Та еще коловерть-4. Глава 4

- А то! Я ему не поверила. Думала, что это отвлекающий прием. Так отматерила, что он до сих пор с удовольствием вспоминает. А когда того маньяка, наконец, арестовали, я, грешным делом, подумала, что наконец-то освободилась от преследователя.

     - Фигушки-магушки, где были - у бабушки. - пропел Добрынин.

     - Это я поняла только вечером, когда снова увидела тебя на станции, чудовище,...

     - Сын, ты вел себя, как настоящий придурок. - констатировала свекровь, хохотавшая над воспоминаниями детей до слез.

     - Ничего подобного. Я взял Ляльку измором. Все вытерпел, но своего добился...

     - Это правда. - согласилась Елена. - Он и до ЗАГСа меня довел измором. Воспользовался заварушкой, жучара!

     - А что было делать? - отозвался Вадим. - Иначе отвести тебя в ЗАГС было нереально...

     - А что было реально? - поинтересовалась мать.

     - Получить по морде и под дых...

     - Ой, когда Оленька рассказывала о вашей свадьбе, я чуть не умерла от хохота. Особенно над тем, как он тебя на руках в кабинет заведующей тащил и драку предвкушал. Сложилось?

     - Нет. - ответил Добрынин. - Моя зар-раза хоть и буйная не хуже меня, но, к счастью, отходчивая.

     - Значит, по морде ты получаешь не каждый раз?

     - Что ты! Лишает меня эта соплячка удовольствия...

     - Какого? - удивилась Ляля.

     - Сдачи тебе дать - выпороть на законных основаниях.

     - Мурзик, иди ты знаешь куда со своими удовольствиями? - отозвалась мать и спросила у невестки. - Лялечка, а ты не знаешь, как того маньяка поймали?

     - Как раз, знаю...

     - Грамотная... - буркнул Вадим.

     - Заткнись по-хорошему. - посоветовала ему мать. - Дай послушать...

     - Дочка одного из наших сотрудников поздно вечером одна домой возвращалась...

     - Сдуру... - перебил Добрынин.

     - Не могу с тобой не согласиться. - отозвалась Елена. - Со всей дури... Правда она со станции отцу из автомата позвонила, но он в это время был очень занят...

     - Поздно вечером?

     - У него в гостях были двое соседей и пара ящиков пива.

     Добрынин облизнулся.

     - А мать где была?

     - В ночной смене. Она лаборанткой у нас работала.

     - Значит, папаша встречать дочку не пошел?

     - Он, по шибкой своей занятости, слишком долго собирался, а девочка, вместо того, чтобы подождать отца на станции, пошла домой, благо они живут в домах прямо рядышком.

     - А маньяк пошел за ней?

     - Да. И прямо у дома её прихватил и повалил на газон. Хорошо, что она закричать успела.

     - И что?

     - Родитель очухался и прямо в труселях с друзьями ломанулся на крик.

     - Успели?

     - Успели. Маньяк ее только завалить успел. Даже джинсы еще не расстегнул.

     - Молодец, девочка, сопротивлялась.

     - Да. И орала очень громко, но недолго. Отец с мужиками того маньяка с нее сняли, и дальше громко орал уже он.

     - От папиных кулаков?

     - Угу.

     - Ну, хоть что-то он сделал хорошего.

     - Там полночи всей улицей милицию вызывали, так маньяк от боли вопил.

     - Приехали?

     - Ага. Когда он уже орать и не мог.

     - Оказывается, здешние менты - нормальные ребята. - прокомментировал Добрынин. - Сначала дали папашке получить сатисфакцию, потом удовольствие, а потом уже и вмешаться сочли возможным...

     - А что было потом, когда они приехали? - спросила Лидия Михайловна.

     - Когда менты приехали, они требовались уже не маньяку, а папаше озверевшему и дружкам его, державшим того маньяка, пока папаша из него отбивную делал...

     - А маньяку уже требовалась "Скорая"?

     - Да. И бригада нейрохирургов.

     - Молодец папашка. - хмыкнул Вадим. - И маньяку срок, и себя, любимого, не обидел.

     - Ты заткнешься когда-нибудь? - поинтересовалась мать. - Или тебе очень ремня хочется?
 
     И повернулась к Ляле:

     - Лялечка, продолжай. Твое чудовище теперь помолчит немного...

     - Его менты у мужиков еле отняли уже почти неживого, - продолжила свой рассказ Елена Романовна, - и с тяжелейшими черепно-мозговыми травмами и травмами паховой области отправили сначала в городскую больницу, а оттуда - в МОНИКИ.

     - Лялечка, ты так подробно все знаешь, потому что тот папаша - ваш сотрудник?
    
     - Да. Нам менты все рассказали утром, когда пришли опрашивать нас на предмет светлого образа героического папаши, к тому времени уже сидевшему в цугундере со сломанными руками. Обеими.

     - От души бил. - констатировала Лидия Михайловна. - Даже боли не чувствовал... Молодец мужик. Реабилитировал себя перед людьми, козлина научная.

     - Ну, а сплетни в таких институтах разносятся быстрее ветрянки. И уже к вечеру мы все, каждая лаборатория отдельно, писали во все инстанции коллективные письма в защиту отца девушки, собирали ему деньги на адвоката и продукты, чтобы супруга отнесла ему в тюрьму хорошую передачу.

     - А письмо ему написали?

     - И стенгазету сделали... Такой народный герой получился...

     - Суд оправдал его?

     - Нет. Ни его, ни приятелей...

     - Почему?

     - Маньяк тот, хоть совсем и не окочурился, но инвалидом стал навсегда.

     - Влипли мужики. - расстроилась Добрынина-старшая.

     - Да, по нескольким статьям. Там и были тяжкие телесные повреждения, и самосуд, и что-то еще...

     - Давай, деточка, по пять капель за их здоровье... Как-никак, мученики истины...

     Долго еще Добрынины рассказывали ей о том, каким тяжелыми и нервными для обоих были первые годы их знакомства, а когда наступил вечер, они вместе почистили дорожки от припорошившего их снега, вдребезги разругались из-за какого-то пустяка, потом помирились, а потом расцеловали старую даму, сели в машину и уехали домой веселыми и отдохнувшими от всех своих невзгод.



Продолжение следует...