня просто замёрзла голова и ныли зубы. Я не знаю, сколько всё это длилось, но я точно знала, что если кто-нибудь из них опять до меня дотронется, я умру от разрыва сердца. В полной тишине, что воцарилась в вагоне, слышны были моё всхлипывание и чьё-то тяжёлое дыхание за простынёй, что скрывала меня от всех. Я не чувствовала ног, они онемели или их нет? Приподнялась. Сильно кружилась голова, тошнило. В полумраке нащупала одежду, взяла сумочку, тихо пошла к выходу, осмотрелась, с верхних полок свисали ноги – кто-то спал сидя. Я, тихо оглядываясь, шла по качающимся вагонам и оказалась вначале поезда. В холодном тамбуре меня трясло от страха, я ревела от обиды и от чудовищного унижения. Поезд начал сбавлять скорость, я выглянула в окно и узнала мелькающие за окном деревеньки. Ещё чуть-чуть и будет мой город. И вдруг до меня дошло, что чемодан и библиотечные книги остались там, на третьей полке. Чёрт с ними! Сама жива, и слава Богу! Дома скажу, что ограбили, или придумаю что-нибудь, лишь бы скорее остановился поезд. Но в чемодане была моя зачётка, фото родных, на контрольных работах есть адрес, – вспомнила я.

Откуда появились силы, не знаю, я почти бежала, узнала свой вагон по шатру из простыни, задыхалась и не могла дотянуться до вещей. Вдруг зашевелился кто-то на второй полке, и лицо невысокого армянина оказалось рядом с моим, в темноте засверкали его глаза. Я презирала его, хотелось плюнуть в лицо, или ударить, но… Поезд затормозил. У меня оставалось мало времени. «Давай помогу», – хриплым голосом сказал тот, другой. С моими вещами он первый пошёл на выход, открыл двери, подал руку. Мне удалось рассмотреть его лицо: щёки горели, как будто их намазали красным перцем, и чёрные, как у ёжика, глазки. Он что-то засунул мне в карман. Медленно я удалялась от вагона. Вслед за мной плыл клубок вонючего дыма от его сигарет. Поезд тронулся и не спеша катил мимо меня.

– Ты хорошо себя вела, Наташа! – кашляя, крикнул он из открытого тамбура.
– Я не Наташа! – почти зарычала я.
– С приездом, милая! – услышала я родной голос мужа.
Мой город, моё небо, мой воздух. Какое счастье! Я ЖИВА! Муж нёс мои вещи, о чём-то говорил, я плелась рядом, и только сейчас, немного расслабившись, почувствовала сильную ноющую боль во всём теле, замёрзла. Спрятала руки в карман и нащупала шуршащие бумажки – несколько мятых красных десяток. По заснеженному перрону разлетелись купюры.
Моя попутчица затихла. Налила из бутылки в стакан минеральной воды и всю выпила. Она так тревожно и взволнованно рассказывала, что я даже не смела перебивать её расспросами.

– Извините меня, что заставила слушать всё это. Близким я ни за что не рассказала бы. Уж сколько лет прошло, а я никак забыть не могу. Так и щемит сердце, как в поезде еду, или на рынке вижу торгашей с мандаринами. Я так долго мужа к себе не подпускала, он мне даже скандалы устраивал. А я и по сей день мужчин не уважаю.
Женщина направилась к выходу.

– Всего вам хорошего! А мужчин порядочных на свете больше, чем негодяев, – сказала я уходящей попутчице, она улыбнулась мне. Под ярким светом в тамбуре я увидела миловидную стройную женщину лет пятидесяти, с лёгким макияжем, по моде одетую. Да, а в молодости она, видимо, была слишком хороша.

Поезд тронулся. Ещё какое-то время я думала о попутчице. Да, у каждого человека есть тайны, о которых не всем расскажешь, а носить в себе бывает очень трудно. Я дремала, но заснуть не могла, потому что в моей памяти всплывал момент, когда мне было всего тринадцать лет, когда я испытала самое сильное потрясение в моей жизни, о чём я никому не расскажу.