Ковбои из колхоза имени Ленина

         
                Как всё начиналось…
Эта история случилась давно, а вот почему я вдруг решил её рассказать сейчас, сам не пойму. Наверное, подтолкнул меня к этому мой внук, который однажды после просмотра американского вестерна  сказал мне
– Слушай, дед! Ковбои это ведь пастухи? Вот ты почти всю жизнь в деревне прожил, скажи, почему про американских ковбоев столько фильмов снято, а о наших пастухах только Весёлые ребята,  Свинарка и пастух? И совсем не круто.
– Не круто, это ты правильно сказал. Но жизнь у нас тогда в деревне была такая, что эти самые американцы удивлялись, как мы выживаем. Круче не бывает.
Американское кино, ты уже должен это понимать, кино коммерческое, зрелищное, для ума и сердца оно ничего не даёт. Вот ты сам смеялся, когда голливудскую красавицу с распущенными волосами по пыли лошадь с километр тащила. А она встала с земли – волосы блестят, промытые шампунем, вся духами благоухает, накрахмаленные юбки шуршат, и падает на руки красавцу ковбою, увешанному револьверами.
Я  думаю, что настоящим их ковбоям, как и нашим пастухам, не до стрельбы, работа эта тяжёлая.
Вот так мы поговорили с ним, и стал я вспоминать свою молодость. Как жил и работал в колхозе, как встретил свою будущую жену. И вдруг понял, что из этих воспоминаний складывается самый настоящий русский вестерн.

              Догнать и перегнать Америку по мясу!!!
Такой лозунг висел в правлении нашего колхоза имени Ленина. С большого  листа  лощёной бумаги  улыбался Никита Сергеевич Хрущёв, вытянув вперёд руку, наверное, показывая в сторону Америки.
Директиву Генерального секретаря в Красноярском крае поддержали все дружно и единогласно. Всем колхозам были разосланы указания, сколько тонн живого веса они должны были пригнать на красноярские мясокомбинаты.
Наш колхоз только начал подниматься с колен после страшной войны и сибирского голода. Колхозникам, державшим в личном хозяйстве  по три четыре коровы, приказано было оставить только  одну на семью, остальных пустить « под нож» – надо было догонять Америку.
И вот наш небольшой колхоз собрал стадо в сотню голов, сюда вошли бычки и нетели, а также несколько коров колхозников из тех, что оказались лишними в личном хозяйстве.
Перегонять стадо до Красноярска  направили меня как холостого парня и колхозного пастуха Степана. Старшим у нас был представитель мясокомбината Тарас. С нами отправили поваром Васюту, жену колхозного кузнеца Тимофея.
Она ехала за стадом  на телеге, над которой Тимофей смастерил полог наподобие цыганской кибитки. Васюта должна была не только  готовить для пастухов, но и доить коров, что были в стаде. Хозяйки этих коров со слезами умоляли  Васюту не обижать их кормилицу и рассказывали ей, что и как любит та при дойке.
– Что вы кудахчите. Всё одно через месяц ваша корова станет колбасой – говорил им Тарас.
– Куда тебе понять городскому – то, отвечали  бабы, вытирая слёзы.
Нам предстояло проделать путь до Красноярска в триста километров, проходя в день по десять из них. За этот же день стадо успевало кормиться и отдыхать, пережёвывая жвачку. Таким образом, мы должны были за месяц добраться до мясокомбината.
Через два дня в районе к нам должны были присоединиться татары со своим стадом из пятьдесят голов.  А пока я расскажу о каждом из нашей компании, включая лошадей и собаку.
       
Что такое трудодни и чем выгоден живой вес?

Я в июне демобилизовался из армии и два месяца болтался в деревне без работы. Без работы не значит, что ничего не делал. В деревне в те времена не знали такого слова, отдых. Я успел за это время  срубить новую баню, хлев для коровы, заменил всю городьбу.
Мой отец отстоял всё же вторую корову, записав её на меня, уверяя уполномоченных, что к осени оженит меня и отделит.
