Глава vi приезд в москву 1935 год

                Поездка в Москву (1935 г.)
     Этот раздел является очень важным, так дает возможность понять в каких условиях Зорге придется работать последующие 6 лет, в атмосфере странного, постоянного недоброжелательного отношения к нему со стороны руководителей «Восточного» отдела и его японского отделения. Об этом рассказывается по ходу описания деятельности «Рамзая» и возглавляемой им резидентуры.
     После встречи с Брониным в Мукдене Зорге предполагал получить скорый ответ на свое послание относительно командировки в Москву и замены радиста, отправлен-ное  в Центр через «Абрама». Но шли месяцы и никакой реакции не было. Только в конце июня из Центра пришло указание Зорге срочно выехать в Москву. 
     Примечание: М. Алексеев в книге «Верный вам Рамзай». Рихард Зорге и совет-ская военная разведка в Японии 1933-1938 годы», которая принята за основу при изучении многих фактов о Рихарде Зорге, на стр.344 пишет, что «…вызов в июне 1935 года в Центр следует рассматривать, как отзыв из командировки. Отзывали не только Зорге, но и радиста «Бернгардта», и ни тот, ни другой об этом не подозревали».
     Получив такое указание, Зорге тщательно изучил маршрут Токио-Москва и со-общил в Центр даты его прибытия в Нью Йорк и Париж. В свою очередь ему были сообщены  условия встреч с для получения визы в СССР.
   В качестве легендирования поездки в Москву Зорге выбрал три основных причины, которые он в первую очередь сообщил послу Дирксену и военному атташе Отту, что естественно через некоторое время стало известно сперва в посольстве, а затем и в колонии. Зорге объяснил, что за прошедшее время с момента его прибытия в 1933 году в Токио многое в Европе изменилось и возникла необходимость закрепить отношения  с теми печатными изданиями, которые он представлял и установить новые. Кроме того, он собирается навестить родных и близких, а также выкроить время для краткого отдыха, так как фронтовые раны, интенсивная работа и тяжелый климат сказываются на здоровье. Все его объяснения были убедительными. Однако, одну  опасную деталь в биографии о том,что у него мать русская, мы не знаем как, но он ее успешно обходил.
     Некоторые, узнав о том, что Зорге едет домой в Берлин, обратились к нему с просьбами.
     Его поездка началась 2 июля и закончилась 26 сентября, когда он вернулся в Иокогаму, то есть  его отсутствие  в Токио   составляло 86 дней или почти 3 меся-ца. За этот период он решал две основных задачи.
     Первая,  главная – доложить в Москве о проделанной работе, о имеющихся про-блемах связанных прямо или косвенно с его разведывательной деятельностью и  их решением, о перспективах в отношении активизации деятельности резидентуры. По-путно получить от начальника Разведуправления согласие относительно личных проблем.
    Поскольку нигде нет точных данных о его поездке как в Москву, так и обратно в Японию.здесь и в последующих разделах приводятся версии, описывающие маршруты.
     При изложении поездки Зорге по маршруту Токио-Москва-Токио сразу же возникла сложная проблема относительно дат, маршрутов, средств передвижения, деятельности Зорге, в частности, со сменой паспортов. Поэтому во многих случаях приходилось проводить сравнение сведений разных авторов, чтобы понять где правда. В особенно-сти это касается всего, что относится к возвращению Зорге из Москвы в Токио. Для установления истины пришлось разбираться и, в конечном итоге, изложить версию в двух частях.
     2 июля 1935 г. Зорге отправился морским путем из Токио в один из американ-ских портов, но нигде нет в каком именно из портов на Западном побережье США он высадился и каким видом транспорта (самолетом, поездом, автобусом?)  прибыл в Нью Йорке.
     Из книги М. Алексеева: Зорге встретился е местным резидентом, который пере-дал ему подложный немецкий паспорт (стр.344 – М.А.) – для проезда в СССР по евро-пейским странам. Из Нью Йорка он отплыл во Францию (Гавр). В Париже 16 июля он встретился со связником местной резидентуры и, оформив визу, направился в Москву по маршруту  Австрия – Чехословакия – Польша - Советский Союз.
       Примечание: Но в книге Е. Прудниковой «Рихард Зорге: легенда разведки», 2018, стр.173   написано, что в Нью Йорке Зорге передали австрийский паспорт на другое имя, а его подлинный паспорт хранился в тайнике в чемодане. 
     Комментарий   
     Пришлось попытаться досконально разобраться с  паспортами, которые упомина-ются (оригинальный немецкий паспорт, подложный немецкий паспорт, австрийский пас-порт), с оформлением виз  и особенно со штампами, при пересечении Зорге границ. Могу предположить, что  скорее всего, он  использовал везде австрийский паспорт вплоть до его уничтожения после возвращения на территорию США. Упомянутый выше  подложный немецкий паспорт на мой взгляд не существовал, так как это могло бы быть крайне рискованным особенно на польско–германской границе. Но, квалифициро-ванно по этой проблеме мог бы высказаться специалист, обеспечивающий нелегалов документацией.    
     Версия (часть первая)   
     Для ориентировочного расчета маршрута Япония-СССР-Япония были взяты следую-щие данные:
     Иокогама-Сиэтл
     - расстояние 7728 км
     - лайнер «Хикава Мару»
     - скорость – 18,5 узлов = 34,3 км/ч
     - отплытие 2 июля
     - время в пути – 10 дней
     - прибытие – 12 июля.
     Сиэтл-Нью Йорк
     - расстояние - 3936 км
     - пассажирский поезд
     - скорость - 150 км/ч
     - отъезд 12 июля
     - время в пути с учетом пограничных формальностей
       и оформления билета – 2 дня
     - прибытие – 14 июля.
     Нью Йорк:  встреча с резидентом, получение паспорта
     и приобретение билета на лайнер – 2 дня.
     Нью Йорк-Гавр
     - расстояние 5659 км
     - лайнер «Нормандия»
     - скорость 30 узла = 55,6 км/ч
     - отплытие 16 июля
     - время в пути – 6 дней
     - прибытие - 22 июля.
     Гавр-Париж
     - прибытие в Париж, приобретение железнодорожного билета Париж–Прага-
       Варшава.   
       Оформление визы и сообщение о дате своего прибытия в Москву - 2 дня
     - отъезд в Прагу - 24 июля.
     Прага-Варшава: Зорге прибывает поездом в Прагу и делает пересадку на поезд в
     Варшаву-2 дня.
