Рельсы Победы Гл. 20 Под Москвой руины деревень

Посвящается памяти Алексея Игнатова (1926-1944)

Декабрь 1941 года –
январь 1942 года,
Тульская область

Ожесточенная битва под Москвой! Про нее можно рассказывать часами, но я приведу лишь некоторые яркие факты, повествующие о героизме бойцов, женщин и подростков:

– в результате контрнаступления под Москвой и общего наступления немецкие части отброшены на 100—250 км. Полностью освобождены Тульская, Рязанская и Московская области;

– надежды немецкого командования на блицкриг растаяли как снег по весне. Первый обер-квартирмейстер и заместитель начальника штаба командования сухопутных войск генерал-майор Гюнтер Блюментрит отмечает: «Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя»;

–7 ноября 1941 года, в самый разгар битвы за Москву, на Красной площади проходит парад в честь 24-ой годовщины Октябрьской революции. Прямо с парада бойцы сразу отправляются на фронт в бой. Ценою своей молодой жизни парни героически отстояли столицу;

– более 100 тысяч человек записываются в дивизии народного ополчения, а 250 тысяч москвичей, в основном слабосильные, полуголодные женщины и подростки, копают и копают противотанковые рвы – это тяжелый неквалифицированный труд по выемке и утрамбовке грунта. Они изнурительно работают по 12-14 часов в сутки, несмотря на нехватку продуктов, медикаментов и рабочей одежды. Намаются лопатой махать целый день, лягут вповалку на полу в избах соседних деревень и проваливаются в сон. Все равно, грохочет или взрывается где. Отдохнуть бы за ночь. А утром вновь натруженные мозолистые руки сжимают черенки и ручки примитивной строительной техники – лопат, кирок, тачек да носилок... Ценой своего здоровья, а иногда и жизни помогают изо всех сил своим мужьям, братьям и сыновьям – фронтовикам;

– на столицу немцы направляют в наступление больше танковых и моторизованных дивизий, чем в мае 1940 года против Франции, Бельгии и Нидерландов, воедино взятых. От общего числа военной силы, сосредоточенной на советско-германском фронте, на Москву брошено 75% танков (1700), 42% личного состава (1,8 млн. человек), 33% орудий и миномётов (свыше 14 тыс.), около 50% самолётов (1390);

– отступая, немецкие войска разрушают множество железнодорожных мостов и дорог. Требуется их срочное восстановление для грядущего наступления наших войск.

На мой батальон возложено восстановление железнодорожного моста через канал на участке Москва – Дмитров. Новым комбатом назначен светловолосый опытный полковник Доронин, который пробыл на этом посту несколько месяцев. Я и другие командиры тепло попрощались с Байковым, переведенным на должность начальника штаба 5-й железнодорожной бригады.

Согласно полученного задания комбрига, батальону требуется реконструировать мост за 7 суток (с 17 по 24 декабря). Постройка моста длиной 245 метров производится на обходе протяженностью 2,5 километра. Бойцы ожесточенно, собрав волю в кулак, вкалывают по 12–14 часов в сутки. Восстановление важного объекта закончено раньше заданного срока на 20 часов. По мосту сразу же сплошной кавалькадой на фронт катят воинские эшелоны с вооружением, боеприпасами, продовольствием, военной техникой и свежими частями.

За летние месяцы моя часть несет сокрушительные потери (500 бойцов и командиров убитыми и ранеными). Однако, к 10 ноября батальон укомплектован личным составом и техникой. Проводится напряженная учеба с пополнением по ускоренной программе. По 8 часов половина рот занята на строительстве, другая половина – на учебе, после обеда ¬– смена местами.

8 декабря всем бойцам и командирам выдано новое зимнее обмундирование: ватные штаны, трехпалые текстильные зимние варежки, куртки ватные стеганые для бойцов и полушубки из дубленой овчины для командиров, валенки и шапки-ушанки.
         
12 декабря тремя эшелонами батальон срочно направлен на Западный фронт для восстановления железнодорожного участка Волово – Узловая. Первый эшелон остановился ночью на перегоне Дворники – Волово, дальше путь разрушен.

