Гуттаперчевый Монстр. Ольга Ланская

Только бы не упустить, как вчера. Успеть записать. Иначе канет в Лету.
Я еще сплю, почти сплю, но надо успеть.

Мы бытуем здесь во времени, оно предательски изменчиво. Если бы мы могли жить, без прикованного к ногам этого Эдипова камня!

Так что я хотела записать? Что ускользает в немую бесконечность, и кто-нибудь другой, может быть, через сто лет запишет за меня ускользнувшее.
Очнулась. Отчего?

Какая-то мутная песня назойливо качалась в темноте ночи переломанным гигантским прутом: "ай-йу, ай-юу"…
 
Да, это были, наверное, битлз, потому что меня вскинуло от острого желания немедленно выключить этот вой, освободить от него ночь и выспаться в тишине.
Умирает Мишина мама.

Он уже примучался, примирился.
Вчера соборовали…
Ей 91, она давно ничего не воспринимает После смерти внучки ушла в какое-то тихое далеко, перестав думать о здешнем.
Соборовали.

Миша спокоен. Господи, каким же сильным надо быть, чтобы быть так, хотя бы внешне – в речи, в готовности помочь чужой беде, в лютом, многолетнем терпении ухаживать, кормить с ложечки, – каким сильным!

Они все такие. Сильные. Такая фамилия.

Говорят, сильные не гнутся. Но некоторые ломаются. Только не эти.
Я сломалась. Я не считаю больше времени, мне всё равно. У меня отнимут наше родовое гнездо – аэродром 4-х поколений, который мы так нехотя покупали, потому что накануне я сказала тебе, когда мы ранним утром прогуливались по Набережной Фонтанки:
– Не дай, Бог, жить в этом доме!
– Почему? – тихо спросил ты.
– Не знаю, – сказала я, поймала в небе стаю чаек и ушла с ними.
А потом в нашем доме появились люди со сломанной постоянной ложью психикой, и объявили, что забирают его.
– Здесь будет гостиница "Росси", сказали нам. – Так решили хозяева.
– А вы кто?
– А мы – риэлторы.

Мы кричали, что они не имеют права, что мы – собственники, мы покупали в этом доме квартиры для того, чтобы жить в них.
Мы стояли, как Брестская крепость в 41-м. И так же кончили.
 
Миша нечеловечески спокоен. Я ничего на спрашиваю о папе. Боюсь.
Мне страшно. Потому что Люди уходят, как листья с деревьев под норд-остом.
Вчера на Набережной какой-то дикий лихач сбил большого красивого пса.
Им, бесбашенным от крови Афгана, Чечни и прочего, сыпанули, как слепым курам, горсткой под лапы два пристрастия – футбол и автомобили. Так их добили.
Это была страшная война. И последняя. Она оставила в бывших людях пустые черепные коробки. В них звонким горохом трещит ненависть ко всему, что "не свой". Лютая нечеловеческая ненависть.

Их нельзя было возвращать. Всех – на выселки. В Восточную Сибирь. Рубежи охранять. И осваивать.

…Как страшно кричала та собака от боли, как долго висел над Фонтанкой её голос!
Да, это была последняя война, в которой погибли люди.

Монстры захватили планету. Монстры.
С одним из них я воюю. Сергей Гуляев его кличка. Я, человеческая женщина, воюю с Гуттаперчатым Монстром. С тупым гуттаперчевым Монстром.
Вы не знаете, что это такое? Слава Богу!

3:29. Утро. Пора варить кофе.
У меня осталось еще 6 утр.

P.S. Почему-то наше семейное гнездо, которое хочет отобрать Монстр, назвали "приватизированным". Ты не знаешь, почему?

Санкт-Петербург