     Варшава-Москва:  Зорге в Варшаве делает пересадку и 26 июля прибывает в Москву, где его встретил сотрудник 2-го отдела Разведуправления, помог в размещении и проинструктировал Зорге о действиях на следующий день.   
     Путь от Токио до Москвы занял 24 дня.

     Пока Зорге был в пути, в Москве развивались многие события, к которым он неожиданно оказался причастен.  Более того, возникли сложные проблемы, затронув-шие его прежнюю деятельность. В этой связи приезд Зорге в Москву вызывает много принципиально важных вопросов.  Начинаются они с того, что у одних авторов гово-рится о том, что Зорге запросил разрешение у Центра, чтобы приехать в Москву и доложить о проделанной работе, обсудить имевшиеся проблемы и новые задачи. У других  - срочный вызов Зорге в Москву пытаются каким-то образов связать с только что происшедшим провалом шанхайского резидента Я. Бронина.
     Изучение материалов показывает, что оба мнения являются справедливыми. Приезд, о котором просил в начале 1935 года Зорге, был необходим как ему, так и Центру. В любом случае надо было определить в какой степени арест Бронина представляет  для Зорге опасность, подвести итоги первому этапу работы «Рамзая» по созданию резидентуры, развертыванию разведывательной работы, деятельности линий связи, уточнить задачи, решить ряд оперативных вопросов. На первый взгляд все, кажется, очень простым – приехал,  доложил, получил ответы на интересующие вопросы и указания и уехал. Но все оказалось намного сложнее из-за складывав-шейся обстановки в Москве и результаты этой поездки сказались впоследствии  на отношениях Центра и Зорге.
     Выезжая  в Центр, Зорге и не подозревал какая сложная обстановка там сложилась во второй половине 1934 - первой половине 1935 гг. в связи со сменой руководства. В Разведуправление пришли люди со стороны, из НКВД и заняли руководящие должности. Одно это, хотя и подспудно, уже стало менять обстановку. Но самым главным было то, что чекисты были направлены в Разведуправление навести порядок  и они были готовы своей работой доказать Сталину, что он принял правиль-ное решение. Но все складывалось непросто. Даже с приходом опытного Артузова и рекомендованных им сотрудников провалы продолжали иметь место, вызывая междуна-родные скандалы.
       Берзин, конечно, проинформировал  о проводимой операции «Рамзай» в Токио назначенного к нему 25 мая 1934 года заместителем Артузова, который одновременно продолжал исполнять обязанности начальника ИНО-ОГПУ-НКВД.
     После ряда провалов по линии военной разведки, особенно после скандального, так называемого, «совещания резидентов» в Копенгагене  Я. Берзин в конце 1934 го-да вынужден был написать на имя наркома обороны СССР К. Ворошилова рапорт с просьбой об отставке, которая в апреле 1935 года была удовлетворена.
     И на этом этапе возникли две версии относительно Зорге и Клаузенов.
     Первая версия, которая выглядит правдоподобно, связана с Берзиным. По ней, прежде чем освободить должность, он отнесся с пониманием к просьбе Зорге заменить радиста, взял на себя ответственность перед наркомом обороны СССР К. Ворошиловым, ходатайствуя за Макса и Анну Клаузен, опальных лиц с сомнительной репутацией о возвращении их в разведку и направлении в Токио для работы в резидентуре «Рамзай». Не  исключено, что перед этим Берзин получил на них положительную «объективку» по линии НКВД.
     Этот факт является важным, так как не только служит наглядным показателем того, что Берзин ценил работу, которую вел Зорге по созданию резидентуры, и был доволен достигнутыми результатами. Как следствие по инициативе Берзина от имени наркома была направлена телеграмма в Красный Кут Максу Клаузенну с вызовом в Москву.
     А тем временем на место начальника Разведывательного управления был назначен С. Урицкий.
     Урицкий Семен Петрович, 1895 г., комкор (20.11.1935). В РККА с 1918, член компартии с 1912. Участник 1-й мировой войны. Участник Гражданской войны. Окончил Военную академию РККА (1920-1922). Владел  немецким, французским, польским языками. В 1921 г. Участник подавления Кронштадского мятежа. После окончания академии был направлен в Германию на нелегальную работу. В Красной Армии  занимал различные должности. Из последних:  начальник штаба Ленинградского военного округа; , командир и военком 13-го  стрелкового кор-пуса (август 1932ё-январь 1934); возглавлял военную делегацию  в Германии (1932); заместитель начальника Управления механизации и моторизации Автобронетанкового управления РККА (январь 1934-апрель 1935). Начальник РУ штаба РККА (апрель 1935-июнь 1937). С 1936  член Военно-технической комиссии  при Наркомате обороны СССР, заместитель командую-щего войсками Московского военного округа (июнь-сентябрь 1937). Награжден двумя орденами Красного Знамени.
     Репрессирован 01.11.1937. Реабилитирован 07.03.1956.
         
     С уходом Берзина в Управлении сложилось двоевластие: с одной стороны его деятельностью руководил вновь назначенный комкор С. Урицкий, опирающийся на старые кадры и с другой стороны - его заместитель Х. Артузов, который  свою деятельность начал с реорганизации Разведывательного управления. Должности ведущих отделов Управления были замещены бывшими сотрудниками ИНО, которые в первую очередь  стали знакомится с агентурными сетями в подведомственных странах, в которых велась активная работа. Резидентура «Рамзай», только встававшая на ноги, особого внимания к себе не привлекала и поэтому долго не было  ответа на запрос Зорге о его поездке в Москву.
     В главе V приведено описание общей обстановки  в советской разведке, которая в той или иной мере имела отношение к работе Зорге  Но прежде чем перейти к ито--гам поездки Зорге в Москву следует остановиться на нескольких моментах, помогаю-щих понять обстановку в 1935 году именно в Разведуправлении. Еще раз следует особо подчеркнуть, что Артузов и чекисты пришли в Разведуправление с личного «благословения» Сталина и искренне намеревались навести там порядок, устранить причины провалов, передать накопленный опыт особенно с позиции контрразведки, а если говорить проще, научить военных разведчиков как надо по настоящему работать. Сейчас, зная о развитии дальнейших событий, можно сказать, что Артузов явно пере-оценил отношение к нему Сталина и повел себя неправильно как при «живом» Берзине, так и  при новом начальнике Разведывательного управления С. Урицком. Проводимые им мероприятия с целью действительно улучшить работу советской военной разведки за границей кроме раздражения в высших военных кругах, включая наркома обороны К. Ворошилова, ничего не вызывали.   