По приказу комбата я, мрачный, но толковый командир 4-й мостовой роты капитан Малыхин (1) и немногословный поджарый боец хозвзвода ефрейтор Ус (2)  на понурых лошадях едем в техническую разведку.

Буйный ветер кидает нам в лица мягкие хлопья снега, невольно заставляя отворачиваться. Пейзаж дополняют нависающее мутное небо, завалы белоснежных сугробов и завывания ветра, напоминающие лай брехливого пса. Унылая погода в тон нашему подавленному настроению: в этот момент грохочут яростные бои с активно наступающим врагом. На фоне темно-серого пейзажа раздается едва слышный цокот копыт наших лошадок. Они с трудом передвигаются сквозь буран, увязая в снегу по брюхо. В конце концов, мы берем их под узду и бредем пешком.

При детальном обследовании пути тусклым светом фонариков нами установлено следующее:

– опоры и пролетные строения моста у станции Товарково  подорваны, образовав провал, загроможденный обломками металлоконструкций вперемешку с грунтом и камнями;

– рельсы пути разрушены примерно на 50 процентов.

На обратном пути, Малыхын отклонился правее к кустам. Пройдя так метров сто, он зоркими глазами углядел еле приметные проблески костра у опушки леса.

Позвал криками нас. Продираемся через поземку вместе с ним, приготовив оружие к бою. Вскоре натыкаемся на человека у костра, если это создание можно назвать человеком!

Наверняка с такой же гримасой ужаса на лице, как и я, взирают на него Ус и Малыхин.

Подобие человеческого существа разместилось у костра, съежившись на поваленной березе без ветвей с воткнутым рядышком топором, никак не реагируя на наше присутствие. Я крепко встряхиваю его за плечи и кричу прямо в лицо, отворачиваясь от порывов налетевшего жгучего ветра:

– Ты кто такой!? Отвечай!

Никакого ответа. Только слабый стон вырывается из потрескавшихся губ незнакомца.

Окровавленное задубевшее рванье, напоминающее остатки былого зипуна, скрюченные пальцы рук, обмотанные тряпками, изможденное обмороженное лицо дополняют его зловещий облик. Свечу фонариком в лицо: в карих запавших глазах – проблески мрачного безумия.

***
 
Через несколько дней, отогревшись, совсем еще молодой парнишка приходит в себя и идет на поправку. Военфельдшер Ямольдинов занимается его ранами: два пулевых ранения с левой стороны и два штыковых – справа, к счастью – не смертельных.

С дрожью в голосе, с выступавшими на глазах слезами о горьких воспоминаниях, крепко стиснув забинтованными руками кружку горячего чая, он начинает свой рассказ.

Отблески яркого пламени костра озаряют окружающий мрак, бросая колеблющиеся тени на мрачные лица бойцов, затаивших дыхание и тесно усевшихся вокруг:

– Меня зовут Алексей Игнатов. Весной стукнуло 15 лет. Батю забрали на фронт еще в июле сорок первого. Он – красноармеец стрелковой роты. Мама лет пять  как умерла от воспаления легких. Я живу... жил в деревне у бабушки Поли и деда Федора: добрые, работящие, малограмотные крестьяне…

…Во время отступления часть наших красноармейцев, среди них – много раненых, попадает в плен к немцам. На окраине деревни их расстреляли. А после солдаты с винтовками в руках прочесали деревню, выискивая спрятавшихся. Кого нашли – тоже убили.

У нас в подполе избы дед спрятал раненого в плечо и в ногу молодого бойца.
 
Знаю только его имя – Семен. Он много о себе не рассказывал: отделывался отрывочными фразами. Бабушка кормит его вареной картошкой и хлебом. Самим особо есть нечего: немцы практически все продукты изъяли в первый день. Проще говоря, ограбили деревню. Свиньи, куры, кролики, сало, яйца, молоко, картошка–морковка удостоились их пристального внимания!

Заняв для постоя школу и библиотеку, немцы энергично освобождают жизненное пространство: пару часов выбрасывают в распахнутые окна парты, скамьи, глобусы и книги. Книги валяются по улицам деревни в снегу: растоптанные, смятые, порванные…

Какая-то соседская сволочуга утром углядела Семена, когда он бежал в отхожее место, и донесла на нас.

