БРАТ

В середине 70-х годов прошлого века мне пришлось однажды побывать в кабинете первого секретаря Салаватского городского комитета КПСС  Лерона Халитовича  Аминова.  Вот как это произошло.
Мой родной брат, погодок Василий, работавший электросварщиком в нефтеапаратурном цехе СМЗ (Салаватский Машиностроительный завод), с женой и двумя малолетними детьми проживал на улице Колхозной в коммунальной квартире на три хозяина и стоял в очереди на расширение жилплощади. Когда пришло время  получать жильё,  в профкоме сказали, что ему выделена освободившаяся большая комната в двухкомнатной квартире по улице Пушкина. Семья брата уже паковала чемоданы, но  его вновь пригласили в профком предприятия и сказали:
 - Василий Иванович, в той квартире, в которой вам выделена большая комната, проживает больной работник комбината №18. Профком нефтехимического предприятия обратился к нам с просьбой оставить ту комнату за комбинатом. А вам они обещают при следующем распределении, выделить   по составу семьи  2-х комнатную.
Брат с радостью  согласился и  стал терпеливо ждать.
Через полгода в профкоме СМЗ ему радостно сказали:
- Езжайте  в профком Комбината и оформляйте документы на квартиру.
Обрадованный брат на крыльях летел по указанному адресу. Но там его ждало полное разочарование – предложили однокомнатную квартиру, от которой он сразу  отказался: ему же обещали выделить 2-х комнатную
Об этом брат рассказал мне и попросил помочь написать письмо  –  жалобу в Москву, в газету «Правда».  Я посоветовал вначале пойти  в горком партии. Я тогда работал по сменам и имел возможность  и время записать его па приём к первому секретарю. В назначенный день и час  мы с братом сидели  в приёмной, ждали  очереди, и, чего греха таить,  волновались. 
Когда  вошли в кабинет, Лерон Халитович привстал,  пожал нам руки  и указал на стулья по обе стороны стола. Едва мы уселись, спросил:
– Кто из вас Василий Иванович?
Брат привстал.
– А вы кто? – обратился ко мне. 
– А я его родной брат, пришёл поддержать его  в поиске  справедливости.
Брат начал подробно рассказывать  свою историю. 
В это время в здании погас свет. К нашему  удивлению секретарша принесла и поставила на стол керосиновую лампу и  приём продолжился.
– А как вы  можете подтвердить тот факт, что вам обещали одно, а дали  другое?   –спросил Лерон Халитович, –  у вас есть гарантийное письмо?
– Нет, –  ответил брат, и к моему великому изумлению, добавил, –  я поверил на слово коммунистам!
– Хорошо, –  сказал первый секретарь, –   а сможет кто-нибудь подтвердить ваши слова?
Брат назвал фамилию профсоюзного функционера завода.
– Этот человек на повышении, уже работает в Уфе, – сказал первый секретарь.  - Потому-то я и не могу добиться справедливости! – в волнении воскликнул брат.
– Что ж, будем разбираться, – сказал первый секретарь, снимая  трубку телефона.  Но разговора не получилось -  на том конце провода  секретарша сказала, что  руководитель отсутствует, и будет через полчаса.
Положив трубку,  Лерон Халитович сказал:
– Подождите, пожалуйста, в приёмной, я вас позже приглашу. А пока скажите  следующему, пусть войдёт.
Когда минут через двадцать посетитель вышел из кабинета, в дверях появился Лерон Халитович  и, к удивлению присутствующих,  пригласил нас войти.
Мы с братом были ошеломлены, когда он включил громкую связь и мы стали невольными слушателями диалога  двух  руководителей.
– Вы помните  Дернового Василия Ивановича? – спросил Лерон Халитович,  после приветствия.
– Да помню, –   ответил мужской голос  на том конце провода,  –  он один из лучших  сварщиков предприятия.
–  Помогите, пожалуйста, нам разобраться в деле годичной давности.
–  Чем могу – помогу.
–  Вы подтверждаете, что по устному договору Василию Ивановичу обещали дать 2-х комнатную квартиру взамен комнаты, которую оставили за больным работником комбината?
–  Да, было такое дело.
–  Вы знаете, как выполнено обещание?
–   Интересно было бы узнать.