     В конце апреля 1935 году в г. Ханькоу арестовали китайского коммуниста («Ханькоу-бой», «источник № 203») , который знал ценного агента Лю Сяо, офицера в тайном отделе полиции и мог его выдать. В этой ситуации резидент «Абрам» не толь-ко доложил об аресте, предложив меры по локализации провала, но и, фактически, снимая с себя ответственность, подчеркнул, что арестованный был привлечен к раз-ведывательной работе до его приезда. Тем самым он как бы перекладывал вину на Зорге и Римма.
      В Центре еще не успели разобраться с этим  сообщением, как для вновь при-шедших в Разведуправление чекистов произошло крайне неприятное событие. 5 мая 1935 г. Бронин был арестован в Шанхае английской полицией в результате предатель-ства завербованного им агента Ло Хайпонга. При этом, как следует из  книги С. Бронина «История моей матери»,  основанной на воспоминаниях самой Э.И. Брониной следует, что Яков Бронин как разведчик часто нарушал правила конспирации, в дополнение к  провалу агента сам наделал массу ошибок, которые привели к его аресту китайскими властями и тюремному заключению. В частности, при нем были обнаружены паспорта четырех  иностранцев, которые он тайно получил  в советском консульстве и совершенно неоправданно носил с собой.
     В связи с тем, что в  апреле Берзин из Управления уже был откомандирован, А. Артузову и начальнику отдела Ф.Я. Карину, ответственному  за работу в Китае и Японии, надо было отчитаться за провал перед руководством НКО и ЦК ВКП(б). При этом очень важно вспомнить, что  Карин только недавно пришел в военную разведку из внешней  разведки вместе с Артузовым для искоренения недостатков, а  тут возникла сложная ситуация. С  одной стороны это был удачный пример для разбора упущений в работе военных разведчиков и принятия мер. Но Урицкий только только пришел на должность начальника Управления  и еще не владел обстановкой. Поэтому, хотя всем  было ясно, что  вновь прибывшие в Разведывательное управление руково-дители-чекисты к этому провалу отношения не имели, отвечать за него приходилось им. Для выяснения причин провала Артузов, являвшийся на тот момент фактическим руководителем Управления, дал указание начальнику отдела Карину лично заняться изучением всех материалов по шанхайской резидентуре с целью принятия мер для локализации провала, консервации ценной агентуры и вывода ее из под возможного удара. С арестом шанхайского резидента возникла потенциальная и в тоже время реальная опасность для Зорге и Айно Куусинен, которых  Бронин знал лично и нельзя было предугадать его поведение в тюрьме. В этой связи Зорге был срочно вызван в Москву. Одновременно Карин привлек к изучению агентурных дел по Шанхаю и Японии начальника японского отделения М.К. Покладока.
    
     Покладок Михаил Кириллович, литовец, из крестьян. Участник первой мировой войны. В РККА с 1918, член компартии с 1920. Полковник (1935). Окончил два курса юридического факультета Киевского университета (1916), Алексеевское военное училище, Высшую военную школу связи  (1924). Прошел армейскую службу в строевых и частях связи. Закончил восточный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе (1929). Помощник начальника РО  штаба ОКДВА, адъюнкт академии им. Фрунзе. В распоряжении Разведуправления  штаба РККА (апрель 1930 - февраль 1933, январь 1934 - январь 1935, стажировался по обмену в японской армии). Написал книгу о японской армии. Начальник  сектора 3-го отдела (февраль 1933- январь 1934). Начальник японского отделения  2-го отдела (январь 1935 - апрель 1937) и имел непосредственное отношение  к работе резидентуры «Рамзай».  С апреля по август  1937 г. – начальник разведотдела штаба  ОКДВА.  Владел японским, французским, немецким и польским языками.
     По книге Лурье, Кочика «ГРУ Дела и люди» репрессирован  7.08.1937, реаби-литирован 30.11.1957, но  у Колпакиди, Прохорова «Империя ГРУ», книга 2  - в октябре 1937 г. уволен из рядов РККА., но репрессиям по данным ФСБ не подверга-лся.   
     Из краткой биографической справки следует, что  М.К. Покладок явно выделялся на общем фоне командного состава РККА своим высоким общим и военным образовательным уровнем. Но быстрого роста не было, хотя  он расчитывал на это и хотел служить в строевых частях на командных должностях. Служить в разведке не хотел, но отказаться не посмел. 
     Выполняя указание начальника отдела, Покладок ознакомился с оперативным делом Зорге и обнаружил в нем наряду с положительными оценками результатов его работы в Китае компрометирующие материалы в виде доносов, в числе которых было сообщение от 10 октября 1932  года о почти провальной обстановке вокруг него, которое не подтвердилось, а также никому неизвестные до сих пор сведения о якобы разгульной жизни Зорге в Шанхае, когда он там был резидентом. Среди компромата на Зорге особое место  занимал «взрывоопасный» политического характера донос Бронина. Берзин проигнорировал содержание доноса и как пишет Сироткин «…эта неустойчивость политических взглядов «Рамзая» почти не нашла отражения в его ха-рактеристиках, содержащихся в многочисленных «справках» на резидентуру..». Но в глазах чекистов политическая и моральная неустойчивость  Зорге вызывали у них подозрительное отношение и на этой основе у Карина и у его подчиненного Покладока сложилось отрицательное мнение о Зорге. К этому добавилось событие – провал Бронина, которое косвенно, но касалось периода пребывания Зорге в Шанхае. Всё вместе взятое, давало определенный шанс сотрудникам Центра отвести  от себя ответственность за провал Бронина. Артузов с подачи начальника отдела Карина принял решение о ликвидации резидентуры «Рамзай», под предлогом того, что Зорге в результате провала Бронина оказался засвеченным китайскими и английскими контр-разведчиками.
     В аналитическом материале Сироткина, который напечатан в книге А. Фесюна «Дело Рихарда Зорге: Неизвестные документы», 2000 г. много купюр, сделанных архивом ГРУ. Но даже из того что имеется видно, что с благославления Артузова  в отделе активно «потрудились» над выводами и заключениями по шанхайскому провалу Бронина. Карин поручил провести беседы с Зорге, в ходе которых Покладок не  столько интересовался итогами работы в Японии сколько вспоминал надуманные грехи и какие-то мифические промахи Зорге по прежней работе в Китае и настойчиво без убедительных обоснований попытался даже в какой-то мере увязать их с провалом и арестом резидента Бронина, хотя с момента отъезда Зорге из Китая прошло три года. Зорге, который не чувствовал за собой никакой вины, на все намеки и обвинения дал резкий отпор и личные  отношения испортились, что не могло не отразиться  в даль-нейшем на оценке результатов деятельности самого Зорге и резидентуры. Вплоть до своего ухода из Управления  в апреле 1937 года Покладок  относился к Зорге отри-цательно.