И вот на август я получил наряд на работу в колхозе, перегонять стадо на мясокомбинат.  О работе меня пришёл предупредить заранее самый уважаемый человек в деревне Вася Косопузый.
Он числился в правлении колхоза счетоводом и был должностью постоянной. Каждый год меняли председателей, а Вася Косопузый как сидел за своим столом, так и оставался сидеть.
Косопузым его прозвали за  живот. В те времена в деревне не было пузатых. Все мужики и бабы были стройными, поджарыми. Если человек имел живот, значит из начальства. Таких людей уважали. Моя бабка, царствие ей небесное, говорила
– Если человек за день постоянно кланяется земле, то животу расти не будет возможности.
Немного отвлёкся я. Так вот наш счетовод, сидя у нас в доме за столом, объяснял отцу
–За месяц твой сын заработает сто трудодней. Из них  пятьдесят высчитаем  за питание. Кормить пастухов Васюта будет хорошо, мясо на каждый день, молока хоть залейся, хлеб, мёд, яйца.
Останется пятьдесят трудодней, сам знаешь, столько у нас один  кузнец Тимофей за месяц вырабатывает. Так он специалист. На трудодень у нас в этом году хороший прирост ожидается.
Но самое главное он получит, когда сдадут стадо мясокомбинату. За месяц бычки и коровы прибавят в весе и этот привес заработок пастухов. Может получиться хорошая сумма, которую им выплатит  мясокомбинат чистыми деньгами.
Ты я слышал, хочешь сына женить, вот деньги как раз впору придутся. Так пусть подбирает себе ковбой коня и готовится в дорогу.
Я должен раскрыть небольшую тайну перед читателем, ведь не все знают, что такое трудодень.
С неба звёздочка упала
Бригадиру на ремень,
Не пойду я на работу
Запиши мне трудодень…
– такую частушку  пели девушки тогда на вечёрках. Трудодень,  или насмешливо «палка», это колхозная валюта или так сказать  «УЕ» старого образца. Выход на работу, отсюда палка или черта мелом на доске в правлении.
Эквивалента стоимости трудодень не имеет, за одну и ту же работу можно получить один, а можно и пять трудодней.
Утешала колхозников в те времена, наверное, притча Иисуса о работнике, где хозяин одинаково платил за целый день и за полдня.
Но вот когда эти колхозники выходили на пенсию, и им государство платило  по десять рублей, забыв, что эти люди отдали ему всё в самые тяжёлые годы. И вместо того, чтобы поклониться им в ноги за своё спасение, за то, что они спасли от голода страну, им назначили пенсию в десять рублей.
Вот что такое трудодень.
Дядька Степан, колхозный пастух, ровесник моего отца, они вместе были призваны в 44м на войну, был самым опытным пастухом в нашей компании. Он знал, когда нужно поднимать стадо и по какой траве  гнать его в определённое время дня.
Он отличный наездник и в дорогу выбрал самого быстрого колхозного скакуна Воронка. Воронок не был приучен к пастушьей работе и первые дни дядька Степан лихо скакал на нём, кружа стадо, под  удары длинного бича, напоминавшие выстрел.
Моя белая кобылка Зойка, очень спокойная и рассудительная лошадь, она наперёд меня знала, куда нужно идти и с какого бока обходить стадо. У Тараса конь по кличке Чалый норовистый и своенравный.
Но самым хитрым конем, бесспорно, был Васютин мерин Мойша. Он мог медленно тащить телегу,  переставляя ноги  и никто не подозревал, что он спит.
У Васюты с Тимофеем  не было детей, хотя они уже прожили пять лет. Васюта была под стать Тимофею, крепкая с сильными руками, зараз брала на вилы полкопны и несла к зароду.
Любители пощупать чужую бабёнку, обходили её стороной, однажды она одному закатила такую затрещину, что он покатился от неё по земле.
Вот её и отправило правление с пастухами, наказав вершить суд если кто - то напьётся. Вместе с продуктами у неё в повозке было несколько бутылок водки для непредвиденных случаев. За ней увязался чёрный пёс Туман, как потом оказалось очень хороший сторож.
Тарас жил в городе один, жена от него ушла к другому. Работал он на мясокомбинате. Любил ездить в командировки, поэтому его часто и отправляли.