–  Комбинат выделил ему   однокомнатную квартиру.
– Это несправедливо.
– И мы так считаем: нехорошо поступили с  ним,  будем поправлять товарищей.
Положив трубу,  сказал  брату:
– Идите и спокойно работайте, считайте, что  ваш  вопрос решён положительно.
Обращение в горком, как мы и предполагали,  наделало много шума на заводе. Брата вызвали в партком (но он не был коммунистом, потому разговор был коротким). В профкоме ему учинили разнос, но брат, проинструктированный мной, держался стойко.
Шло время, но обещанного жилья брату не выделяли, и его семья  продолжала жить в комнате на три хозяина. Мы подумывали идти на повторный приём, но выручил случай.
Однажды в воскресенье утром я пошёл на колхозный рынок. Народу  было немного, и у одного из киосков я увидел Лерона Халитовича: он покупал батарейки для магнитофона. Он был один,  без   охраны.  Я подошёл,  подождал  когда он  отойдет, и обратился  с вопросом:
– Вы помните меня?  –  Я брат Василия Дернового, мы приходили к вам  на приём по поводу жилья?
– Да, теперь вспомнил, –   сказал он спокойным  тихим  голосом, –   что вы хотите?
– Хочу  сказать, что до сих пор справедливость не восторжествовала   – ни на СМЗ, ни на Комбинате решать этот вопрос не торопятся. Брат боится что, положив документы в "долгий ящик!,  о нём забудут, потому хочет записаться к вам на повторный приём.
– Не переживайте, вопрос решён положительно – в течение месяца он получит отдельную квартиру по составу семьи, – ответил,  и удалился.
И правда, вскоре семья брата переехала в 2-х комнатную квартиру на 4-м этаже с окнами выходящими на Дворец культуры стеклоделов.
Тогда -то я в очередной раз убедился, что постулат: «Партия – наш рулевой»,  является, по сути, аксиомой. То есть, если ты прав - тебе помогут,  коммунисты встанут на твою защиту.  Тогда реагировали даже на анонимки. Таких примеров я знаю множество. Такие были тогда времена…

Году примерно в 1988-м  мы с женой приехали с Севера в очередной отпуск.  Брат похвастался новым мотоциклом «Иж-Планета» и сказал, что  ездить на нём прекратил, потому что стал «стучать»  двигатель.  И попросил меня, как мотоциклиста со стажем, помочь "сгонять железного коня»  в Автосервисцентр, в Уфу для гарантийного ремонта.
 С вечера мы отцепили с мотоцикла боковой прицеп  –  люльку, заправили бензином и поставили у подъезда. 
До часа ночи «обмывали» с ним встречу и, поспав три часа,  на рассвете выехали из Раевки, и  помчались по трассе Самара – Уфа  – я за рулём, брат на заднем сиденье. Сейчас понимаю, что очень рисковал, а тогда чувствовал себя героем  – в голове, как говорят, «играла пионерская зорька». Сегодня  в таком состоянии ни за что  ни сел бы  за руль.
На выезде из  посёлка увидели зайца – он, боясь отстать и оказаться в темноте, долго бежал в свете фар  по обочине дороги. Я добавлял газ  и он прибавлял ходу.  Мне  стало  жаль «косого»  и я резко повернул  руль в сторону – заяц пропал из света фар  и я добавил газу.
Ночная трасса была пустынна  и ехали мы  с ветерком. Мотор  гудел монотонно и убаюкивающе.  Брат прислонился головой к моей спине  и, видимо, дремал.  Рассвет  застал нас неподалёку от Дёмы. В одном месте  мотоцикл, словно на трамплине, подскочил, брат кончиками  пальцев ухватился  за мою талию, и  от неожиданности я еле удержал руль. Затормозил и  пошёл посмотреть: что «там»  на дороге лежало? Оказалось, мы въехали на  ремонтируемый   мост через речку.  Мост был в стадии завершающего строительства, потому ещё  не открытый, но  и не перегороженный для движения. Подъезды с обеих сторон не были обустроены, потому  дорожные плиты моста были   приподняты над дорожным полотном.  А указатель объезда я не заметил, поскольку сам, наверное, на миг задремал.  Я испугался  и напустился на брата:
–  Садись сам за руль  и вези меня.
