Нетрадиционные методы лечения

 Самый большой кошмар участкового врача – прийти на «ёлочки», дорожку к дому, усыпанную еловым лапником.
 
 По древнеславянским понятиям душа усопшего, до его похорон, находится на земле рядом со своим телом, дома или в месте, которое было особенно дорого при жизни. Считалось, что душа ничего не видит вокруг, кроме цветов. И чтобы она не заблудилась, у дома умершего клали цветы и венки из них, а чтобы создать ей ориентир к кладбищу, путь до него также устилали цветами. В нашем климате цветы заменили лапником, который доступен круглогодично.
 
 Как правило, этот визит на дом врач назначает сам – актив к тяжёлому больному, ещё не определившемуся со своим дальнейшим пребыванием на грешной земле. Фактически врачу прогноз уже ясен, дело – только во времени.

 В восьмидесятые годы ещё не было принято информирование врачом пациента и, зачастую, его близких людей, о состоянии здоровья больного и прогнозе жизни. Для адаптации родственников к исходу и, в какой-то мере, для их моральной поддержки, участковый врач сам назначал себе активное посещение больного на следующий после визита день. О чём, уходя, и уведомлял членов семьи.
 
 На втором году работы участковым терапевтом поступил вызов на улицу Репина. Этот особняк я ранее не посещала и была приятно удивлена ухоженным, хорошо обустроенным подворьем. Встретила меня пожилая, опрятно и скромно, сообразно ситуации, одетая женщина. В доме – идеальная чистота и множество изделий ручной работы: самотканые половики, вязаные салфетки и яркие вышитые рушники.
 
Хозяйка говорила с явным польским акцентом и у меня сразу же возникла ассоциация – пани. С плохо скрываемой тревогой сказала:

— Занедужау мой гаспадар. Яшчэ пазавчора працавау у агародзе, а сёння з ложка не падымаецца. (Заболел мой хозяин. Ещё позавчера работал в огороде, а сегодня с кровати не поднимается – перевод с белорусского языка – автора.)
 
 «Гаспадар», благообразный девяностолетний старик, был старше жены на лет двадцать-двадцать пять. Лёжа в постели, не проявлял интереса к происходящему. После осмотра стал ясен прогноз; современные медицинские статистики обозначили бы причину приближающейся смерти – старость.

Пани с надеждой смотрела на меня. Не найдя слов для её утешения, я обратилась к больному:

 – Наверное, жена после тяжёлых полевых работ не предложила Вам боевые «сто грамм»?

— Нет, не предложила. А, что, можно?
— Нужно, только хороший коньяк по двадцать пять-тридцать граммов три раза в день.

 «Гаспадар», ободрённый нестандартным советом врача, слабо улыбнулся. В прихожей я объяснила жене, что надо быть готовой к любому исходу.
 
— А коньяк мужу не повредит? – уточнила она.
 
Несколько отступив от принципов медицинской этики, ответила:
 
— Уже – не повредит.

 Вызов на дом пришёлся на пятницу. По канонам медицинской корпорации на субботу и воскресенье активные визиты дежурному врачу не назначались. Прощаясь с хозяйкой, сказала, что в понедельник я их непременно навещу.

 Справиться о состоянии здоровья больного по телефону в выходные дни не представлялось возможным из-за низкой обеспеченности населения стационарными телефонами: порядка двадцати-двадцати пяти абонентов на сто человек.
 
За достоверность этой цифры я не ручаюсь, взяла её из «недр» своей памяти. В нашей семье телефон появился только после моего назначения на должность заместителя главного врача городской больницы.

 В понедельник, придя на работу, просмотрела журнал учёта выдачи справок о смерти – нет искомой фамилии. Приехала по известному адресу – нет елового лапника. При входе в дом – потрясающий аромат пирогов; в спальне – сидящий в постели, улыбающийся, «гаспадар». И, не менее счастливая жена:
 
— Доктор, видите, Ваше лечение – помогло!

 После осмотра больному были назначены общеукрепляющие препараты и витамины в инъекциях (к ним у населения больше доверия). Спустя неделю долгожитель уже потихоньку копошился по хозяйству; после тех событий прожил почти два года.
 
 Что же касается национальности женщины, то я правильно её определила. Во время освобождения Польши от фашистов советский воин познакомился с молодой замужней полькой, матерью двоих малолетних детей.
 
