Учитель истории

Молодой человек двадцати четырёх лет отроду резко открыл глаза от пронзительного звона будильника. Сонной рукой он нашарил зловещую кнопку, близоруко посмотрел на циферблат - семь тридцать! Надев массивные очки в тяжёлой роговой оправе, глубоко вздохнув, он снова недовольно опустил голову на ещё тёплую подушку. «Вот дерьмо» - всем своим видом выражало его лицо. «Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!». Юноша попытался встать с постели и неосторожно задел рукой спящую рядом жену. Та проворчала сквозь сон какую-то абракадабру, перевернулась на другой бок и снова погрузилась в сон. «Всё равно рано или поздно придётся это сделать», - решил отважный юноша и с силой сдёрнул с себя, как собственную кожу, одеяло. Затем нащупал ногой под кроватью тапки и громко, неуклюже спотыкаясь об отклеивающийся на полу линолеум, зашаркал по длинному коммунальному коридору. Подошёл к ванной. Та предсказуемо оказалась занята, по всей видимости уже давно и надолго. «****ь», - тихо произнёс юноша и направился к туалету. Тоже занят. ****ские соседи! Завернул на огромную коммунальную кухню, включил свет – никого. Старый кафельный пол отсвечивал и ядовито слепил ещё непроснувшиеся близорукие глаза. Взгляд нащупал в дальнем углу кухни крохотную ржавую металлическую раковину. Юноша со скрипом открыл кран – автоматически вспыхнула газовая колонка. Вода с шумом полилась на металл. Умылся, чувствуя на себе сосредоточенный взгляд соседской мыльницы. Соседей на кухне ещё не было, и юноша решил, что в принципе сейчас подходящий момент, чтобы справить малую нужду в эту самую раковину. «*****, не дотянуться!», - расстроился он. К тому же, в туалете послышались шорохи – верный признак скорейшего его освобождения. Там засела ****ская соседская девочка Диана из многодетной семьи. Сколько раз ей все говорили, не занимать надолго туалет! Послышался звук сливаемой воды. Со скрипом открылась дверь, из-под нею как мышь выскользнула девочка. «*****!» – подумал юноша. Проводил мышь холодным взглядом пока та не скрылась в тёмном конце коридора и не шмыгнула в свою нору-комнату, которая кроме неё скрывала ещё пятерых других мышат разного возраста с мамой и папой. Тоже мышами, разумеется. Сейчас юноша всех ненавидел. А что? Весь мир может его ненавидеть в это утро, почему бы не ответить ему тем же? Хотя бы соседской девочке.
В голове ютились мысли–пчёлы. Юноша открыл дверь туалета. Сел. Ужасно хотелось спать. Спать! Спать! Спать! Тёплый свет быстро убаюкивал. Юноша рассматривал трещины на старой краске на стене. Кто сидел здесь и также рассматривал стены лет восемьдесят, а то и все сто назад, когда этот дом только был построен?.. Юношу разбудил звук падающего предмета о кафельный пол. Он вонзился в самый мозг. За стеной. На кухне. В дверь постучали. Квартира просыпалась. Выйдя на кухню, где уже вовсю суетились соседи, юноша поздоровался со всеми разом и сварил себе на своей старой советской плите дешёвый невкусный кофе. Вернулся в сонную комнату.
Вчерашний вечер выдался для него, молодого мужа и отца восьмимесячного сына, крайне насыщенным. Вернувшись после работы домой, он (его молодая жена осталась в это время «убираться» дома) сбегал со своим ребёночком в детскую поликлинику, после чего принялся стирать сраные марлевые подгузники, писаные рейтузики и прочую детскую гадость. Затем сел проверять тетрадки и готовиться к будущим урокам. Очень хотелось выпить пива и тупо попялиться в телек. Тем более, фоном шёл какой-то сериал. Но, как бы уловив эту мысль, тетрадки крутили пальцем у виска: мол, дурак, что ли? Давай, проверяй нас и готовь план урока!  Молодая жена покормила мальчика грудью, а затем раскрыла толстую книгу Умберто Эко. Было уже десять часов вечера, когда семья стала укладываться спать. Уставшая за день жена мешком повалилась на кровать, где, превозмогая усталость, продолжила-таки читать чёртова сукина сына Эко. Муж в это время укачивал на руках своего маленького сынишку, при этом то и дело завывая: «У-у-у-у, у-у-у-у, у-у-у…»  Ребёнок упорно не желал засыпать. Мальчик несколько раз закрывал глаза, но как только отец опускал его в кроватку, внезапно просыпался и вновь начинал громко орать своим беззубым восьмимесячным ротиком. Папе хотелось сильно ударить сначала ребёнка, а затем и жену в придачу. Он ясно себе представлял, как это сделает… Но, к сожалению, (о, господи, конечно же, к счастью) обе его руки были заняты маленьким, бьющимся тёплым комочком – сынишкой. Часа через полтора ребёнок, наконец, вырубился. Жена героически ждала мужа в постели, и чтобы время даром не пропадало, читала этого педераста Эко. Интересно, подумал уставший отец, как этот долбаный макаронник, укладывал своего ребёнка спать. И вообще есть ли у него дети? Подумав это, юноша пошёл в туалет, но тот был занят ****скими соседями, и тогда он пописал в ванную. Затем вернулся к своей семье и бревном обрушился в постель. Мгновенно уснул. С обложки на него ехидно поглядывал сука-Эко.
