Новое прозвище

Когда боль давала передышку и можно было глубоко вздохнуть, она старалась вспоминать самое лучшее, что было в ее жизни, она слушала биение своего сердца, перед глазами плыли картины прошлого...
* * *
- Надо поговорить.
"Поговорить" - не сулит ничего хорошего," подумала Ната, заранее опасаясь, что она может услышать от хозяйки гостиницы.
- Я хочу здесь кое-то изменить, оптимизировать, как сейчас любят говорить, - сказала Фатима.
"Оптимизировать," слово холодом булькнуло у Наты в животе, "это значит - сокращение расходов, это значит - увольнение, а раз говорить хотят со мной, это значит..."
- Ты меня совсем не слушаешь! - возмутилась Фатима, удивляясь, почему Ната краснеет и вот-вот заплачет, - что с тобой? Неинтересно?
"Интересно, как меня погонят отсюда? Интересно, где мне искать работу? Конечно интересно," с тоской думала Ната, но вслух она прошептала:
- Конечно интересно.
- Милая, тебя же касается! - всплеснула руками Фатима.
"Конечно меня, кого же еще, и как я вернусь домой? Как я без этих гор, без работы, без заботы и ласки и зачем тогда они меня тут приручали, как собачонку? Чтобы вот так выкинуть?" Ната уже почти плакала и ей было плевать, что подумает о ней Фатима.
- Давай я тебе лучше чертеж покажу, - Фатима между тем расстелила на столе большой лист ватмана.
- Какой чертеж? Зачем?
- Ты меня все-таки не слушаешь! Будем расширяться, вот тут поставим летнюю площадку, кухню расширим, мангал еще один надо будет делать и пруд с форелью.
- Что? - Ната не могла поверить своим ушам. Это называется оптимизироваться?
- Фатима, может быть ты решила все реорганизовать?
- А это разве не оптимизация? Подумаешь, слова перепутала. Ты дальше слушай. Вот смотри, во всех кафе в округе одно и то же меню, ну немного разница есть, вот я и хочу, чтобы наше выделялось. Понимаешь? Блюда новые, оформление, цены хорошие, не высокие, не запредельно высокие, - поправилась Фатима и подмигнула Нате. - Хочу, чтобы мы стали лучшими!
- Чтобы звезду Мишлена дали? - Ната так обрадовалась, что ее и не думали увольнять, что готова была лично написать письмо в компанию Мишлен и пригласить их пообедать в их ресторане.
- Или даже две, - рассмеялась Фатима уже загоревшаяся этой неведомой звездой, о которой ей рассказала недавно Ната и продолжила, - я хочу, чтобы ты и занялась новыми блюдами, работала у меня круглый год, выходные, конечно, давать буду, отпуск, все, как полагается, но в межсезонье теперь не буду закрываться, все равно люди есть. Из города приезжают пообедать, отдохнуть. Вот и хочу удивить так, чтобы от клиентов отбоя не было. Справишься?
- Справлюсь, - сказала Ната и сразу же испугалась. - Справлюсь, - повторила она уже самой себе.
* * *
Боль свернула ее внутренности в клубок и дернула так, что Ната закричала. Картины прошлого, надежды, мечты - все растворилось в огненном коме. "Когда же это закончится?" через несколько минут простонала Ната и попыталась дышать так, как ее учили. "Думай о хорошем," приказала она себе и продолжила вспоминать.
* * *
- Смотри на лыжи, не крути головой, я тебя очень прошу, - кричала Аня Нате.
Ну как тут не крутить головой, когда через лыжную маску все выглядит совсем по-другому, да и подниматься медленно, на "детском" бугеле хотелось с достоинством. Достоинство падало вместе с Натой в тот момент, когда она заглядевшись на опытных лыжников и сноубордистов, тоже падала, но шустро отползала в сторону, чтобы на нее не наехал следующий начинающий и такой же бестолковый лыжник и ждала, когда подойдет Аня и поможет ей стать на ноги, да, на какие ноги, на лыжи, черт бы их взял вместе с креплениями и пыточными ботинками. Только сейчас Ната понимала, почему вечером люди в кафе приходят с такими блаженными лицами, они же сняли эти жуткие ботинки и она наотрез отказывалась понимать, как они, по собственной воле, катались в них целый день! Она уже после двухчасового урока чувствовала себя настолько легкой и невесомой, что боялась взлететь и шла вприпрыжку, настолько легко ей было без лыжной экипировки. Она проклинала тот день и час, когда согласилась стать на лыжи. А как все хорошо начиналось!