     Вторая версия относительно Клаузена выглядит совершенно по другому на осно-вании книги М. Алексеева, страница 361 (подробно о Клаузенах написано на страни-цах 842-843):
     «До 1935 года Клаузен работал механиком на Краснокутской МТС, радиофицировал МТС и колхозы. Весной  1935  года его с женой вызвали обратно в Москву: новый начальник РУ пере-смотрел вопрос об увольнении Клаузена, расценив его отчисление как показатель «отсутствия достаточной заботливости к старым кадрам со стороны РУ». Клаузену сообщили, что его будут готовить к поездке в Германию по линии 1-го (Западного) отдела.
     Дальнейшее  развитие событий в отчете Клаузена описано так: «В мае мне дали работу по подготовке шведа и шведки. Я не помню, где был этот дом, но помню, что он был  семиэтажным. В то время, когда  я обучал этих людей, в Москву приехал РИХАРД. Он позвал меня к се-бе. Мы встретились очень радостно. Он хотел взять меня с собой в Японию. Между западом и востоком была борьба. Западное отделение не хотело отдавать меня, но РИХАРД сказал, что  он не поедет в Японию, если меня не отпустят с ним….. Я был очень доволен, так как РИХАРД  как начальник мне очень нравился».
     Комментарий
     Сравнивая две версии и другие факты можно считать, что Берзин перед своим уходом с должности начальника Разведывательно управления действительно содей-ствовал не только награждению в 1935 г. Зорге. В книге М.Алексеева «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.» на странице 15 есть интересная нигде до этого не проходившая деталь о том, что в анкете-форму-ляре Зорге написано: «IX. Награды и поощрения в Красной Армии, объявленные в приказе по части (учреждению)// награжден Народ. Комиссаром  Обороны СССР золотыми имен. часами – 1935 г.»,  но и, положительно оценивая работу Зорге, его предложения, Берзин запустил процесс реабилитации М.Клаузена для направления его в Японию с целью обеспечения надежной связи резидентуры «Рамзай» с Центром. 
     В тоже время предложение Зорге о приезде в Москву для обсуждения принципи-альных проблем не находило решение, так как шла пересменка руководства Управления и было не до него. Но когда резидента Бронина в Китае арестовали, Берзина уже не было, а С.Урицкий только  только заступил на должность и вся ответственность ложилась на Артузов, который отвечал за всю оперативную работу и на Карина,  начальника 2-го (Восточного) отдела, которому подчинялся Бронин. В этой обстановке нужен был «мальчик для битья» и поэтому был осуществлен  срочный вызов «Рамзая». Одновременно была дана команда начальнику 7-го (японского) отделения Покладоку тщательно изучить дело «Рамзая» и сделать соответствующие выводы.
     В связи с тем, что Артузов и Карин были настроены на то, чтобы свалить какую-то часть вины за провал на агентурную сеть, созданную Зорге три года назад в его бытность резидентом в Шанхае,  Покладок уловил подтекст указаний руковод-ства. Ознакомившись в первую очередь с доносами и другими материалами, компроме-тирующими Зорге, он своими выводами поддержал идею начальства о  том, чтобы  «Рамзай» не возвращался в Японию, а резидентуру ликвидировать.
     Пока Зорге осуществлял поездку в Москву, туда уже прибыл М. Клаузен. Однако,  Артузов перенацелил его использование.
    Зорге прибыл в Москву 26 июля 1935 года,  не зная ни о тех изменениях в руководящем составе Разведывательного управления, которые произошли, ни о расследовании причин провала Бронина и ничего не подозревая, скорее всего, в приподнятом настроении. По работе были достигнуты положительные результаты, предстояла встреча с гражданской женой Катей Максимовой, которую он не видел два года, и возможность хотя бы месяц-другой отдохнуть. Но всё оказалось сложнее. Вновь пришедшие в Восточный отдел  непосредственные руководители Зорге восприняли его приезд, мягко говоря, недружелюбно.
    У М. Алексеева написано: «К провалу  нелегальной  резидентуры «Абрама» , нанесшему невосполнимый ущерб разведке на Дальнем Востоке и ударившему не  в последнюю очередь по агентуре, привлеченной к сотрудничеству Зорге, в Центре возвращались и в 1935-м, и в 1936-м, и в 1937-м годах, каждый раз приходя к выводу, что «Рамзай и, вероятно, часть его сети известна полиции».
     О первых выводах, сделанных по горячим следам, уже говорилось. Следует напомнить, что в докладной начальника 2-го отдела РУ РККА  Карина от 9 июля 1935 года как  об уже принятом решении говорилось, что «нелегальная  радиофицированная резидентура  «Рамзая» из Японии  снята.
     Поэтому вызов в июне 1935 года в Центр следует рассматривать, как отзыв из командировки. Отзывали не только Зорге , но и радиста «Бернгардта» и ни тот, ни другой об этом не подозревали».
      Следует подчеркнуть, что, прибыв в Москву Зорге и не подозревал, что  вместо Я. Берзина начальником Управления являлся комбриг С. Урицкий, а его непос-редственными руководителями стали новые люди,  которых он до этого не знал (Артузов, Карин, Покладок) и которые в принципе уже определили судьбу его самого и резидентуры.
    С приходом в Разведуправление он, естественно, в начале представился .Урицкому и состоялась беседа, в ходе которой Зорге доложил о проделанной работе, которая получила  высокую оценку.
     В «Тюремных записках» Зорге есть раздел под названием «Моя поездка в Москву в 1935 году», где он рассказал о встрече с С.Урицким. которому он доложил о своем опыте работы в Японии и о перспективах будущей деятельности в этой стране. Зорге удалось решить ряд проблем, главной из которых была работа с немецким посоль-
свом. «Я попросил, чтобы мне была предоставлена полная свобода в установлении лю-бых контактов с германским послом, если в этом будет необходимость. Я намеревался превратить германское посольство в центр моей деятельности». Дальнейшие события показали полную поддержку Зорге со стороны Урицого во многом супротив намерений и действий Артузова, Карина и Покладока.
