Ещё одно значение слова победобесие

    Лично для меня слово «победобесие» не может относиться исключительно к какой-то конкретной победе в какой-то конкретной войне – оно означает явление, существовавшее всю историю человечества. И оно может иметь отношение к победе в любой войне, и даже к войне, не закончившейся победой. Почему так – объясню в этой статье.
    Начнём с того, что есть два вида людей. Для одних истина – это нечто существующее независимо от того, кто как это воспринимает и что про это думает. Для других это просто фанатичная вера в то, что таковой объявляется, со всеми вытекающими из этого манерами.
    Там, где для искателя истины её доказательство – это приведение таких доводов, на которые конструктивного возразить нечего, для фанатика – это согласие с ними целевой аудитории, и не важно, какими методами убеждения это достигается. И если первый приведёт в защиту своей позиции неопровержимые доводы, а с ним кто-то необоснованно, но из принципа не согласиться, то для него это ничего не будет значить: есть объективная реальность, и в этой реальности есть его доводы, на которые нечего возразить, а то, что там у кого-то в голове, это проблемы его головы. У второго подход другой: никакой отдельной от голов реальности как бы нет, и самая главная реальность – это то, что у него в голове. И эту «реальность» нужно как-то распространить в другие головы. Поэтому самым главным для него является согласие оппонента.
    Если человек идёт путём фанатизма, это не означает, что он всегда неправ – его подход к пониманию истины с объективным положением вещей может случайно и совпасть, но чаще не совпадает. Ибо не имеющими объективных критериев легче манипулировать, а свято место пусто не бывает, и где есть желающие слепо верить, всегда найдутся желающие этим попользоваться. Поэтому, если совпадёт, ему повезёт, и всё пройдёт относительно гладко, но, если не совпадёт, начнутся определённые проблемы.   
    Если позиция фанатика совпадёт с истиной, то в её защиту будут серьёзные доводы (не им, конечно, а более серьёзными сторонниками, а он просто будет кивать головой и аккомпанировать в своём репертуаре). Но если она не совпадёт, то доводов не будет, или будут такие, которые держатся до первой серьёзной критики, и это будет проблемой, с которой надо будет что-то делать.
    Выход фанатик обычно находит в таком понимании дела, что доказательства, которые от него требуют, в общем-то и не нужны (других вариантов не остаётся), а достаточно просто уверенности в своей правоте (которая должна быть такая, что доводы оппонентов даже и слушать не хочется), ощущения своей правоты (которую словами не объяснить, но которая ощущается так, что выступает отдельным аргументом), и уверенности в том, что любые приведённые оппонентом доводы – ложь, даже если них нечего возразить (если нечего возразить, разоблачения есть, просто хитрый враг сплёл свою ложь так, что их сразу не найти).
    Когда фанатик аргументирует, он оперирует не последовательностью мысли, а апломбом, внушением, рекламированием, и тому подобными приёмами зарядить целевую аудиторию теми импульсами, которые движут им самим. Вместо доказательств у него ссылка на авторитетность его пропагандистов, оглядка на поддержку большинства, и приведение документов (бумаг, написанных его единомышленниками, правдивость которых требуется принимать без доказательства). И спор для фанатика есть противостояние не только убеждений, но и война форматов, в которых должно устанавливаться понимание, в которой пытается вытеснить формат противника, установить свой, а потом по его правилам победить. И если это на оппонента всё это не действует, на языке фанатика это называется «Таким, как ты, бесполезно объяснять, потому, вы ничего не хотите понимать!».