– Что случилось? – не понял брат.
– Ты хочешь меня в тюрьму посадить? – вспылил я, – ты чуть не выпрыгнул с сиденья!  Если бы не удержался и разбился, я бы загремел туда, где Макар телят пас.  Ты этого хочешь?
Брат мигом протрезвел и начал  уговаривать  меня продолжить движение за рулём. Пришлось,  скрепя сердце, согласиться.
Проехав через весь город в Черниковку, мы нашли указанный в документах на мотоцикл автосервис. Специалисты, покатавшись на  мотоцикле по площадке у здания автосервиса,  не обнаружили  никаких  заводских дефектов в двигателе и разрешили продолжать его эксплуатировать.   
К вечеру, окончательно протрезвев, мы довольные,  что поездка  закончилась благополучно, вернулись к жёнам.

С транспортом у меня  есть ещё одна история. Приехали как - то мы с женой в 2007 году на своём стареньком «Москвиче» в Раевку к брату в гости. Хорошо провели время, отдохнули замечательно. На третий день  поехали домой в Салават. Километров через 40 машина сломалась – отказал двигатель. Долго я «голосовал», но все водители  словно сговорились: едва я просил взять на буксир, сразу отказывали и уезжали. Ситуация казалась безвыходной. И тут я вспомнил о сотовом телефоне. Позвонил брату и спросил:
– Не успел ли ты, браток,  «погладить»  нам дорогу,  не принял ли 100 грамм «на грудь»?
– Нет, ответил брат,  –  только собираюсь это сделать, – Любушка уже стол накрывает, наполненная стопка стоит на столе.
– Не пей, брат!  –  радостно прокричал я в трубку  и объяснил ситуацию.
Через час примчался он с  женой на своей 33-летней «Шестёрке» и взял нас на буксир. Во время движения заметил я одну особенность: очень медленно, словно бы нехотя, машина брата начинала движение. А при переключении с первой передачи на вторую, его автомобиль замедлял ход и едва ли не останавливался. Я догонял его, наезжая на буксировочный трос.  Из-за  этого,  в нашу сцепку едва не врезался на одном из  перекрёстков в Салавате  лихой бесшабашный паренёк.
Попив  чайку, брат с женой засобирался  домой. На наши уговоры остаться ночевать,  предъявил весомый аргумент: «Дома у нас  остался накрытый стол – даже суп в тарелках стынет». И мы их отпустили – пошли на улицу провожать.
Брат  завёл двигатель  и мы радостно, и прощально стали махать им руками. Но машина стояла  и не двигалась. Я жестами показывал брату: включай скорость и добавляй газ. Но он в ответ разводил руками. Потом вышел и сказал, что газ не добавляется. Мы подняли капот и увидели:  рычаг, соединяющий педаль газа и карбюратор, отломан по заводской сварке. Дело было вечером и пришлось им у нас заночевать. А наутро дядя помог отбуксировать автомобиль брата в посёлок Желанный, где строил дом племянник. Там – то, соблюдая все меры пожарной безопасности, я сварил поломанный рычаг двойным швом.   

Однажды мы с братом единственный раз в жизни варили бражку – готовили самогон. Жили мы тогда в заполярном городе Надыме. Горбачёв и Лигачёв начали вести борьбу за трезвый образ жизни. Тогда, желая приостановить спаивание народа, коммунисты повели тотальную войну с пьянством и самогоноварением: вырубались виноградники, дающие сырье для производства вина, открывались новые вытрезвители, вводились талоны на покупку спиртных напитков. В то время в народе была популярна частушка: «В шесть часов поёт петух, в десять   –  Пугачева;  Магазин закрыт до двух, ключ – у Горбачева».
К открытию виноводочных магазинов, как на митинг собирались у торговых вагончиков толпы любителей спиртных напитков.  Случались потасовки и драки. Нетерпеливых буянов  забирали наряды милиции. Именинникам в день рождения представлялась «льгота» – при предъявлении паспорта покупали спиртное вне очереди.
Многие тогда осваивали процесс самогоноварения: одни для собственного потребления, другие для подпольной торговли. Выявленных самогонщиков публично привлекали к суду, штрафовали, клеймили позором в средствах массовой информации, конфисковывали  самогонные  аппараты.