                Татары.
Первая ночёвка у нас была километров пятнадцать от деревни. Степан, как только стадо улеглось, ускакал домой, пошутив, что нагрянет к жене ночью как любовник.
Васюта с Тарасом  долго потом ещё шутили у костра по этому поводу, а мне, наверное, под впечатлением этих разговоров приснился чудесный сон.
Еду я в этом сне на своей лошадке Зойке через поля и луга, заросшие красивейшими цветами. Знаю, что еду я искать свою будущую княгинюшку.
Зойка сама знает, куда надо сворачивать, привезла меня она к озеру лесному, тому самому, где Алёнушка сидит.
Смотрю, а это не Алёнушка, а какая-то совсем другая девушка и тоже очень грустная. Посмотрела она на меня и говорит
–Любимый, что же ты так долго меня ищешь?
Собрался я только ей пожаловаться, что некогда было, баню и стайку, мол, ставил – как залаял Туман.
К костру подъехал дядька Степан и весело заорал
– Эй вы, сонные тетери, солнце вам стучится в двери…
– Хватит орать, встаём уже –  проворчала Васюта, откидывая полог своей кибитки.
Я лихорадочно пытался собрать в голове разбитый лаем сон, чтобы рассмотреть лицо, приснившейся мне моей суженой, но было уже поздно.
 К вечеру мы пригнали стадо к большому селу, районному центру.  Расположились на лугу у небольшой речушки. На другом конце луга нас уже ждали татары со своими телятами.
Один из них подскакал к нам
– Привет! Меня Рашид зовут, мы вас уже четыре часа ждём. Что, будем соединять?
– Нет, подождём, когда начнут ложиться, а иначе они друг друга бодать  будут, поранят ещё, у нас рогатых много. А ночь вместе  отлежат, запахом перемешаются, одним стадом станут. А пока Тарас пусть ваших пересчитает – сказал дядька Степан.
– Боишься, что обманем, да честнее татарина человека нет!
– Вот потому и пересчитать нужно.
Спустя три часа, соединив оба стада в одно, сидели у костра, пили чай, знакомились, шутили.
Второго татарина звали Рамиль, и он на русском говорил так, что иной раз и понять было невозможно.
– Рашид фронта ходил, русский много говорил, а мой русский плохо знает.
– Вот с нашими  быками и коровами на русском поговоришь месяц, научишься. Учти, они только русский язык понимают.
– А наши бычки только  татарский – сказал Рашид – чтобы к себе их позвать, надо кричать «киль манда, киль манда», это значит иди сюда.
– А если надо крикнуть «иди отсюда», как тогда? – спросил я.
– От манды киль, кричи – сказал дядька Степан и все расхохотались.
– Опять этот Кузькин мать идёт сказал Рамиль.
К нам подошла старая согбённая как буква «С» женщина с клюкой.
– Добрый вам день и путь! – сказала она, поклонившись всем.
– И тебе доброго здоровья – ответила за всех Васюта.
– Фамилия моя Кузькина, я из Кирикова – начала она не спеша рассказывать, присев рядом с Васютой на обрезок бревна.
– В деревне нашей осталось пять домов всего. Одни старики, да вот ещё я с внучкой, она немного поотстала, после подойдёт. Женихов у нас нет, и к нам никто в деревню не заглядывает. Я уже старая, а так хочется спокойно умереть, зная, что моя Дарьюшка замужем и детки у неё будут.
– А где мать то её? Спросила Васюта.
– А Бог её знает. Как родила, мне ребёнка оставила и исчезла совсем и слыхом не слыхано.
– Бывает – сказал Тарас – а от нас чего тебе надобно?
– Так вот не возьмёте ли её с собой до города? Тёлочка с ней, всё её приданое, пусть сдаст её на мясо, а на деньги те в городе устроится жить, может там и жениха себе найдёт.
– Женихов в городе полно, да вот не все хотят жениться, всё норовят так проскочить, чтобы обузу на себя не брать – сказал Тарас.
