Простите меня, женщины!

Однажды, декабрьским вечером я возвращалась с работы, как вдруг меня кто-то окликнул. Это был мой одноклассник Роман, с которым давно не виделись, хотя и жили в детстве в одном доме. Мы зашли в кафе, устроились за столиком, и я набросилась на него с расспросами. Я поведала о том, что уже несколько лет вдова, живу с детьми и внуками, работаю. Рассказала о наших одноклассниках, с которыми недавно встречались. А потом он заговорил о своей жизни, как-то тревожно и взволновано.

Я смотрела на этого крепкого, ухоженного, с небольшим животиком мужчину и не могла поверить, что с ним когда-то училась в одном классе. Тогда мне очень нравился мальчик Рома. Он всегда был опрятен, туфли его сверкали, не то, что у других ребят. Заходя в школу, он поднимался в туалет и протирал свою обувь, припыленную на улице за время дороги. У него всегда был запасной чистый носовой платок. Я тоже стала следить за обувью и имела в кармане платок. Аккуратность у него от мамы. Ещё Ромка всегда был очень замкнутым, тихим мальчиком, близких друзей не имел, кружки по интересам не посещал. Просто отлично учился, и всё. Хотя мы сидели за одной партой, о Ромкиной семье я знала больше от соседских старушек, что на скамейках судачили у нас под окном. Я помню, как во дворе бурно обсуждали тему удивительного развода его родителей. Дело в том, что после развода Ромка остался жить с папой, а не с мамой, как было принято обычно. Одни старушки восхищались его отцом и кляли непутевую мать, которая уехала с каким-то любовником, бросив сына, а другие – упорно доказывали, что Ромку матери не отдали, чтобы не платить большие алименты, так как отец его был не рядовой человек, а директор крупного завода.

Вдруг вспомнилось мне, как к 8 Марта мы в классе делали открытки мамам. Я долго не могла сочинить поздравительный текст, оглядывалась по сторонам, а Ромка писал, словно строчил из пулемета, закрывая ладошкой большое поздравление. Краем глаза смогла прочесть: «Милая, мамочка!», – а в конце: «Крепко целую, скучаю, твой сын Роман». Он спрятал открытку в портфель и отвернулся к окну, тихо всхлипнув. Тогда я рассуждала, что свою маму я никогда не называла «мамочка» и совсем по ней не скучаю, потому что она всегда рядом. «Какая у меня некрасивая открытка получилась, не то что у Ромки», – подумала я и изрисовала её всю мимозой и другими цветочками. Разве могла я тогда своим детским умишком понять, как трудно ему без мамы.

Вспомнила, как возле подъезда из машины выходила длинноногая, красивая, молодая Ромкина мачеха. Мы с подружками засматривались на неё и завидовали Ромке. Мы думали, иметь такую маму – это здорово, а мальчик ненавидел молодую мачеху, потому что из-за неё нет рядом его мамы. Старушки по-прежнему судачили, обвиняя старого похотливого отца Ромы. Потом была ещё одна молодая, затем ещё… А где-то классе в шестом Ромка переехал жить к своей бабушке. Мы окончили школу, затем институт. Я вышла замуж, он женился. И увидела я Романа, когда хоронили его отца. Он один был у гроба, словно каменный. Рядом стояли с равнодушными лицами Ромина красавица жена и школьница дочь, а последняя мачеха, словно змея, вихлялась, устав стоять на высоких каблуках, тяжело вздыхала и посматривала на всех с презрением.

В этот же вечер с улицы через открытое окно доносился весь разговор соседей, что сидели прямо у подъезда. От них я услышала, что Ромка после института в годы перестройки, торговал пивом, затем удачно женился на дочери богатого папаши. И вскоре уже имел пивной ларек, затем кафе, а сейчас их семье принадлежит сеть гастрономов.

Несколько лет судьба Романа меня не интересовала. Лишь спустя 30 лет после окончания школы одноклассники решили встретиться. Я вызвалась пригласить старого приятеля и оказалась в его новой квартире. Дверь открыла молоденькая симпатичная девушка, я подумала, что это дочь, но оказалось, это новая жена Романа. С прической дома? В босоножках? В длинном платье? Но когда увидела Романа, обомлела от удивления. Он был словно султан. Его длинный золотистый халат весь расписан искусной гладью, и пальцы в перстнях, слов не хватит их описать. «Ох, и любят себя господа!» – подумала я тогда. Меня выслушали в дверях и, улыбаясь, вежливо выпроводили. Ошарашенная увиденным, я долго не могла прийти в себя. И на встречу с одноклассниками он, конечно же, не пришел. Школьные друзья его не интересовали.
И вот сейчас я с Романом сижу в обычном кафе, он интересуется нашими знакомыми и рассказывает о себе. Он дважды был женат. С первой супругой разошёлся по глупости. Денег было полно, поэтому и девиц было столько же.