  Урицкий, в противовес мнению Артузова, Карина и Покладока о ликвидации резиден-туры в Токио, полностью поддержал дальнейшие планы Зорге по развертыванию разве-дывательной деятельности в Японии, мероприятия по дальнейшему проникновению в германское посольство. Урицкий уточнил задание -  выяснить  способна ли Япония по своим материальным и людским ресурсам напасть на СССР.
     Одзаки и Мияги были включены в состав резидентуры, что в разведывательной практике является одним из важных показателей успешной работы, и им были даны оперативные псевдонимы «Отто» и «Джо» соответственно. Просьба Зорге об отзыве радиста Виндта с женой была признана обоснованной и их заменили Макс и Анна Клаузен. При этом еще раз следует особо подчеркнуть, что удовлетворение просьбы Зорге и принятие соответствующего решения высшей партийно-военной инстанцией о  командировании в Токио Макса Клаузена вместе с Анной говорит о многом вопреки мнению ряда авторов. Это решение показывает: большую заинтересованность руковод-
ства страны в разведке Японии, полное доверие Зорге и удовлетворение ходом ра-боты, а также то, что супруги Клаузен ничем не «подмочили» свою репутацию, хотя Республика немцев Поволжья была насыщена агентурой НКВД.    
      После доклада Урицкому результатов деятельности резидентуры и планов по дальнейшей работе Зорге имел короткие беседы с начальником 2-го отдела Кариным и  начальником 7–го отделения Покладоком. Затем Зорге погрузился в работу по состав-лению различных отчетов. При этом он использовал не только сведения, уже имев-шиеся в Центре, но и привезенные с собой. Из «Тюремных записок следует», что Зорге допустил грубое нарушение указания Центра, но  объясняет такой неразумный, опасный поступок: «Мне в принципе не разрешалось самостоятельно перевозить  в длительных поездках любые вещи, которые следовало доставлять только через курье-ров. Но я  сделал фотокопии документов и благополучно довез их. Прибыв в Москву, я обобщил ранее доставленные курьерами мои донесения и сделал подробный доклад».
     По прибытии в Разведуправление Зорге, прежде всего, 28 июля написал «Отчет Рамзая о работе за сентябрь 1933 г. по июль 1935 г.». Через неделю  3 августа Зорге представил «Характеристику источников, связей и сотрудников Рамзая», Документ был написан на немецком языке, сделан перевод и 10.8.35 отпечатан в двух экземплярах.
     В этой связи интерес представляет отрывок, взятый из написанного в Центре отчета Зорге (у А. Фесюна, 2000 г. на стр. 46 неправильно указано как письмо в Центр) от 3 августа 1935 года:         

                «Собственные связи Рамзая.
     Важнейшая связь – это близкие отношения с немецким военным атташе Отт. От него я узнаю приблизительно большинство событий в немецко-японских отношениях и в военном сотрудничестве. Все чаще я получаю также от него его  материалы, которые он посылает в Берлин для прочтения. Я помогаю ему при шифровке его телеграмм в Берлин. Очень близкая дружба с секретарем посольства Гааз, с торговым атташе и секретарем посольства Мельхером. Наряду с этим хорошие отношения с Дирксеном, которому я время от времени даю политическую информацию. Меня часто приглашают в немецкое посольство и имею известную протекцию оттуда. Отношения с немецким мор-ским атташе становятся все теснее. Через Отта я познакомился с рядом японских офицеров, говорящих по-немецки и особенно с тем крылом молодых офицеров-летчиков, которые настроены сильно национал-социалистически. Назову для примера полковника Банзая. Меня протежирует также жена полковника Отт, которая часто приглашает меня на интернациональные вечера военного атташе».
          Отрывок  небольшой, но насыщен информацией, говорящей об эффективной оперативной работе Зорге фактически уже на начальном этапе. Но ещё есть в нем чрезвычайно важная «изюминка». Прошло чуть больше года с момента возвращения Отта из Берлина в Токио в новом звании и на новую дипломатическую должность военного атташе, как Зорге  оказался допущенным им к шифровальной работе. Это настолько необычно, что вновь заставляет обратить внимание читателей к такой ситуации.  Совершенно ясно, что, если бы не имелись какие-то особые причины, такой опытный, осторожный, бдительный человек как Отт никогда бы не допустил Зорге ни к секрет-
ным документам,  ни тем более к работе с шифром даже будь Зорге гением из гениев и самым ценным агентом из всех агентов. Это только подтверждает вывод в  разделе  «Процесс легализации в Германии» об исключительном  положении, которое сумел себе создать Зорге.   
     Также  Зорге составил «Краткую записку о службе Зонтер Ика Рихардовича» и написал автобиографию «т. Зонтера Ики».
     В промежутках между составлением отчетных документов Зорге имел беседы со своим прямым начальником Покладоком.
     Пока он трудился, ничего не подозревая, Покладок в первом пункте докладной записки от 2 августа1935 г. делает вывод, что «Работа Рамзая не может быть признана хорошей…» и ожидает реакцию прямого начальства. Убедившись в отрицатель-ном к Зорге отношении Покладок  5 августа 1935 г. в новой докладной записке, которая называлась «Впечатление о Рамзае», впервые выразил недоверие к Зорге, сомнение в его добросовестности и честности. Раскритиковал его деятельность, низкую степень подготовки для самостоятельной работы, отсутствие глубокого крити-ческого анализа. «1) Рамзай  весьма слабо знает экономическую и политическую обстановку в Японии, является, в известной мере, дилетантом».
    Комментарий
    Так написать о Зорге, который еще в Китае,  проявлял интерес к Японии, а до встречи с Покладоком активно действовал в « стране восходящего солнца»  в течение без малого двух лет  и активно пополнял свои знания о стране.
     Сейчас могли бы сказать, что Покладока обуяла гордыня - по Библии один из смертных грехов.
     Также он отрицательно описал чисто человеческие качества Зорге: «Крайне импульсивный, подвижный, разговорчивый и в тоже время весьма скрытный, он представляется мне неискренним и каким-то двойственным человеком, что-то не договаривающим. В его разговорах и жестикуляции много показного и актерского; его беспокойные, непрерывно бегающие глаза, не останавливаются долго на посреднике и не располагают к себе…».
     В выводах пунктом первым подчеркнул, что до посылки на работу за рубеж Рамзай нуждается в тщательной и серьезной проверке. Все велось к тому, чтобы Зорге оставить в Москве, а резидентуру ликвидировать.
     Чтобы понять в полной мере суть отношения непосредственного  начальника Зорге надо немного забежать вперед.