– Так может ты, родимый, за ней по первости присмотришь. Девчонка она работящая не избалованная. Сирота ведь круглая.
– Присмотрит! Мы его за месяц уговорим, ты не переживай, бабушка, ещё и правнуков дождешься. Где твоя внучка? Зови – сказала Васюта.
– Дарьюшка! Поди сюда – позвала старуха девушку.
К костру вышла молодая, ладная, невысокого роста девушка. Одета она была очень бедно, и видно было, что очень этого стесняется. За ней просунула к костру голову тёлочка и ласково промычала, словно поздоровалась со всеми.
– Словно  Алёнушка со своей козой – подумал я, вспомнил свой сон и посмотрел в лицо девушки. Это была она!
– Так вот, Дарья, берём тебя с собой, будешь помогать мне, доить коров, приглядывать за стадом, на мясокомбинате сама сдам твою нетель. Как остальные? Возражений нет?
– Мой нет! Пусть этот Кузькин мать будет спокойная – сказал Рамиль, а все остальные засмеялись.

                Сватовство.
Через три дня мы пересекли границу соседнего  района. Общая работа  всех сделала терпимее друг к другу. Каждый хорошо знал свои обязанности,  и когда нужно было, помогал остальным.
Васюта с Дарьюшкой доили коров, молока было столько, что  по несколько вёдер  выпаивали слабым бычкам.
По вечерам у костра пастухи  рассказывали истории из своей жизни. Были смешные, а были и грустные. Иногда я замечал, как Дарьюшка исподволь  смотрит на меня, а заметив, что я поймал её взгляд, сразу же отводила свои глаза.
Сегодня с утра со стадом остались управляться Рамиль, я и Дарьюшка. Тарас, Степан и Рашид  ускакали вперёд к большой деревне Кемское, сватать за Тараса невесту.
В июне Тарас, прогоняя здесь стадо, познакомился  с местной вдовой Катериной, которая работала в колхозе дояркой. Он тогда сказал ей
– Катя, через  месяц жди сватов и попробуй только отказать мне, украду ночью и увезу.
–Зачем меня красть, я и так согласная – сказала тогда Катерина.
И вот сегодня с утра Тарас вырядился в новенький костюм, на котором звенело больше десятка  медалей и орденов, украсил своего Чалого разноцветными лентами
– Герой, настоящий герой! Да перед таким никакая девка не устоит – говорила Васюта, провожая бывших фронтовиков. Степан и Рашид, тоже украсили своих коней лентами, повязали через плечо расшитые рушники.
– Первый раз участвую в сватовстве – говорил Рашид.
– Ничего страшного, не ты женишься, пусть у тебя голова не болит. Мне уже третий раз выпадает сватать, ты главное шути больше, да улыбайся – учил его Степан.
Жених со сватами уехали, а мы стали готовить стадо к переходу. Сегодня я надеялся поговорить с Дарьюшкой наедине. День прошёл очень хорошо для меня. Мы прогнали стадо мимо Кемского и остановились на ночёвку на берегу красивой реки Кемь.
Солнце садилось за кромку леса на противоположном берегу реки. Его лучи скользили по блестящей поверхности воды, отражались  и ударяли золотом по нашему берегу, золотя небольшую рощицу, луг и бродивших по нему коров и телят  нашего стада.
Зойка щипала траву, бродя неподалёку, а я и Дарьюшка сидели у подножия  большой берёзы, любуясь золотым закатом.
Мы молчали, но в этом молчании и в этом закате было нечто такое, что говорило за нас и объединяло, наполняя наши сердца каким - то новым волнующим чувством.
А потом приехали Степан и Рашид. Они рассказали, что сватовство оказалось неудачным. Жених и невеста были согласны, но вот судьба выступила против их любви.
Катерина была колхозница и не имела паспорта. Выйти замуж за вольного человека она не могла. Если кто-то собирался на ней жениться, он должен был идти за ней в колхоз.
Этот подлый «крепостной» закон существовал почти до 1974 года. Разумеется, что победить любовь ему не удавалось, но, сколько исковерканных судеб он оставил.

