Слово

Неужели тот, кому за словом ходить нужно , сегодня сам остался без слов? Молчит... И час молчит, и два... И эти два часа кажутся вечностью для любящих слово его. Но может ли ручей перестать журчать, перестать песню доносить звонкую, сладкую, живую? Неужели упал камень поперёк него, и вода не может найти выход? Неужели не найдётся тот, кто поможет воде течь? Или вода решила не давать себя испить? Или не нужна вода более, остыли к ней твари Божии? Забыли корни великанов про воду, и сбросили одежды летние, одежды осенние. Спит тот, кому не спится, и вряд ли уснет, потому что не может уснуть. Уже летят белые мухи, образуя ватные домики, снежные узоры на водной глади... Льдом сковало уста спящему, но вряд ли уснувшему. Пройдись по льду до середины бескрайней водной глади, да загляни в глубину, окунувшись в бездну разума. Дойдешь ли, сможешь ли пройти хотя бы сто локтей без благодати? А если и дойдешь, роняя себя о лёд и разбиваясь в кровь...  Возможно ли в горсти удержать море? Может быть, оттого и не познать, не понять всей глубины, потому и скрыто от умных и разумных, связаны уста говорящему, оттого, что нет послушных слову.

Приди, припади, разогрей ладошками мёрзлое, не мёртвое, но живое. Взгляни во внутренний мир, зри оком правды. Наверное, положил Господь Бог закон свой, скрыв от непослушных мудрое – Слово Своё, так как некому более исполнять его, обнажилось временное. И люди привязались к непостоянному, сделав его "вечным!". Глупость посетила людей и люди поверили ей, построили ей храм для поклонения, написали оды восхваления и дали название дому её, но я утаю название дома.

И мир перевернулся, полетел с невероятной скоростью туда, где, казалось бы, есть горизонт и пределы всему, и радуга над всем и всеми. Но когда оказалось, что нет радуги и нет предела, глупость придумала свой беспредел и свою радугу! Но, чтобы увидеть её, люди надели очки. Не для того, чтобы зрить и верить, а чтобы забывать, спать и видать сны.

И тот, кто долго спал, не проснулся, да и проснётся ли, обманутый? Но слово будило обманутого перед тем, как забрать его. И человек снимал очки и начинал зреть и верить, как бы глупости ни хотелось иного. И тогда глупость подсовывала камень и говорила: "Этого нет! Швырни в ничто камень и ты увидишь, ничего не будет!".

И человек швырял камень, лёд ломался, по воде шли круги и человек не видел глубины, не узнавал мудрости, не вникал в суть. По возвращении говорилл другим, что там круги по воде от брошенного камня и другие искали в этом мудрость, так как глупость учила этому. Человек же снова надевал очки для того, чтобы через совсем малое время, когда приходил его час, другие с него их сняли, уже за ненадобностью...

А мы  представим на миг, что предметы ожили...  Возьмём, к примеру, то, что острыми концами смотрит вверх да режет звонко воздух над головой и если не пригнуться – осыпятся волосы твои наземь. Кольца же его для палцев твоих, суть – ножницы!

А если кольца для глаз? Теперь это глаза совы? Это сова! Она и есть сова! Причём  разумная...

Ещё мгновение и она заговорит и начнёт учить уму-разуму! А ты слушай да внимай, да переспрашивай, а то, знаешь, не всякое слово влетевшее вылететь сможет и не всякое долетит если двери закрыты. А у тебя двери закрыты? Ну тогда открывай их, говори: "Ааа!".

Воот, немножечко. Самую капельку Слово юркое щель найдёт, да на место ляжет уготованное только ему... Через притчу!

Как-то в одном осеннем лесу осталась перелетая птица, замешкалась, да закрутилась, позабыла что в путь ей пора. Хоть и знала от других что перелёт предстоит, да и сама чувствовала это, но не совсем верила. Присела на ветку, уставшая от забот дня, прижалась пёрышками к стволу дерева, и ну думу думать, гадать.. Засобиралась. Что же взять в дорогу? И это нужно, и то хорошо, и без этого сердце не так стучит. Вроде бы и безделица, но как светится в лучах солнечных, как переливается... Взяла безделицу, обмотала её вокруг себя нитками, да потянулась к Луне: тепла у неё испрашивать, наполнять сосуд радостью лунной да светом месяца, так как солнце уже спряталось, а отправляться хотелось хоть с каким-то светом. Пока тянула сосуд, устала да уснула.

А ночью сковал воздух и ветер и землю мороз, да такой, что пронизал её холод от хвостика до самого клювика. Прикоснись к ней ноготочком,  услышишь как звенит она словно стёклышко хрустальное, лунным светом пронизанная, вечным холодом увенчанная.

Вот и сейчас стоит в лесу словно изваяние. Хрупкая, тонкая, листом осенним прикрытая Всем птицам перелётным напоминание. Чтобы знали час свой да в дорогу ничего кроме веры не брали. Тепла там, а уж тем более света, на всех хватит.

Конец.