- Ну, что ты тут киснешь? - спросила у нее начальница Фатима, - давай, на лыжи или сноуборд! Люди через полстраны к нам едут, бешеные деньги платят, а ты живешь тут!
- Но после операции немного времени прошло, - робко оправдывалась Ната.
- Как немного? Пара месяцев уже! Давай я тебя с Аней познакомлю, и научит, и скидку в прокате сделает!
Ната подумала и решила, что раз уж домой ей некогда ехать, да и не особо хочется, почему бы и не попробовать. "Если совсем честно", потом призналась она себе, "то и начиналось все не очень". На нее напялили эти жуткие ботинки и она с трудом добрела до склона, утешая себя тем, что вот сейчас ее поставят на лыжи и она красиво, как вон те люди, покатится вниз. Люди на бешеной, как ей казалось, скорости, спускались с горы, красиво заворачивали прямо перед самым заграждением, легко снимали лыжи и быстро торопились на канатку, чтобы не упустить ни минуты блаженства и счастья. Она терпеливо ждала Аню и загляделась на одного лыжника. Во-первых, он был не в короткой куртке, как все остальные, а в каком-то полупальто, расстегнутом снизу, а иначе как бы он катался? Во-вторых, палки. У всех прямые, у него почему-то, как бы это сказать? Кривые, изогнутые? Кривые, она потом в интернете посмотрела. Она так засмотрелась на этого лыжника, что с опозданием поняла, что он несется прямо на нее и вот-вот снесет ее вместе с ограждением и покатятся они вниз по дороге. Еще Ната поняла, что в тяжелых ботинках она вообще не может сделать и шага, поэтому она пискнула, закрыла глаза и... И ее окатило брызгами подтаявшего снега. Лыжник затормозил и развернулся прямо около Наты, посмотрел на нее, испуганную и застывшую, как ей показалось презрительно, хотя, кто там разберет, какое вообще у него лицо, маска зеркальная, ничегошеньки не видно, и укатил вниз, туда, где уже никто особо и не катался. Аня потом посмеялась и сказала ей не обращать внимания, а сосредоточиться на своих лыжах, которые разъезжались, скользили, роняли Нату и тогда она с удовольствием лежала на снегу, хотя строгая Аня требовала немедленно подниматься и продолжать урок. А потом настал черед этого бугеля, на котором Ната позорно падала несколько раз, но сжимала зубы и, глядя на таких же как она великовозрастных учеников, все-таки поднялась на десяток метров, а потом спустилась, визжа от страха и, конечно же, упав, вместо красивого разворота.
- Все, на сегодня хватит, - Аня посмотрела на красное, залитое потом лицо ученицы и милостиво отпустила ее отдыхать, строго сказав, что завтра она уже должна будет подняться на канатке и спуститься вниз уже по-настоящему.
Ната послушно кивнула, а сама подумала, что завтра у нее обязательно окажется срочное дело на кухне и этот урок, тяжелые ботинки, страх и скользкие лыжи она вынуждена будет отложить. На послезавтра или даже на следующую неделю или на две недели, а там и снег растает... И ничего страшного, будет другая зима... От этих мыслей Нате стало так легко и весело, что пару километров до гостиницы она решила пройти пешком. Дорога шла по лесу, все время вниз, идти было легко и приятно. И мысли у нее были такие же свежие, зимние и морозные: о новом меню, которое поразило всех, о благодарных гостях, расхваливающих ее стряпню, о повышении зарплаты, о котором она не сказала родным, недовольным тем, что она давно не появлялась дома и отдавала им мало денег. Мать выговаривала ей, что им не хватает, что она бьется, как рыба в садке, что жрут все, как с голодного края и готовить приходится каждый день и что посуду никто за собой не моет. Она рассказывала это Нате, не понимая, что просто сейчас она живет жизнью дочери, ее обязанностями и что Нате это так знакомо, что зубы начинали ныть, когда она вспоминала о той своей жизни. Нате было больно и жалко мать, но когда она пыталась ей сказать, что она-то на своей шкуре все это испытала, мать ее грубо перебила и сказала, не выдумывать и не строить из себя жертву.
- Да, сейчас это модно советовать, - ответила ей тогда Ната и положила трубку.
"И что я об этом вспомнила? Прочь, дурные мысли! Природа не располагает к мраку и расстройству!"
Как только она это подумала, выяснилось, что природа располагает к романтическому знакомству. За Натиной спиной раздался крик, она медленно обернулась, увидела лыжника с кривыми палками, несущегося прямо на нее, попыталась шагнуть влево от дороги, споткнулась о камень, спрятанный в снегу, и упала.