Часов в двенадцать дня к нам подкатывает грузовик, поблескивая хищными фарами. Из окошка наблюдаю, как из кузова лихо выскакивают около семи солдат, а из кабины, с этакой ленцой, вылезает подтянутый, стройный, с холеным красивым лицом офицер.

Дружной гурьбой, со стуком, чисто выбритые немцы весело проникают в наш двор и кропотливо обыскивают избу и постройки.

Толкая прикладами винтовок в спину, меня и стариков солдаты выводят из избы и ставят коленями на снег во дворе.

Офицер с акцентом, смешно коверкая слова и периодически заглядывая в словарик-разговорник, вопрошает,  степенно прохаживаясь перед нами:

– Где солдать? Ви спасет себ жизнь, если сказат! Бесполезно милчат… молчат!

Минут через пять немцы находят Семена. Двое из них, со стороны кажется даже по-дружески, поддерживают его под плечи, выволакивая во двор. Семен, волоча босые ноги по доскам крыльца, постанывает от боли: дают о себе знать прострелянные плечо и нога. Солдаты чуть ли не бережно опускают его спиной к стене.

Офицер резко спрашивает нас:

– Зачем прятять бандить?

Не дождавшись ответа, отрывисто бросает команду солдатам. Двое из них резво бросаются в сарай и скоро приносят лопату. Один из них передает лопату деду.
Офицер приказывает, притопывая сапогами от холода и изредка постукивая стеком  по ним:

– Копять ям, пожалста!

Дед, исподлобья взглянув на офицера, начинает копать. Он роет минут десять, с трудом долбя замерзшую землю. Один раз комья грунта попадают на правый начищенный сапог офицера. Тот брезгливо их встряхивает, дергая ногой. И стремительно подскакивает к деду, нанося стеком хлесткий удар по лицу.

Спокойно отходит от него на пару метров назад. На левой щеке у деда вспыхивает багровый рубец, обильно истекая кровью.

Дед с поднятой кверху лопатой кидается на офицера.

Раздается одинокий выстрел: один из солдат с невозмутимым видом клацает затвором, опуская ствол винтовки книзу...

Дед, как подкошенный, неловко боком падает на припорошенную снегом землю. Его ноги в старых заплатанных валенках лихорадочно вздрагивают. Из выходного отверстия на спине начинает течь струйка крови.

Кровь закипает во мне, и я бросаюсь на офицера. От ярости хотел порвать ему горло. Однако, офицер хлестко ударяет меня в лицо кулаком. Хватает за плечи и толкает головой о стену избы. Я стремительно падаю. Доли секунды промелькнули. Только что был на ногах и вдруг: бац на земле. Затем он вытаскивает пистолет и дважды стреляет мне в грудь. Стискиваю зубы от боли, чтобы не стонать пред врагом, а сознание незаметно покидает меня.

Попозже, кто-то из солдат потренировался на мне, отрабатывая штыковые удары…

К вечеру очнулся от резкой боли в правой руке – нестерпимо жжет: тлеет мой драный тулупчик, на который налегают жадные язычки крохотного пламени.

На месте избы и сарая – догорающие бревна. Жгучий запах гари. Поднимаются струйки дыма. Мне повезло: когда крыша обвалилась, не задавило рухнувшей кровлей. Вся деревня полностью сожжена. Торчат остовы печей, завалы обугленных бревен на месте изб, сараев, амбаров. В полузабытье нашел тела дедушки с бабушкой и Семена. Даже слез не выступило ¬– состояние жуткого оцепенения.

Кое-как, на карачках, дедушкину рубаху порвал на полосы окоченевшими руками, перевязав себе грудь. Взял его шапку и рукавицы. Качаясь, с перерывами похоронил их останки в неглубокой ямке. Сверху надел на свой тулупчик дедушкин зипун.

В те мгновения я сам не свой: пошел с топором искать немцев! Кружится от потери крови голова, в забытье плетусь еле-еле!

Кругом ни души, видать угнали с собой, только несколько окоченевших трупов стариков.