Возникнувшее между ними чувство было так велико, что молодая пани оставила мужа, собрала ребятишек и уехала с любимым в разрушенную Белоруссию. Поженились, построили дом в Барановичах, вырастили и выучили двоих детей – совместных Бог не дал. По окончании учёбы взрослые дети разъехались по городам и весям: их родители остались вдвоём.
 
 Все эти подробности я узнала от самой пани Терезы при моих, довольно частых, посещениях этой семьи. Откровенно рассказывая о своём решении оставить мужа-поляка, она ни разу не обозначила семейного положения своего избранника во время войны.
 
По самым приблизительным подсчётам, на момент их знакомства воину-освободителю было сорок-сорок пять лет – возраст давно и, «хронически женатых», мужчин. Пани Тереза в беседах деликатно обходила эту тему; такой же тактики придерживалась и я, незаметно наблюдая за их трепетными отношениями. Нашедшие друг друга во время военного лихолетья, они являлись половинками единого целого.
 
 После смерти «гаспадара» пани Тереза возвратилась в Польшу, где ранее обосновались её взрослые дети.

 Вот такая медицинско-житейская быль получилась.
 
 Спустя почти сорок лет от описываемых событий аналогичная история повторилась на моей малой родине – городском посёлке Телеханы.
 
Наши соседи, пожилая пара, Колончук Зиновий Николаевич и Таисия Александровна, были добрыми друзьями моих родителей; после их ухода из жизни – нашими старшими товарищами.
 
 Как и в описанном выше случае, были неразлучны и прекрасно дополняли друг друга.

Таисия Александровна длительно и тяжело болела; Зиновий Николаевич, ветеран Великой Отечественной войны, бережно ухаживал за супругой. Прожив вместе шестьдесят четыре года, называли друг друга уменьшительно-ласкательными именами.

 Во время наших с мужем приездов на родину я, предварительно уведомив соседей, посещала их с так называемым дружеским визитом. Беседовала, осматривала, давала рекомендации по лечению, питанию, двигательной активности. Причём всегда – по своей инициативе: эта интеллигентная семья не считала возможным нарушать мой долгожданный и короткий отдых-отпуск.
 
Таисию Александровну и Зиновия Николаевича постоянно навещали их взрослые дети, особенно часто – дочь Нина, неизменный участник наших детских «военизированных» игр в партизаны, разведку, пограничников, казаков-разбойников и т.п.
 
В родительском доме Нина сразу же принималась за работу: стирка, уборка, готовка, закатки-заготовки, огороды-грядки и т.д. Её загруженность домашними делами сводила общение двух закадычных в детстве подружек к коротким разговорам по телефону или при встречах.
 
 Солнечным летним утром Нина позвонила мне и, извинившись за беспокойство, попросила зайти к ним, пояснив:
 
— С мамой нехорошо.
 
Быстренько собравшись, пошла к соседям. Практически безучастная к происходящему, Таисия Александровна вяло, против обыкновения, отреагировала на мой приход.

 Позволив себя осмотреть, спросила у меня:
 
— Что, Неля, плохи мои дела?

 «Включив» актрису, я задумчиво ответила:
 
— Да, тётя Тася, не очень-то Вы меня сегодня порадовали. Есть небольшие проблемы, будем решать.
 
Повернувшись к дочери, поинтересовалась:
 
— А чем ты сегодня маму кормила? (Спасибо моему неплохому дару перевоплощения: у стажированного гипертоника, каким являлась Таисия Александровна, имевшая в момент осмотра артериальное давление семьдесят и сорок мм ртутного столба, вряд ли был аппетит).

— Ты что, какое «кормила»! Она даже от воды отказывается!

— Значит, не воду надо было предлагать!

— А что?

— Ты хочешь сказать, что в доме уважаемых людей нет хорошего коньяка? В доме заслуженного ветерана войны?

 Боковым зрением увидела, как скривилась абсолютно непьющая Таисия Александровна. А Зиновий Николаевич, наблюдавший мизансцену из соседней комнаты, немедленно откликнулся:

— Есть, конечно, есть!

 Я уточнила количество коньячных «звёздочек» и, получив ответ «пять», удовлетворённо кивнула головой:

 – Значит, будем лечить. Приготовь, Нина, чашечку хорошего чая. (Как истинный знаток, Таисия Александровна всегда пила чай без сахара). И не забудь про коньяк! Примерно две столовые ложки – в отдельную посуду.