 Сейчас другие времена:  закон разрешает изготавливать спиртные напитки в домашних условиях, в том числе и на продажу. Требований при этом немного:  соблюдай технологию, выдерживай качество, плати налоги, имей Сертификат соответствия.
Для производства спирта в домашних условиях,   на почте можно заказать аппарат из нержавеющей стали т ароматизаторы.   
Тогда-то я и решил первый раз в жизни изготовить самогон в пристрое-кухне  к жилой бочке. Опыта в этом деле не было и один старший товарищ  подсказал как осуществить мечту. Технология примитивна и проста. «В большой бак наливаешь бражку,  –  учил дружок, –  на дно устанавливаешь подставку  такой высоты, чтобы её кромки были  выше уровня бражки. На подставку  ставишь пустую широкую миску для сбора самогонки, а сверху, на кромки бака,  ставишь большой таз с холодной водой. Обмазываешь «стык» между баком и тазом тестом и поджигаешь газ. После закипания пары бражки конденсируются о холодную поверхность таза и стекают  в миску. Спустя время нужно поднять таз, и перелить из  миски горячий  самогон в пустую тару».
В один из вьюжных зимних вечеров мы с братом зарядили аппарат. Чтобы скоротать время, стали смотреть  семейные фотографии  и фильмы (без звука), снятые на 8-мм киноплёнку. Через некоторое время запахло спиртом, и мы  решили приподнять таз с холодной водой и посмотреть как идёт этот самый «процесс». Заглянули и… ахнули – миска была полна прозрачной  жидкости стекающей через край: это был самогон.
– Поднеси  пустую кастрюлю к баку, –  радостно скомандовал я брату, а сам, надев  кухонные рукавицы, убрал таз с водой. Мигом помещение наполнилось хмельным паром. Я взялся за края миски и начал переливать ароматный самогон в кастрюлю.
Главная моя  ошибка была в том, что  не выключил газ. Во время переливания жидкость плеснулась на стенку нагретого бака, стекла к газовой конфорке, вспыхнула, и огненной струёй вернулась в кастрюлю и в миску. Брат, испугавшись, решил ртом потушить огонь в кастрюле: дунул раз, другой, третий, но тщетно. Я же, когда загорелись  намокшие в спиртном рукавицы и огонь добрался до рук, бросил миску с рукавицами под  ноги. Это была вторая ошибка – вся жидкость растеклась  по полу и горела синим спокойным пламенем и мы, чтобы не обгорели ноги, стали  с братом, словно на углях,  прыгать с ноги на ногу.
Через несколько  мгновений шока крик брата «Горим!»,  вывел меня из оцепенения.  Я побежал в чулан, взял лопату и выскочил на улицу. Был сильный штормовой ветер. Набрав снега, забежал в кухню, а там – дождь и туман.  Оказалось, чтобы потушить пламя на полу, брат открыл воздушный кран на регистре отопления, и струя  горячей воды ударила в потолок. Помещение моментально наполнилось паром.
Как не сгорела тогда пристройка вместе с  жилой бочкой,  не пойму до сих пор. В полу были щели, а под полом – утеплитель из сухих опилок и древесной стружки.
Когда улёгся пар и прошёл стресс, брат в истерике закричал:
– Слы-ы-шь ты, писатель, ценитель законов и морали! Неужели ты не можешь позволить себе раз в месяц купить пузырь? Я не пойму:  ты или экономный или жадный – из-за капли молока из козы душу готов вынуть?
Я хотел ответить в том же тоне, но, взглянув на него, от души расхохотался. Смотрю на его лицо и смеюсь.
– У тебя случайно «крыша не поехала»? – зло воскликнул  ничего не понимающий брат.
–У меня – нет, –  ответил я, –  но боюсь, что она поедет у тебя, когда взглянешь в зеркало.
Ни ресниц, ни бровей, ни усов на лице у брата  как вроде бы и не  было, а само лицо было красным, как переспевший помидор.
Потом, конечно, всё это выросло и зажило, но каждый раз при встрече (а жили  мы тогда в разных городах), он встречал меня  неизменной  фразой: «Привет, самогонщик!»…