Солнце давно село, наступила ночь. Вечер был очень грустный. Мужчины разбрелись кто куда. У костра, который сыпал искры в тёмное небо, сидели Васюта и Дарьюшка, они грустно тянули длинную песню.
На горе колхоз, под горой совхоз,
А мне миленький задавал вопрос.
Задавал вопрос, сам глядел в глаза,
Ты колхозница, тебя любить нельзя.
Ай-я-яй-яй-яй, ой-ей-ей-ей-ей.
Ты колхозница, тебя любить нельзя.

                Цыган.
С рассветом приехал Тарас. На холке своего Чалого он вёз Катерину, обнимая руками. Сзади седла был привязан узел.
– Вот принимайте меня со всем моим приданым. И дом со скотиной, и всё нажитое раздала соседям, оставила колхозу. Тарас сказал, какие наши годы, вся жизнь впереди, наживём новое – сказала Катерина.
– И правильно! Главное, что любите друг друга, а против любви ничто не устоит – ответила  Васюта.
После  завтрака, на котором она  всем налила по стопке «за молодых»  стала запрягать Мойшу.
 – Что-то он сегодня невесёлый – пожаловалась Тарасу.
– Она понял, что теперь ещё один баба везти нада будет, вот и грустная – сказал Рамиль.
–  В повозке одна я и еду. Дарьюшка постоянно пешком или вон на Зойке, а солдатик наш в повод ведёт. Нет, что-то не то с Мойшей.
В этот день прошли больше пятнадцати километров и остановились около  бывшей деревни, заросшей крапивой, борщевиком и осинками.
С вечера стал наползать туман. Вначале он стелился по самой земле тонким белым покрывалом, а после незаметно окутал всё вокруг. Стадо лежало где-то в этой серой непроглядываемой пелене.
Иногда только из неё раздавалось негромкое мычание  какой-нибудь коровы, вспомнившей свою хозяйку.
Степан стреножил Воронка, чтобы тот был неподалёку от костра на всякий случай.
К рассвету туман стал редеть и подниматься вверх, что предвещало жару. Уже стало проглядываться лежащее стадо, когда залаял Туман. Он лаял зло и в одну сторону.
– Может медведь? – предположил Тарас.
– Какой медведь, там наши кони – всполошился Степан.  Все мужики кинулись в туман к лошадям, вместе с ними и лающий пёс.
– Здесь он! Держи вора! – закричал Рашид.
Вскоре  они вернулись к костру, ведя с собой цыгана лет под сорок. Губа у него кровоточила, руки связаны ремнём за спиной.
– Это Степан приголубил – сказал Рашид – его Воронка хотел цыган увести, не повезло конокраду.
– Развяжите его, пусть кровь то утрёт, никуда он не убежит – сказала Васюта.
Цыгана развязали, тот рукавом рубахи размазал кровь по лицу. Катерина протянула ему тряпицу.
– Тебя как зовут? Ты чего это воровать полез?– спросила цыгана Васюта.
– Ферка – свободный значит.
– Теперь посадят тебя, сердешный. Поди жена, дети есть? – спросила  Катерина.
– Есть, конечно.
– Так чего тогда воруешь?
– Очень мне этот конь понравился. Как увидел я его в деревне, весь лентами украшенный, так сразу решил – украду!
– Ну и как, украл – сказал Степан.
– Не повезло. Жена у меня гадает, так предупреждала, да не послушал я. Уж очень конь красивый за сердце зацепил.
– Вот все вы такие. Жена никогда плохого не посоветует –вздохнула Васюта.
– Так что с ним делать будем, давайте решать. Нам его легче отпустить будет, чем с милицией связываться – сказал Тарас.
– Цыгане они все коней лечить умеют, пусть Мойшу посмотрит, вылечит тогда, и отпустим – сказала Васюта.
Цыгана отвели к мерину. Ферка ловко открыл ему пасть, вытянул язык, понюхал, потом заглянул под хвост, покачал головой, а про себя подумал
–  Конь совсем здоровый, сделаю вид, что лечу его, они меня отпустят, жену сюда позову, чтоб пешком потом не идти.
