Старший брат

   «Пути господни неисповедимы – гласит народное присловие. И это поистине так. Поворотов, событий, случаев, зигзагов и неожиданностей на любом жизненном пути – что камешков на морском берегу. И всё почти непредсказуемо и неведомо. Предначертанная судьбой дорожка то стремительна и пряма, как стрела. То замысловато вьётся, подобно ручейку среди холмистой местности, то упрямо, настойчиво рвётся вверх по крутизне, то
стремглав катится чуть ли не в бездну. А порой заводит в такой лабиринт, почти каждый выход из которого кончается тупиком. И всё-таки жизнь при любых обстоятельствах, ситуациях и коллизиях прекрасна, она неповторима, она дар Божий», - так размышлял о прожитой жизни брат Николая, Валерий.
    Жизнь Валерия складывалась не так, как у большинства его деревенских  сверстников. Один из немногих он со своим приятелем поступил в ярославский технологический институт. Но продержался там один год. Оказалось, что под родной крышей в тяжелые времена было уютней, а главное - надёжней. Угол за печкой у городской бабушки Фени, где стоял стол, на котором днём они чертили разные разности, а ночью на нём же спали,  их почти добил. К тому же в их рацион входили только чай, хлеб и молоко, которое они привозили раз в неделю из родной деревни в трёхлитровых бидончиках. Субботнего вечера они ждали как светлого Христова Воскресения, чтобы пулей бежать на поезд, на котором ездили домой, в деревню, «зайцем»  на крыше.
     Валерию пришлось оставить институт. Но в деревне молодому образованному парню тоже было тоскливо. Самая лучшая работа, счетоводом его, конечно, не привлекала, казалась скучной и неинтересной. По совету колхозного комсомольского секретаря он  пошёл а райком партии, где ему было предложено пойти в милицию писарем или в газету -  литсотрудником.
   
  В газете, куда его направили,  он прекрасно сдал «экзамен» после того, как съездил в колхоз и написал о том, что он там видел. Главный редактор прочитал его заметку и ничего не сказал, но на работу взял.
  С этого момента началась его головокружительная карьера. Работал он в газете и журналистом на радио. Вся его родная деревня замирала у радиоприёмников –больших круглых тарелок, когда он  читал последние новости.
    Со временем  Валерий вырос до главного редактора молодёжной газеты. У него училась молодёжь для того, чтобы покинуть город  и затем блистать в первопрестольной Москве.
       Это будет потом, а пока предстояло учиться самому, оказаться своим в новом, неведомом для него мире - редакционном.
    Небольшое полуподвальное помещение редакции  было заставлено так. что яблоку негде было упасть. Перед  окнами стояли большие реалы со шрифтами, справа громоздилась чёрная печатная машинка «бостонка». Слева валялся огромный  рулон газетной бумаги. Подле него возвышалась резательная машина. В углу притулилась потрескивающая печь, возле которой сушились сырые дрова. В центре ширился большой стол. За ним оказалось рабочее место Валерия. С другой стороны – стул редактора, постоянно чадящего «Беломором». Слева сидела бухгалтерша, которая иногда любила побаловаться папироской. Справа - ответственный секретарь пускал кольцы дыма. Под низким потолком подсвеченный тусклыми лампочками плавал, зеленея, табачный дым. У Валерия слезились глаза и першило в горле.
  - Ничего, привыкнешь, потерпи чуток, - наставлял редактор. – Я тебе вот что скажу: некурящий журналист, что птица без крыльев. Никотин мыслительную одухотворённость вырабатывает в пишущем человеке         
    Прошло полгода и редакция переехала на новое место. Валерию ежедневно пришлось преодолевать десяток километров на велосипеде. Но лето кончилось. Наступила поздняя осень  с постоянной слякотью и грязью, и глухой темнотой. А затем пришла зима  с холодами и бездорожьем.
   В поисках нового места работы Валерию пришлось снова обратиться в райком комсомола,  где напомнили редактору областной газеты, что нужно растить молодые кадры.