Побрел по железке, надеясь найти людей: вконец окоченел. С натугой нарубил березок – согрелся. Строгаю лучинок, зажигая огонь: в кармане у деда всегда уютился кисет с махрой, клок газетки, кремень, трут и кресало. Так у костра и остался сидеть…

Благодаря вам я остался живым. Батю бы увидеть–обнять. Я хочу воевать: гадов наказать, которые так поступили с моими родными. Зубами буду рвать тварей, насколько хватить моих сил.

Если погибну… знать… судьба такая… а вы…вы… мои спасители..не зря знать остался жив…

Алексей направлен в курсантское училище, расположенное в Туле. Его дальнейшая судьба мне не известна (3)…

***

Восстанавливать путь нам приходится в сложных условиях: стоят достаточно сильные морозы под 21 градус, обжигающий ветер не дает скучать, слой снега достигает глубины до 90 см, и кроме того отсутствуют жилые помещения.
Отступая, немцы разрушили и сожгли все железнодорожные здания и близлежащие населенные пункты. Перед нами расстилается белая гладь лесной пустоши: заснеженная степь, окаймленная сосновым лесом с буераками и безлюдными пепелищами деревень с остовами печей.

4-я мостовая рота восстанавливает мост у станции Товарково (4), три путевые роты – железнодорожные узлы Волово и Узловая , путь на перегонах и станциях. Каждая рота имеет участок в 20–30 км.

Подобные условия нам не в новинку. Ядро батальона составляют бойцы, набравшиеся опыта при строительстве мостов, укладке и ремонте путей на Дальнем Востоке.

В период с 14 по 28 декабря при восстановлении ответственных участков личный состав днем и ночью находится под открытым небом. Бойцы и командиры часто ночью спят прямо на рабочем месте, так как у нас остро не хватает палаток и печек. Для приготовления пищи и чая в ход идет снег, который растапливается в котлах на кострах.

Место для ночлега обустраивается следующим образом. От снега расчищается нижний край склона, на который укладывается слой хвойных веток. Ими же облицовывается снежный вал, придавливаемый сверху бревном. От снегопада предохраняет спящих навес из веток: одним концом он опирается на вал, другим – на нодью . Под навесом спят параллельно костру. Дежурный регулирует горение нодьи путем присыпания снегом чрезмерно разгоревшихся участков и сметает пепел в местах, где нодья горит слабо.

На сон после тяжелой дневной работы отводится 7 часов.

Каждое утро после пробуждения взводные напоминают бойцам о лучшем средстве от обмораживания – энергичных движениях для разгона циркуляции крови. При потере чувствительности и побелении частей лица и рук – растирание рукавицей побелевшего места до тех пор, пока оно не покраснеет.

К счастью у нас достаточно закаленные бойцы: никто не заболел за это время.
Для ночевки лошадей ставим в места, защищенные от ветра (в лесу или под обрывом) с подстилкой из хвойных веток. Через каждые 4 часа дежурные согревают лошадей растиранием соломенными жгутами и делают 15–20 минутные поездки.

Воины батальона проявляют настойчивость, умение и мужество – самоотверженно работают по 14-16 часов в сутки. Важное задание командования Западного фронта – восстановление железнодорожного участка Волово–Узловая наша часть выполняет на два дня раньше поставленного срока, к 27 декабря.

В декабре 1941 года и январе 1942 года часть восстанавливает железнодорожные участки Узловая – Тула, Тула–Горбачево.


Примечание к тексту:

1) Малыхин Николай Степанович (1910–1943): уроженец г.Абдулино Чкаловской (в н.в. Оренбургской) области, впоследствии майор, начальник штаба 116-го железнодорожного батальона, погиб при артобстреле г.Кременчуг Полтавской области.

2) Ус Григорий Яковлевич (1920–после 1985): 20.10.1941 призван в Красную Армию, награжден медалью «За оборону Москвы» (1945).

3) Алексей Иванович Игнатов (1926-26.09.1944): уроженец Багнеторского сельсовета Епифанского района Тульской области, стрелок 363 гвардейского стрелкового полка, погиб от ранения в живот в ходе боевых действий в Румынии.

4) Станция Московской железной дороги в Богородицком районе Тульской области (около 188 км от Москвы).