Супруга, не выдержав постоянных измен Романа, попросила о разводе. А тесть, с которым имел общий бизнес, настоял, чтобы вместо алиментов Роман подписал часть бизнеса на несовершеннолетнюю дочку. Со второй женой, которую я мельком видела, он тоже разошёлся по требованию жены. Только теперь она изменяла стареющему Роману, и также потребовала часть бизнеса вместо алиментов на ещё маленького сына.

Я обратила внимание на ухоженные руки Романа, «не трудовые руки то», – подумала. Он волновался, рассказывая о своей жизни и постоянно крутил на пальце перстень с большим чёрным камнем. И вдруг куда-то делась его деловитость, надменность, он заговорил словно на другом, обычном языке.
– Ты знаешь, Любочка, я ведь перед своими женщинами сильно виноват. – Он затих, долго молчал, смотрел куда-то в сторону, и по глазам его было видно, что мысленно он далеко. – У моей первой супруги после нашего развода сначала долго болела мать, потом неожиданно умер отец, супруга долго была в депрессии. Она не выдержала всех ударов судьбы – покончила с жизнью. Глаза Романа заблестели, голос задрожал. Он огляделся по сторонам, в кафе было шумно, и только мне было интересно не упустить сказанные им слова. – Вторая жена отняла у меня почти всё взамен на общение с сыном, и за пару лет профукала то, что я годами накапливал.

– Да, богатенький Буратино, не везет тебе с порядочными Мальвинами. Неужели жизнь твоего отца тебя ничему не научила? Девицы возле тебя будут крутиться, пока до нитки не обдерут, а потом что? – как-то язвительно подытожила я.
– Три года назад в моей жизни появилась женщина, ради которой я бросил всё, весь оставшийся бизнес, у меня даже плохенькой машинёнки нет. Однажды раздался звонок. И в телефонной трубке женщина просила меня приехать в больницу. В душной палате на больничной койке умирала моя мама. Она долго гладила меня по руке, по щеке и тихо говорила: «Прости меня, сыночек, за всё». – Ромка с трудом повторил слова мамы ещё раз и отвел взгляд в сторону. У меня словно ком застрял в горле. Я с трудом представляла, как могла сейчас выглядеть его мама. Когда она провожала Ромку в школу, ей было около 30, а сейчас ей было за 70 лет. – Три года я ухаживал за мамочкой, возил за границу, в санатории. Я отдал всё, что у меня было. А сейчас она ходит, сама кушает. Всё нормально, слава Богу! Я почти каждый день навещаю свою мамочку. – Он говорил хорошие вести, а карие его глаза были всё равно грустными.

– А чем ты сейчас занимаешься? Каким бизнесом воротишь? – попыталась я сменить тему.
– Я у дочери в супермаркете работаю охранником. – Он огляделся, словно не хотел говорить этого, но тут же добавил, – помогаю ей по работе, она обещала повысить меня в должности, так что всё вскоре нормализуется.
Роман почему-то снова переспросил о моей семье, и неожиданно пригласил в кино, а потом в гости, говорил, как не хватает ему ласки, любви, соскучился по женскому вниманию. Он погладил мою сухую морщинистую руку своей нежной и гладкой рукой, что я смутилась и захотела сбежать.

– Спасибо за угощения, за приглашения. Да только некогда мне в кино ходить – дом, работа, мама, дети, внуки. – Меня его предложения даже огорошили! Вспомнила его последнюю жену. Это не по мне – прислуживать царьку. – Я же рядом с тобой словно престарелая тёща буду выглядеть. А ты любишь, что бы возле тебя молоденькие, худенькие задом виляли, а я видишь, какая сдобная. Не пара вам, господин. – Я по-доброму засмеялась. – Разгульной жизнью ты в отца своего пошёл. Только смотри, ещё раз на молоденькой девице женишься – и без квартиры останешься. – Он улыбнулся, что-то сказал в ответ, а я вдруг подумала, что не помню, чтобы он смеялся в детстве, и во дворе, и в школе он был молчаливым, печальным, с не по-детски с грустными глазами. И это всё потому, что рядом с ним никогда не было его мамочки.

Мы простились, а на душе остался тяжелый осадок. Мне было искренне его жаль. Я пришла домой, где меня встретили внуки. Дочь приготовила ужин. А в голове была мысль: пусть и тяжело жить на честную зарплату и большой семьёй в одной квартире, зато дружно и мирно.