 Во время этого разговора я, как будто, забыла о присутствии больной. Когда дочь принесла одно и другое, приступила к «лечению». Преодолев слабое сопротивление соседки, заставила залпом выпить коньяк, при этом приговаривая:

— Это, Таисия Александровна, лекарство, только лекарство!

 Запив «лекарство» несколькими глотками чая, пациентка розовела; в безразличных до этого глазах появился блеск. Началась вторая часть моего представления:

 – А что бы Вы хотели на обед, Таисия Александровна?

 Последовало долгое перечисление мною традиционных блюд белорусской кухни. Но это был уже не монолог, а диалог:
 
— Нет, этого я не хочу; нет, это Нина недавно готовила; нет, я не люблю драники…».

 Сошлись на картофельном пюре с селёдкой.

 Через тридцать минут я повторно измерила артериальное давление – сто пять и шестьдесят мм ртутного столба.
 
Результаты лечения меня вдохновили: я порекомендовала включить в обеденное меню ещё и половинку солёного огурца.

— Именно солёного, а не маринованного, – со знанием дела, добавила я.
 
 Дочь, разумеется, я обнадеживать не стала. Сказала, что дела очень плохи, и только господу Богу известно о времени ухода.
 
 Всю неделю я наблюдала Таисию Александровну. Когда на третий или четвёртый день она достойно ответила на мою медицинскую шутку, поняла – мы справились. После этого эпизода соседка прожила ещё около пяти лет.

Спустя два года после смерти жены Зиновий Николаевич отмечал свой девяностолетний юбилей. Собрались многочисленные родственники и друзья, к категории которых были отнесены и мы, соседи: семья Цыркуновых и моя семья.
В какой-то момент заговорили о Таисии Александровне. Вдруг Нина, кого-то оборвав на полуслове, сказала:

— А, помнишь, Нелли, как и чем ты маму спасла?
 
 И, не дав мне ответить, выпалила:

— Коньяком!

 Заметив интерес гостей, вкратце пересказала события семилетней давности.
 
 Уже придя из гостей, мы возвратились к обсуждению этого эпизода. Я посвятила моего свояка, профессора Цыркунова Владимира Максимовича, заслуженного деятеля науки Республики Беларусь, в ту давнюю, из ранней врачебной практики, историю, добавив при этом:

 – Согласись, довольно своеобразная методика лечения!

 – Нашла, чем удивить – ответил профессор – очень многие лекарственные средства готовятся на спирту. И неизвестно, что даёт хороший лечебный эффект – основное действующее вещество или вспомогательные добавки.
 
 Странно было это слышать из уст известного гепатолога и убеждённого сторонника здорового образа жизни. Заметив недоуменное выражение моего лица, Володя добавил:

— А как же твой любимый валокордин? Ты полагаешь, что ничтожное количество фенобарбитала и этилового эфира альфа-бромизовалериановой кислоты являются главными действующими веществами этого препарата? Я уверен, что преобладающий в составе валокордина этиловый спирт также вносит свою лепту в, ожидаемый от приёма препарата, эффект.
 
И продолжил мини-лекцию:
 
— Строго говоря, действие малых доз алкоголя на организм человека, на все системы жизнедеятельности детально не изучалось. Частично этой проблемой в конце семидесятых годов прошлого века занимался крёстный отец доказательной медицины Арчи Кокрейн. С двумя коллегами он пытался установить зависимость разницы в уровнях смертности от болезней сердца в восемнадцати странах мира, включая США, Великобританию и Австралию. Но касалось это исследование только сердечно-сосудистой системы человека.

И вообще, это очень интересная тема для подготовки кандидатской или даже докторской диссертации. Может, займёшься детальным изучением этого вопроса? А я помогу тебе с оформлением документов!

 Предложение крупного учёного не нашло отклика в моей «ненаучной», практической душе. Только в долгосрочной памяти сохранилась убеждённость: алкоголь не всегда есть абсолютное зло.

 Несколько позже я узнала, что 12 февраля 1865 года Дмитрий Иванович Менделеев защитил диссертацию «О соединении спирта с водой», с которой связывают рецепт производства водки.

Так ли был неправ гениальный учёный в выборе темы диссертации?