     В имеющейся литературе крайне мало написано о руководящей деятельности Артузова и Карина в отношении Японии. Но в тоже время есть сведения о работе 7-го (японского) отделения 2 отдела со слов непосредственного участника тех событий. Поэтому этот раздел нельзя было бы считать полным без характеристики непосред-ственного руководителя Зорге в Центре – начальника японского отделения М.К. Покладока, которую ему дал ветеран разведки  Б. Гудзь. Его высказывания представляют большой интерес и особую ценность.
 
     Гудзь Борис Игнатьевич, родился 18.08.1902, полковой комиссар (полковник) в отставке. В 1923 г. А. Х. Артузов позвал его в ЧК. Он принимал участие в операции «Трест».  Старший уполномоченный секретно-оперативного управления. Начальник контрразведывательного и иностранного отделения Особого отдела, полномочный представитель ОГПУ по Восточно-Сибирскому краю. За работу в Иркутске награждён именным боевым оружием. В 1934 году отозван в Москву и направлен резидентом политической разведки (ГУГБ НКВД) в Токио под  прикрытием должности 3-го секретаря полпредства СССР, где проработал до 1936 года  под фамилией матери - Гинце Борис Александрович.  Резидентура насчитывала 4-х человек: Рези-дент, помощник (заместитель), оперативный работник и жена в качестве   шифровальщика и фотографа документов. За три года удалось приобрести трех важных агентов из числа японских сотрудников жандармского управления и особой полиции токко. Работа резидентуры носила главным образом контрразведывательный характер, но и включала в себя задачи по военно-политическим вопросам. Б.Н. Гудзь проработал в Японии почти три года руководителем «легальной» резидентуры советской внешней разведки, особое внимание уделял изучению методов работы японских контрразведывательных органов и выработке мер противодействия. В феврале 1936 году вернулся из Японии, но оказался не нужен НКВД. Встретил друга своей семьи А. Артузова, который взял его во 2-ой (Восточный) отдел Разведуправления, где под началом Ф. Карина он проработал 13 месяцев, курируя проведение операций резидентуры Рихарда Зорге – «Рамзай», готовил письма в Токио от имени руководителей разведки. Конечно,  он знал оперативную обстановку в Токио лучше, чем кто-либо другой из его коллег. И его советы, особенно относящиеся к работе Зорге в этом плане, были ценными. Рабо-тал в Восточном отделе  до июня 1937 гг., затем был уволен в запас. В характери-стике Б. Гудзя в 1937 году было записано, что «Был доверенным лицом врагов народа Артузова и Карина». Ему повезло, так как его просто уволили.
     Но к этой краткой биографии следует добавить несколько  фактов из книги Е. Горбунова «Схватка с «Черным Драконом». Тайная война на Дальнем Востоке», которые имели отношение к Зорге. Артузов, как друг семейства Бориса Ивановича и зная его высокие деловые качества, предложил ему перейти из ГУГБ НКВД  в военную разведку на что Гудзь дал согласие. Нужно отметить, что Артузов пошел на определенный риск и направил Гудзя в апреле  на должность помощника начальника 2-ого (восточного) отдела Карина с допуском к совершенно секретным делам, хотя только 21 июля 1936 г. нарком обороны Ворошилов подписал совершенно секретный приказ № 00575: «Гражданин  Гудзь Б.И., прибывший из НКВД, определяется в кадр РККА и зачисляется в распоряжение Разведывательного управления РККА».
     Горбунов приводит впечатления Гудзя о первых днях работы в новой организа-ции.
     «С первых же  дней знакомства с делами Карин обратил мое внимание на досье операции «Рамзай», и тут я впервые познакомился с Зорге.Это было примерно в  апреле 1936 года. Этой операцией занимался  начальник Управления Урицкий, его первый заместитель Артузов (Артузов был просто заместителем – Ю.К.), начальник отдела Карин, начальник японского отделения Покладек, Приобщился к ней и я. Фактически 2-ой отдел курировал всю операцию от начала до конца (завершение операции произошло при 4-ом отделе – Ю.К.). Я изучал поступающие материалы, анализировал их, подготавливал проекты директивных писем и заданий «Рамзаю». Под-писывали письма и телеграммы Урицкийи Артузов».
     Сразу же следует подчеркнуть, что работа Гудзя оказала важное влияние на отношение Центра к деятельности Зорге. Прежде всего доброжелательное отношение Гудзя к Зорге и деятельности резидентуры в определенной степени нейтрализовало отрицательное  отношение Покладока. Гудзь сумел наладить хорошие деловые отноше-ния со всеми лицами, имеющими отношение к операции «Рамзай». Это позволило ему передавать Зорге в виде рекомендаций  свой трехлетний опыт деятельность в качест-ве резидента внешней разведки в Японии в отношении контрразведывательных органов и полиции, знания оперативной обстановки.
     Изучая  материалы резидентуры «Рамзай», Гудзь пришел к выводу, что неглубо-кая проработка  легенды Зорге, планирование операции  были серьезным просчетом, в первую очередь Берзина, как главного разработчика и вдохновителя операции "Рамзай».  Однако этот вывод не соответствует результатам деятельности резиденту-ры.
     БорисИгнатьевич, которому пришлось служить  при Покладоке в японском отде-лении, рассказывал,  что хотя тот и  имел прямое отношение к деятельности  Зорге, но агентурную работу не понимал и не любил. и относился к тому, что было сделано до него, по меньшей мере, скептически.
     К этому можно добавить отрывок из раздела под заголовком «Последний из ЧК» книги Н. Долгополова «Гении внешней разведки», который посвящен непринужденной беседе автора с Б.И. Гудзем и его рассказам, в частности, о своем непосредствен-ном руководителе-начальнике японского отделения. По всем данным он имел в виду полковника М. К. Покладока. Гудзь не называет его из этических соображений так как Покладок по некоторым данным был расстрелян в августе 1937 года, но отметил, что «Моим непосредственным руководителем был кадровый офицер, полковник который два-три года стажировался в Японии. Даже написал подробную, очень полезную   для армейских специалистов книгу о японской армии. Можно добавить, что это был образованный офицер, владеющий к тому же японским, французским, немецким и поль-ским языками. Окончил восточный факультет военной академии им. Фрунзе. Но при этом Гудзь отмечает, что Покладок не любил агентурную работу и «не был он ни разведчиком, ни контрразведчиком: «На кой черт нам это нужно? У нас по японской армии все есть, мы все о ней знаем» и далее «Борис Игнатьевич, ну зачем я буду этим заниматься? Будет у нас какой-то агент, не будет. Все это мышиная возня».