    Допустим, существует у кого-то позиция «Когда вы на нас нападаете, вы не правы, потому, что, кто нападает, плохой, а когда мы на вас нападаем, мы правы, потому, что здесь это не считается…», и на вопрос: «А почему так, а не наоборот?», ответ: «А потому, что мы уверены, что у нас есть оправдания, а у вас нет…». И если на вопрос: «А почему мы не можем быть уверены наоборот?», ответ «А потому, что это надо понимать, а кто не понимает, тот дебил, и с ним не о чем говорить…», то понятное дело, что конструктивными доводами тут ничего не докажешь. Ни противнику, который с другой стороны с аналогичной позицией прёт в обратную сторону, ни кому-либо другому, кто с третейской стороны попробует беспристрастно во всём разобраться. А вот фанатизмом докажешь (себе – в своей голове, после чего по своим правилам запишешь себе победу в споре). Поэтому закономерно получается, что адекватная позиция набирает вокруг себя честных исследователей, а неадекватная собирает фанатиков.
    Если вопрос касается серьёзной политики, то фанатик может иметь определённое количество аргументов разного уровня убедительности (будет искать, пока не найдёт, или ему помогут те, кто его направляют). Строятся они по принципу: есть вопросы, которые вызывают беспокойство – ищем им объяснения до тех пор, пока не найдём что-то нас устраивающее. А если нас всё и так устраивает и вопросов мы не видим – сидим спокойно и ничего не ищем. Что будет, если то, что нас устраивает, не устроит оппонента, и он найдёт такие вопросы, которые мы не нашли – этот вопрос традиционно не разбирается. Это противоречит установке фанатика всегда копать только в направлении подтверждений своей позиции, и никогда против. Поэтому и разговор он всегда ведёт с позиции «Если я не увидел в твоих словах смысла, значит. его нет» (или если увидел такой-то, значит, только такой). И он не будет спрашивать, правильно ли он понял, что всё так, как дано понимать ему – он сразу переходит к предъявлениям. Но как только он сталкивается с оппонентом соответствующего уровня, который копал в том направлении, каком фанатик не копал, и нашёл то, что фанатик не искал, диалог пойдёт не так, как фанатик хотел, а так, как пойдёт. И тогда фанатик вывалит свои доводы, несостоятельность которых будет один за другим ему доказана, и останется со своей голой уверенностью, которая требует признания без доказательств. И когда он этого не получит, из него вырвется всё то, что копилось и сдерживалась весь разговор, в котором оппонент «ничего не хотел понимать».
    Со стороны срыв фанатика будет выглядеть, как изначально вполне конструктивный диалог, который определённое время идёт вполне спокойным тоном, а потом вдруг, ни с того ни с сего, человек бешено кидается на оппонента с пеной изо рта. Верующий про такое бы сказал, что в человеке сидит бес, а неверующий, что человека просто «зомбировали». Но на самом деле совсем не обязательно, чтобы кто-то в него засел, или кто-то его «зомбировал», а человек сам просто может довести себя до такого состояния.
    Проблема фанатика идёт от того, что как бы он не побеждал в своей голове, в реальности всё будет по-другому. И все его методы способны оказать воздействие только на податливых, несообразительных или предрасположенных пойти по такому же пути. Но на адекватных и принципиальных они действовать не будут, и чем сильнее будет нажим, тем решительнее будет отпор. Но поскольку правым фанатик всегда считает себя, то виноватым у него получается другой. А соответственно, не желающий с ним соглашаться у него виноват в том, что тупой / вредный / продажный и т.п.., и помноженные на инерцию всей его фанатичной натуры, его претензии к оппоненту выливаются в ненависть, которая требует мщения. А поскольку заставить оппонента молчать при таком раскладе никак, кроме как репрессивными мерами, фанатик склонен находить этому оправдание. Поэтому фанатики всегда оправдывают диктаторские режимы, запрещающие говорить людям неугодные им вещи.
    От насилия диктатуры над инакомыслием фанатик получает удовлетворение, в котором сочетаются и охотничий инстинкт, и жажда мщения, и его вера в справедливость. А в случае отсутствия возможности навязать свой диктат фанатик начинает беситься, и использовать все имеющиеся в его распоряжении способы затыкания оппонента. Поэтому ему надо  обхамить оппонента, забанить, и удалить его комментарии (после того, как высказал ему всё, что считает нужным, разумеется). Причём, если ему привели доводы, на которые ему ответить нечего, ему надо подтереть на своей странице то, на что нечего возразить, а то, на что есть, оставить всем на обозрение.