Обдумав это, он поставил диагноз
– Отравился травой. Лечить срочно надо, у меня в кибитке есть лекарство, можно съездить, мои здесь недалёко стоят. А сейчас нужно собрать  цветков  одного жёлтого цвета и заварить в ведре, потом выпоить коню.
Женщины разбрелись по полю, собирать цветочки. Ферка объяснил Рашиду где найти  табор, сказал, как зовут его жену и наказал, чтобы та ехала сюда.
Заварили головки цветов кипящей водой, остудили и выпоили коню, через некоторое время у того началась рвота. Тем временем приехала цыганская кибитка. Цыганка, управлявшая конями начала ругать Ферку, а тот не обращая на неё никакого внимания, достал из под сидения мешок, порылся в нём, вытащил мешочек с лекарством.
Растворив его в воде, он задрал морду лошади вверх, вылил лекарство ей в пасть и рукой поглаживая по пищеводу, проводил  к желудку.
–Через сутки будет здоров – сказал он Васюте.
Стадо давно уже скрылось с глаз, его сопровождали Тарас, Степан, Рашид и Рамиль, меня же оставили с женщинами. Васюта, сказав мне, чтобы я запрягал Зойку, стала собираться в дорогу.
Весь утренний удой она оставила цыганке для её детей. Привязав повод повеселевшего мерина к повозке и на прощание, наказав Ферке больше не воровать коней, тронула поводья.
Повозка с Васютой и Катериной медленно ехала вперёд. За ней бодро шагал отдохнувший мерин  Мойша. А позади всех шли мы с Дарьюшкой молодые и счастливые.

                Гроза.
Мы прогоняли стадо через Большемуртинский район. В те времена он славился для скотогонов тем, что по его территории прогон разрешался только с сопровождающим из местной милиции. Это было придумано с целью предотвращения воровства  скота. И не смотря на эти меры, крали больше всего именно в этом районе.
Сопровождающих  скотогоны насмешливо называли  «шерифами», и уважением они у них не пользовались.
Приехал и к нам такой сопровождающий. Тарас сказал, что  нужно будет терпеть его два дня, пока не пересечём границу района.
Это был парень старше  меня на два года, женатый и очень влюблённый в свою должность. В ладно подогнанной форме, щегольской фуражке и знаком власти, кобуре с пистолетом на поясе, он, конечно, пользовался успехом у женщин, потому обращался с ними очень снисходительно.
В первые часы своего пребывания у нас в лагере он успел получить отпор от Васюты, когда полез в её кибитку.
– Слышь, ты поганец! Если ещё раз замечу, что ты собрался рыться в моих вещах, сниму с тебя штаны и отстегаю крапивой. Свои привычки оставь для своего дома, а здесь ты в гостях.
В тот вечер все разошлись спать рано. Сидеть у костра и слушать рассказы «шерифа» о его подвигах никому не хотелось.
На второй день мы с ним подрались.
За время нашего «путешествия», я привык держать в поле зрения не только стадо, но и Дарьюшку. Я всегда знал, где она находится. У меня появилось чувство ответственности за неё, и я видел, ей нравится, что я оберегаю её.
В тот раз я потерял её из вида, но заметил, что там, где она была, ходит конь «шерифа».
Ударив Зойку каблуками и рванув поводья, заставил кобылу скакать туда во всю её прыть. Подскакав, увидел, что «шериф» пытается обнять  Дарьюшку, а та вырывается.
Соскочив с лошади, я врезал ему в скулу, «шериф» упал на землю, но быстро среагировал и кинулся на меня. Мы дрались молча, не замечая ничего вокруг, пока не услышали выстрел.
На нас хрипя, надвигался Воронок дядьки Степана, расталкивая  обеих грудью, в разные стороны, выстрелом же был хлопок пастушьего бича.
– Прекратить немедленно! Иначе бича испробуете оба. Вы напугали девчонку.
Мы разошлись в разные стороны к своим коням.
Тем временем стадо двигалось между перелесками и полями. Жара становилась невыносимой.
– Будет большая гроза – с уверенностью убеждал всех Рашид – нужно искать подходящее место для стоянки.