- Да что же за день такой сегодня! - ворчала Ната, барахтаясь в сугробе.
- Отличный день! - ответил ей тот самый лыжник, остановившийся вытащить ее из снега.
- Не ушиблась?
- Нет, все хорошо.
Он стряхнул снег с ее куртки, улыбнулся и наконец-то снял свою маску.
- Я - Саша, приятно познакомиться.
Он улыбался Нате так тепло и так смотрел ей в глаза, что она вдруг поняла, вот он! Тот самый!
- Я буду звать тебя "Солнце", - неожиданно сказал ей лыжник, помахал рукой и неспешно покатил вниз.
* * *
Ей говорили, что будет больно, предупреждали, пугали, но она и представить себе не могла, что ее ждет... "Дыши, дыши и вспомни! Вспомни, как Саша назвал себя колдуном!"
* * *
- Никого красивее не могла себе подыскать? Ты посмотри на него! Ноги кривые, сам маленький, уши торчат, как у первоклассника!
- Странное сравнение, мама. Уши у всех первоклассников торчат, а потом исправляются сами по себе?
Ната перестала нарезать колбасу и тяжело, исподлобья глянула на мать. Та, не обращая внимания на дочь, продолжила:
- А дети у вас какие родятся? Страшные же будут, словами не передать. Ты хотя бы просто обыкновенная, а он...
- А дети будут копией моего Солнца, - вдруг раздался Сашин голос.
- Кого? - мать постаралась спросить как можно презрительней.
- Солнца, - спокойно повторил Саша и нежно поцеловал Нату. - Она - мое Солнце, первой родится дочка, станет нашей звездой, красавицей будет, потом сын, к счастью будет похож на бабушку.
Натина мать поправила прическу и снисходительно улыбнулась.
- На мою мать, - уточнил Саша, не обращая внимания на гримасу будущей тещи, -  она тоже очень красивая.
- Ну и откуда же такие сведения? - холодно спросила Натина мать.
- А я колдун, - Саша сказал это так буднично и просто, но весомо, что Ната поежилась. Вот ведь врун! Так фантазировать умеет, так рассказывать полную чушь, что хочешь не хочешь, поверишь.
- Купим маленькую гостиницу, кредит возьму, родители помогут и станет мое Солнце хозяйкой гостиницы. Как в кино, видели? - Саша плел всю эту ерунду так спокойно и благожелательно, будто бы не приняли его в штыки и не говорили ему гадости.
- Не видела, - отрезала Натина мать и вышла из кухни.
- Давай уедем, сегодня же!
- Но стол, знакомство! Твои родители вот-вот приедут!
- Давай с ними и уедем, места в машине хватит, я не могу здесь оставаться, я не могу видеть, как они с тобой обращаются.
- Но...
- Прошу тебя, Солнце!
Ната сказала, что подумает, но потом... Потом было все так плохо, все так чертовки ужасно, что она бежала из своего дома, а позже Сашина мама, в принципе, чужая ей женщина, долго ее утешала, гладила по голове и говорила, что она их дочка и в обиду ее теперь никто не даст.
* * *
- Ну, мамаша, потерпите, немного осталось!
"Я этого не выдержу," подумала Ната и закричала так, что мир обрушился ей на голову и вместе с этим концом света она услышала сначала писк, а потом громкий вопль.
- Ты смотри, девка, а орет, что пароходная сирена, командиршей будет! Молодец, Наташенька, справилась! Как там муж, оклемался? Зовите, пусть на дочку полюбуется. Мамочка, красавицу родила! Как назовешь, придумала?
- Илона, - прошептала Ната.

Необходимое примечание:
1. Счастье - материя хрупкая, тонкая и нежная, поэтому я оставляю своих героев наслаждаться им в тишине.
2. Предвижу критику и недовольство лыжников. Автор - я - девушка неспортивная, на лыжах смогла проучиться целых 50 минут, все ощущения героини - мои собственные, лыжник в длинной куртке и с кривыми лыжными палками действительно эффектно тормозил перед моим носом. Я падала, стонала  и стенала и, несмотря на то, что были куплены непромокаемые штаны для комфортного катания, на лыжи я больше не встала. На сноуборд тоже не хочу, он еще страшнее, хотя, как говорят, ботинки там намного удобнее лыжных. Описанный лыжный курорт - это Приэльбрусье. Там мастера в хорошую зиму стартуют на станции Гара-баши и, не останавливаясь, мчатся прямо в Терскол, там есть такой условно пологий кусок в пару километров, на котором меня действительно едва не сбивал лыжник.