    Психология фанатика «Есть возражения – есть сомнения в правоте, убрали возражения – пропали сомнения». Что в конечном итоге приводит к принципу «Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы». Отсюда и специфическое отношение у фанатиков к пониманию любых побед.
    Если в силу обстоятельств порядочному и адекватному человеку случится силой навязать свой порядок оппоненту, который с ним соглашаться иначе никак не хочет, а решить вопрос нужно будет обязательно, то он не будет радоваться такой победе. Потому, что, такая победа будет для него неправильной и не полноценной, ибо она не показывает, что на самом деле прав именно он. Но если аналогичным образом случиться победить фанатику, то для него такая победа будет самой желанной, сверх которой ему ничего больше и не нужно, потому, что в ней есть всё, что ему от жизни надо: поле боя за ним, противник молчит, и его принципам ничто больше не мешает.
    Празднование любой победы у фанатика тоже будет отличаться от празднования адекватного человека. Адекватный человек будет рассуждать «Есть наша правда и есть наша победа. И победа только в день победы, а правда наша всегда. И даже если бы мы не победили, она всё равно бы была. Потому, что она существует в виде закономерности, по которой на вопросы противника у нас есть ответы, на наши вопросы у него нет ответов. И эту закономерность из реальности не подотрёшь. А потому победе мы радуемся в определённый день, а правде всегда». Но у фанатика таких рассуждений быть не может. У него нет никакой закономерности в реальности, а есть только «Вот она наша победа, и вот она наша правда, и победа – это единственный способ заставить несогласных считаться с оной. И если бы не было бы нашей победы, то и не было бы нашей правды, а потому мы радуемся ей так, чтобы отыграться за то, что её могло бы и не быть. И когда мы этому радуемся, то радуемся всей натурой в силу всей своих способностей проявления чувств…». И вот он выпячивает свою беспардонность, и давай гудеть всеми своими эмоциями. И от том, как это может выглядеть со стороны, ему безразлично или непонятно, и эту непонятливость ему тоже надо выпятить.
    Есть в психологии фанатика и ещё один момент в отношении побед – ему обязательно победу надо иметь, независимо то того, как там было на самом деле. И если таковая есть – хорошо, а если нет, её надо нарисовать, а если неизвестно ещё, кто победил (непонятно, мнения расходятся, и противники кричат, что победили они), то ему обязательно надо доказать, что победила именно его сторона. И он готов вцепиться в глотку тому, кто будет это оспаривать и будет в свою очередь напрягать все силы, чтобы перекричать его, и обязательно требовать о режима принудительно запрещать оспаривать его позицию по этому вопросу. Потому, что будет победа – будет его «всё», а нет победы, не будет ничего, и потому ему так важно не только победить, но и не оставить у всех сомнений в этом вопросе.
    Исторический пример: во время корейской войны стороны перепирали-теснили друг друга туда-сюда, линию фронта много двигали раз в обе стороны, но в конечном итоге она осталась примерно там же, где и была. Однако кое-кому очень важно считать, что они именно победили.
    Возникает вопрос: от этого что, история переиграется? Люди переродятся? Граница подвинется? Нет, просто считаться победителями очень нужно. И война прошла, прошло время, уже люди успели родиться, прожить и умереть даже некоторые от старости, а всё равно кому-то нужно помахать кулаками после драки. Ибо так устроена психология людей, несущих в себе элементы фанатизма.
    И такие люди есть в каждой нации, и в каждой эпохе. И в этом мире есть войны и есть победы, и есть важность поиска правды, и бывает важность доказательства победы, но есть желание доказывать победу независимо от всего остального. И когда споры о какой-то победе превращаются в отдельную войну, в которой главное не правда, а победа, вот там и начинается победобесие.