Сейчас восемь часов утра и надо бы потихоньку одеваться. До школы, где молодой человек уже как полгода после Университета работал учителем истории средних и старших классов, было всего несколько остановок на метро, но в это время народу под землёй столько, что хочется взять в руки автомат и расчистить себе дорогу свинцом.
Перед выходом из дома сонный близорукий юноша бросил в сумку два учебника по истории России за восьмой и девятый классы, несколько тетрадок, какое-то ещё бумажно-тетрадочное дерьмо и вышел за дверь, оставив посапывать в комнате жену и ребёнка в своих тёплых пушистых облачках-постельках. Спешить им было некуда. Впереди у них был целый рабочий день. «Счастья вам и покоя, мои любимые и нежные», - подумал ещё не до конца проснувшемся мозгом учитель.
В метро он ненадолго задремал. Стоя, держась одной рукой за блестящий поручень, а другой придерживая сумку, чтобы не дай бог, кто-нибудь чего не украл. На этот счёт у него была маниакальная боязнь. Собственно, красть у юноши, кроме учебников, было нечего. Но вдруг объявится маньяк, специализирующийся на краже школьных учебников?
От метро до школы пять минут ходьбы. В голове ютились мысли-черти. Они мешали повторять содержание будущего урока. Внезапно перед учителем выросла скала – старое с колоннами здание школы. Юноша остановился и оглядел её с ног до головы и, немного согнувшись, вошёл в пещеру-дверь. Обгоняя его, как летучие мыши вместе с ним ворвались в пещеру стаи школьников. Он мысленно закрывался от них руками.
Прозвенел резкий звонок на первый урок. Молодой человек ещё со школьной скамьи жуть, как боялся звонка на урок и ненавидел его до сих пор. Даже сейчас, когда сам стал преподавать, ненавидел звонок. В принципе, ничего не изменилось с тех пор. Даже стало ещё хуже. Школу хотя бы можно было прогулять, и за это ничего не было. Сейчас же это немыслимо. Тогда ты вместе со всем классом ненавидел одного учителя, сейчас же весь класс ненавидит тебя одного. Нет, однозначно, в школьные годы было лучше. Все эти мысли как птицы в клетке бились о стенки ещё непроснувшегося мозга молодого учителя. Близорукий юноша, отец крохотного мальчика и литературной жены, нехотя неуверенными ногами и с чем-то булькающим в животе поднимался по школьной лестнице на второй этаж. Он явно опаздывал. С каждым шагом его ноги становились всё тяжелее. У двери в класс его ожидала толпа ублюдков, с которыми ему предстояло провести сорок пять минут своей жизни. Сорок пять минут своей жизни! «****ь», - подумал учитель… Краем уха он услышал: «Тихо, придурок этот идёт!». Учитель сухо поздоровался с суками-восьмиклассниками и впустил их в клетку-класс. И сам как дрессировщик последовал за ними. Хотя, дрессировщиками были как раз эти самые ублюдки-дети. Они с шумом расплылись по партам, ничуть не собираясь, замолкать. Напротив, их гул только увеличивался, как морская волна во время прилива. Уже как десять минут шёл урок, а класс всё не умолкал. Кто-то кидался друг в друга бумажками, какая-то сука с косичками взяла с подоконника цветок в горшке и перенесла его на парту, моментально вызвав овацию. Пара взрослеющих не по годам уродов носилось в проходах, громко задевая парты и сдвигая их с места. Все остальные с шумным сочувствием наблюдали. Только несколько девочек тихо сидели над раскрытыми учебниками, опустив головы, как бы, не замечая и подчиняясь всей этой вакханалии.
Учитель с видимым спокойствием стоя у доски и наблюдал за всем этим. Затем подошёл к своему столу, взял в руку длинную пластмассовую указку и с силой обрушил её на близстоящую парту. От соприкосновения с деревом пластиковая указка разлетелась надвое. Класс замолк. Только где-то в конце класса раздался ублюдочный смешок какого-то гондона. «Самостоятельная работа!», - тихо и серьёзно объявил учитель и дал задание по вариантам. Никто не произнёс ни единого слова возражения, хотя никакой «самостоятельной работы» накануне вовсе не планировалось. «У вас пятнадцать минут!», - ещё тише сказал учитель и сел за свой стол.
Люминесцентный свет резко ударил ему в глаза, образовывая в них жёлто-фиолетовые круги. Эти же лампы в установившейся тишине издавали монотонное пчелиное жужжание. Учитель ещё раз тяжело оглядел двадцать с лишним уродов. «Грязные онанисты», - подумал он и внезапно с ужасом осознал, что ему уже не встать с места. По всему телу медленно разливалось тепло. Он положил перед собой на стол руки и опустил на них свою отяжелевшую, рано начавшую лысеть голову. Сон плавно втекал в неё, как вода в тонущий корабль. Молодой муж, отец и учитель истории старших классов тихо засопел. На его лице расплылась глупая счастливая улыбка. Что ему снилось? Конечно же, поле, зелёное поле с высокой травой. И он сам, бегущей по этому полю. И трава щекочет его коленки. А где-то слева его дом, а справа – тоже поле, а за ним берег, речка… А, над всем этим – солнце. Яркое и теплое солнце из далёкого детства. Учитель-мальчик был спокоен и счастлив… Он спал.