– Тут недалеко покосы, там есть вагончик для людей, а я успею до села добраться  – сказал «шериф» и ускакал.
Направив стадо в ту сторону, мы подгоняли его криками и бичами, а коровы, почуяв грозу, сами сбились в кучу и шагали вперёд, не останавливаясь, увлекая за собой телят.
Тёмные тучи затягивали небосвод, вот уже скрылось солнце, сразу стало прохладнее, и воздух посвежел. Где-то очень далеко предупреждающе громыхнуло.
Собрав стадо на покосах в небольшой низине около берёзового колка, смотрели, как быстро темнеет, а по этой темноте проскакивают сполохи приближающейся грозы.
Я отдал свой дождевик Дарьюшке, а Тарас отправил её к вагончику, помогать женщинам.
Налетел порыв ветра. Сразу стало холодно и запахло сыростью. Тучи стали ещё темнее. И вдруг по ним ослепительно белым светом проскочила молния. Темнота, наступившая после, показалась ещё чернее.
Откуда-то из чрева этой темноты стал нарастать приглушённый рокот грома. Не успел он затихнуть, как ещё более яркая, длинная и ослепляющая молния разорвала черноту небосвода.
Небольшая пауза и ужасный раскат грома ударил прямо над нашими головами, над стадом и замершими неподвижно берёзками.
Несколько молодых телят, испугавшихся грохота, кинулись в сторону. Наперерез им поскакали Степан и Рашид, направляя обратно в стадо.
И в это время упали первые тяжёлые капли воды.
Вновь молния, за ней удар грома и ливень сверху. Я моментально промок,  и тут подбежала Дарьюшка, она накинула на меня полу дождевика, мы прижались друг к другу и к берёзке.
Теперь гроза и ливень не так беспокоили нас. Мы согрелись, прижавшись телами, моя щека прижалась к Дарьюшкиной, и я губами искал её губы. Новый раскат грома и её губы оказались в моих.
Мы могли бы вечность сидеть вот так, прижавшись, друг к другу и никакая гроза не смущала  нас.
– Эй вы, голуби мокрые! Быстро в вагончик, здесь Катерина печку растопила – прокричал нам Тарас, и мы побежали  к вагончику.

          Как всё закончилось
Через пять суток наш перегон  закончился. К мясокомбинату мы успели в срок. Скота сдали без всякой волокиты и очереди.
Я удивился, что в стаде на несколько голов стало больше. На мои вопросы Рашид с Тарасом только посмеивались, а Степан сказал
– Да ты за своей любовью мог всё стадо растерять, хорошо, что рядом ещё пастухи были.
Привес живого веса был весьма ощутимый. Мы получили на каждого по две тысячи рублей новыми. Те, кто помнит деньги после «хрущёвского обмена» согласятся, это очень хорошая сумма. К примеру Дарьюшкина нетель обошлась в триста рублей, но пастухи решили добавить ей к этой сумме ещё двести за её работу.
Получив деньги, все отправились в город за покупками и подарками для близких.
Мы с Дарьюшкой решили пожениться. Я дозвонился  из города в деревню и предупредил родителей о своём решении привезти с собой невесту. Кажется, я их озадачил.
Васюта с Катериной  подобрали в магазинах  одежду для Дарьюшки и свадебное платье. Я купил себе новый костюм.
Рашид, Рамиль и Степан в тот же день выехали из города с лошадьми и повозкой обратно, а мы с Дарьюшкой и Васюта поехали на рейсовом автобусе.
Тот путь, что со стадом мы прошли за месяц, на автобусе по тракту проехали за четыре часа. И я, и Дарьюшка были очень взволнованы предстоящей встречей с моими родителями.
И только Васюта была спокойна и как всегда уверена в себе.
– Учти! Я буду посаженной матерью на вашей свадьбе у Дарьюшки, значит почти, что твоей тёщей. Попробуй только мне её обидеть!
Автобус остановился в  нашей деревне. От остановки был виден мой дом, у ворот стояли отец и мама.
– Что остановились? Идите! – сказала нам с Дарьюшкой  Васюта.
А потом была свадьба.