     Приводится характеристика Покладока со слов Гудзя и в книге Гаврилова и Горбунова «Операция «Рамзай». Триумф и трагедия Рихарда Зорге»: «Первое знакомство произошло с полковником Покладоком, отделение которого курировало операцию «Рамзай». Сперва меня удивило скептическое отношение Покладока к этой линии. Потом выяснилось, что он недоооценивает военную разведку. Он – военный аналитик, побывавший в качестве стажера в японской армии и написавший книгу о японской армии, хорошо изучивший японский язык. Как-то не лежало у него сердце к гражданским работникам, к узким специалистам по чистой агентуре. Таким он считал и Зорге. Считал его дилетантом и ничего полезного от него не ждал (выделено – Ю.К.)».
     Столь много внимания отношению Покладока к Зорге уделено специально. Совер-шенно ясно, что Покладок, как непосредственный начальник,  не только формировал атмосферу вокруг Зорге, но и, скорее всего, выражал настроения  Артузова и Карина, которое не совпадало с мнением Урицкого. Более того, из аналитического материала Сироткина следует, говоря вульгарным языком,стремление руководителей «отмазаться» от провала Бронина, а для этого  сделали «без каких-либо убедитель-ных обоснований» выводы и заключения, порочащие Зорге.
     Интересно, что в книге А. Фесюна «Рихард Зорге. Неизвестные документы», 2000 в справке М.Сироткина на странице 171 написано просто «Летом 1935 года, в связи с провалом шанхайской резидентуры, «Рамзай» по вызову Центра приезжает в Москву – для доклада о развертывании работы в Японии и обсуждения вопроса о том, не может ли и он быть задет шанхайским провалом. Признаков какой-либо угрозы для «Рамзая» не  обнаруживается, и он снова возвращается в Токио, где и остается в течение последующих 6-ти лет, т.е. до конца своей деятельности». В примечании на этой же странице приводится свидетельство Айно Куусинен о том, что уже в 1935 году к Зорге относились неоднозначно, а на странице 172: «Во время пребывания в Москве в 1935 году «Рамзай» имеет несколько встреч и служебных бесед с ответственым сотрудникм Центра – начальником отделения  т. Покладоком. О результатах этих встреч и личных впечатлениях о «Рамзае» <…>
     <…>
     Примечание: В настоящее время, благодаря М. Алексееву, мы теперь знаем, что  было скрыто под  <…>, - явно недоброжелательное и даже враждебное отношение с самого начала встречи с Зорге и желание свалить на него вину за шанхайский провал.
     Несмотря на поддержку Урицкого,  непосредственные начальники Зорге и особенно Покладок попортили много крови Зорге.

     В момент нахождения Зорге в Москве работал 7-й конгресс Коминтерна (25 июля-20 августа 1935 г.), на котором он очень хотел поприсутствовать, но ему запретили  это делать в целях конспирации.
     Центр, убедившись в том, что последствия ареста Бронина не угрожают безопас-ности Зорге, не дал ему долго засиживаться в Москве, хотя он уже пять лет не имел полноценного отдыха и два с лишним года не виделся с Катей.   
     13 августа 1935 года Артузову (у М. Алексеева начальнику Разведупра, то есть Урицкому - Ю.А.) был представлен подписанный  врид нач. 2-го отдела Л.А. Боровичем (начальник 2-го отдела Карин находился в госпитале) «План работы резидентуры тов. Рамзая», который на следующий день был утвержден.     .
     У М. Алексеева на страницах 355 и 359 написано ниже следующее:
     « II ПЛАН ПОЕЗДКИ
     Тов. Рамзай выезжает 16 августа самолетом через Германию-Голландию на австрийском паспорте (выделено – Ю.К.). В Голландии он пробудет два дня для устройства своих дел  по легализации. В Голландии он меняет паспорт на свой постоянный – немецкий. Оттуда он направляется в СШ, куда должен прибыть 26 августа. Там остается дней 5-6 для устройства дел по легализации и отправляется на острова, куда должен  прибыть около 15 сентября.
     В разделе IV «ЛЕГАЛИЗАЦИЯ»
     Форма легализации тов. Рамзая остается старая. Для укрепления легализации тов. Рамзай в Голландии связывается с одной из газет и укрепляет свою старую журналистскую связь. Ввиду того, что  количество и качество представляемых им газет уменьшилось и ухудшилось, тов. Рамзай должен  получить представительства американских провинциальных газет, для чего ему нужна помощь Эвсальда. В Америке же  тов. Рамзай постарается получить  представительство, т.е. стать постоянным сотрудником американского географического журнала…..».
     Комментарий
    1. Сложилось такое впечатление,  что составленный План,  был  утвержден не Урицким, как написано у Алексеева. Дело в том, что Урицкий недавно был назначен начальником Разведупра и его заместитель по агентурной работе Артузов на первых порах старался его подменить.
    2. Из «Плана поездки» следует, что ему выдали в Центре австрийский паспорт вместо фальшивого немецкого, что нельзя считать верным. А также была проявлена явная небрежность в отношении легендирования поездки Зорге, которая обозначена полным отрицанием особой важности посещения Германии и уделено внимание второсте-пенной задаче. - Голландии. Рекомендации относительно провинциальных газет и географического журнала в США вряд ли представляли интерес Зорге, который уже был загружен по горло как оперативной деятельностью, так и выполнением работы по прикрытию.    
     3. Зорге особо важно было решить все насущные вопросы в Разведуправлении и обеспечить убедительное легендирование для всех в Японии, у кого возникнут вопросы.
   
     Здесь следует также остановиться на том, что ряд авторов особо выделяют разрешение, якобы полученное  от Урицкого на то, чтобы Зорге  мог делиться информацией с руководящим составом немецкого посольства, особенно с военными разведчиками. Но это делается только с одной целью – опорочить Зорге, представив, его в «лучшем случае», как  человека, активно сотрудничавшего с немецкими спец-службами в интересах советской разведки или просто в качестве агента – полутор-ного, двойного и даже агента всех мыслимых разведок.
     На самом деле еще при разработке операции сама постановка задания Берзиным на проникновение в немецкое посольство предусматривала определенное сотрудни-чество, так как эту задачу не решишь «за красивые глаза». И Урицкий тоже это прекрасно понимал.
     В материале Сироткина приведены выдержки из архива ГРУ: «войти в полное доверие сотрудников германского посольства», «считать наиболее эффективным уста-новление служебного или полуслужебного  сотрудничества в посольстве». Яснее не скажешь!!!