     Оказавшись в кабинете главного редактора. Валерий оробел. Под его взглядом он как бы прирос к стулу, худенький, маленький, в старомодном пиджачке  с дедушкиного плеча,  готов был раствориться в пространстве квадратной комнаты, от дверного косяка  до боковой стены  занятой старомодным дерматиновым диваном с круглыми боковыми валиками и высокой спинкой. Редактор сидел у противоположной стены за широким столом. Это был пожилой вальяжный мужчина в красивом строгом костюме, в белоснежной сорочке и аккуратно завязанном галстуке. Как бы выискивая нужную мысль, он дробно постукивал редакторской ручкой по мраморной подставке массивного чернильного прибора, потом спросил:
- Отец-то где работает?
         -Нету его, - промямлил Валерий чуть слышно. - На фронте погиб. Мама одна да братишка маленький.
      Младший брат Николай на каникулах тоже работал в газете секретарём редактора, принимая по телефону сообщения от журналистов, работавших в округе. Как-то уже на закате своих лет он наткнулся на статью одной журналистки в центральной газете и был приятно удивлён:
    - А, жива ещё старушка.
     Работа в Ярославле  отличалась от службы в районной газете. Редактор завершал свой длинный рабочий день лишь тогда, когда дежурная стенографистка заканчивала прослушивать по радиоприёмнику (телетайп в редакции появился позднее) официальную информацию из Москвы;  после выключения передатчика в столице. А до этого времени на первой полосе всегда держалось резервное место для возможных срочных материалов. Так что газета печаталась почти всегда в утренние часы. Говорили, что по такому распорядку жил и работал Иосиф Виссарионович Сталин. Группа ответственных работников обкома партии  так же продолжали работу до официального отбоя.
    Некоторые литсотрудники мягко, в шутливой форме, выражали протест, писали записки своему начальству вроде этой.
 Нехороший же вы, право,
  вроде как бы бюрократ:
 литсотрудники, как завы,
тоже, может, жрать хотят.
От работы дохнут кони.
Убоясь судьбы такой,
я решил одностороннне,
           что пора идти домой.
           Предстоит ночное  бденье, доверяют ещё. Б-р-ы!
           До свидания, с почтением, с уваженьем и пр…
     Приходилось и Валерию оставаться в редакции до утра, сдавая номер в печать, когда  прямо у него на глазах свершалось чудо. Ещё только вчера  грязноватые гранки  перелопачивал секретарь. А сейчас на столе пахнущий неповторимым ароматом типографской краски свежий номер газеты, которую любил народ не только потому, что она  была интересная, но и хорошо подходила для скручивания цигарок. Как-то раз у одного старика спросили, знает ли он эту газету. Он сосредоточенно поморщил лоб. Подёргал себя за бороду. Тяжко задумался и прошамкал беззубым ртом:
    -Кажись её, едрёна корень, мужики намедни хвалили – на раскурки уж больно хороша. Бумага мягкая, к пальцу, цыгарки любованные получаются. А вот «Правда», -  это не тот коленкор, лощёная, плотная, закуришь – того и гляди бороду спалишь. Вспыхивает стерва…
    Много всякого народа повидал Валерий и простодушных, как старик, хваливший газетную бумагу и напыщенных, как один из сотрудников редакции, очень смахивающего на индюка. Валерий взял его на работу, когда уже сам возглавлял редакцию молодёжной газеты. Затем парень стал преуспевающим репортёром  во Всесоюзном телерадиокомитете в Москве. А до переезда в белокаменную на него заглядывались на ярославских улицах, где он был знаменитой фигурой, всегда подтянутый и элегантно одетый. В те годы стало чувствоваться дыхание Запада во многом, в том числе и в моде. Шляпа, дублёнка, башмаки, галстук – всё забугорное. Новый сотрудник газеты выглядел эдаким пижоном в сероватой массе редакции. Наверное, из-за пижонства и таскал он с собой громадный импортный кожаный портфель, в котором томилось несколько несменяемых книг, куда и положили завёрнутый в газету полновесный кирпич, предварительно вынув оттуда книги. Посвящённым в «злодейство» пришлось долго  ждать, что будет дальше, целых три дня. То-то было весело, когда при стечении  газетного люда, поспорив с жертвой, извлекли на глазах у всех тяжеленный кирпич.