     Полагаю, что, ощутив явное отрицательное отношение к нему со стороны руководства отдела и особенно отделения, Зорге в заключительной беседе с началь-ником Управления обратился с просьбой  оказать помощь в изучении обстановки в Германии для создании убедительной легенды своей поездки.
     Урицкий, судя по следующим письмам в адрес резидента «Рамзая» проникся к нему симпатией и уважением, сам имел опыт нелегальной работы в Германии, а также сыграло роль  отрицательное отношение к «чекистам» и их действиям. Поэтому он, исходя из собственного опыта и логики вещей,  пошел на встречу просьбе Зорге и дал согласие на  встречу в Варшаве с резидентом Гернштадтом и поездку в Германию. Тем  самым Урицкий внес коренные изменения в утвержденный Артузовым «План поезд-ки».
     Он также проявил заботу о Зорге в личном плане. Чтобы можно было без бюро-кратической волокиты оказать финансовую и материальную помощь гражданской жене Екатерине Александровне Максимовой был официально оформлен 8 августа 1935 г. ее брак с Зорге (с его согласия, но в его отсутствие), а затем она получила по тем временам прекрасную комнату в доме  на Софийской набережной. Была разрешена также переписка и отправка для нее посылок в Москву.
   В заключение этого раздела следует показательно отметить, что, хотя руковод-ству отдела не удалось ликвидировать резидентуру «Рамзай», оно не успокоилось и попыталось даже через месяц воздействовать на Урицкого, чтобы он изменил мнение о Зорге.
    В книге М. Алексеева на страницах 351-353 написано: «После отъезда  «Рамзая» 22 сентября 1935 г. начальник 7-ого отделения Покладок представил на имя началь-ника 2-го отдела Карина доклад, который тот направил начальнику Разведуправления Урицкому. В докладе  Покладок сообщил, что Зорге оставил о себе «тяжелое» впечат-ление, «едва ли  сможет… принести  большую пользу».
     Но интересна резолюция Урицкого на докладе Покладока:   
     «Н 2. Вы мне представляете, а что  Вы сами думаете об этом? Что думал т. Покладок и Борович, когда  мы отправляли Рамзая? 27.9.35».

     Некоторые итоги
     1.Деятельность Рихарда Зорге по созданию нелегальной резидентуры советской военной разведки в Японии уже за первые 1,5 года была высоко оценена  и приказом Народного комиссара обороны СССР К.Е. Ворошилова он был награжден золотыми часами.
     2. Подтверждена целесообразность его работы в германском посольстве и ее активизация.
     3. Решены положительно:
     - не только вопрос о замене радиста, но и просьба о направлении в резиден-туру «Рамзай» в Токио талантливого М. Клаузена с женой Анной;
     - В состав резидентуры были включены агенты Одзаки («Отто») и Мияги («Джо»).
     - начальник Разведывательного управления С. Урицкий не только поддержал целесообразность поездки  Зорге в Германию, но и дал разрешение на  его встречу в Польше  с резидентом Гернштадтом;
     - Официально оформлен брак с Максимовой Екатериной Александровной, дано разрешение на переписку между ними и направление из Токио для нее посылок от Зорге;
     - В связи с просьбой об улучшении жилищных условий Максимовой Е.А.  ей была предоставлена  прекрасная комната в доме напротив Кремля;
     4. Нельзя не отметить, по меньшей мере странную обстановку в Разведуправ-лении в отношении Зорге. Урицкий доброжелательно встретил Зорге, внимательно выслушал доклад об итогах его работы и поддержал планы на ближайшее будущее. В результате встреч и бесед между ними установились нормальные рабочие отношения, которые, как следует из служебной переписки в дальнейшем они приняли дружеский характер.
    5. Зорге пробыл в Москве 3 недели (с 26 июля по 16 августа).
      Одновременно с этим нельзя не остановиться на резко отрицательном отношении начальника  7-го отделения Покладока, являвшегося прямым начальником Зорге. В этом его поддерживал начальник 2-го отдела Карин, а заместитель начальника Управления Артузов занимал двойственную позицию. Зорге пришлось отбиваться от несправедливых обвинений.
      Об этом более подробно будет рассказано  дополнительно в главе XVII, но здесь следует остановиться фактически на клевете, которую тиражировали некоторые авторы. 
     Конечно, при всей поддержке со стороны Урицкого, Зорге был очень расстроен, как бы это по мягче назвать, грубым отношением к нему Покладока и подспудным отрицательным отношением Карина. Но одно дело говорить о расстройстве чувств, плохом настроении и совершенно другое превращать все в клевету, которая значи-тельно позже была написана и растиражирована о нем и приведена ниже, что нельзя пропустить без внимания..
    В частности, в своей книге «Господь низвергает своих ангелов» Айно Куусинен, которая невзлюбила Рихарда еще со времен совместной работы в ИККИ, написала, ссылаясь на рассказ Нииро Виртанена, что он  случайно встретил Зорге, с которым они были давно знакомы и якобы рассказал следующее:
     «В гостинице «Новомосковская» они провели приятный вечер. Зорге  как всегда  много пил и рассказывал о себе с большой откровенностью. Ему было уже невмоготу шпионить на русских, но он не знал – как вырваться, как начать новую жизнь. Он чувствовал, что в СССР  ему быть опасно, а вернувшись в Германию, он рискует быть арестованным гестапо. Все его маневры между двух огней могли окончиться крахом  и не оставалось никакого другого пути, кроме как вернуться в Японию».   
     Комментарий
     1. Спрашивается о каком приятном вечере может идти речь, если в описании,  что ни строчка - бред и мерзость!
     2. Действительно, Зорге мог много выпить о чем рассказывается в главе VII, но по сдержанному характеру,  убежденный коммунист и враг гитлеровских нацистов, он не мог нести такую ахинею.
     3. Это еще один яркий пример того, как прикрывая свое отрицательное отноше-ние, можно использовать фейковые данные, которые, естественно не могут быть  про-верены.
     4. В качестве справки: Виртанен, Нииро, деятель финского рабочего движения, с 1922 г член РКП(б), в 1925-1937 гг. – сотрудник аппарата Коминтерна. В 1933 г. был арестован в Германии, в 1934 г. освобожден и выслан в Финляндию, оттуда вер-нулся в СССР. Арестован в 1937 году.
       Поездка из Токио в Москву и работа в Центре составили 44 дня.