Сказание об Иле. Глава 25 Большое озеро

Большое озеро

Как-то незаметно набежали тучи, и благодать, царившая в природе, сошла на нет. Небо налилось свинцом, поднялся ветер, заморосил холодный дождь. Плывущие повернули к берегу.
— Ты устал? — забеспокоился Мастеровой.
Его голова то выглядывала где-то впереди, то скрывалась за волной. Роха пытался не отставать. Но то ли оттого, что уже прилично устал, то ли оттого, что неважно плавал, силы покидали его.
— Нам надо до того мыса! Сможешь? — прокричал Мастеровой.
— Постараюсь!
А между тем ветер еще больше усилился. Уставшие ноги тянули вниз. Холодные волны безжалостно окатывали лицо и хлестали по глазам.
— Сынок! — послышалось сквозь шум.
Только Роха попытался ответить, как волна ударила в лицо.
Рохе с трудом удалось сделать вздох. Едва открыв глаза, он увидел, что справа от него в воздухе застыла птица.
Ни злой ветер, ни противный дождь ей не были помехой. Для Рохи птица ; как огонек для заблудившегося.
Он подплыл поближе. И вдруг коснулся тверди...
— Дно! — мелькнула спасительная мысль.
Роха лихорадочно стал шарить ногами и снова пальцами зацепился за ил. Воспитанник мастерового попытался удержаться в таком положении, и это стоило ему немалого труда. Еще одна волна ; и его, подобно якорю на короткой цепи, сорвало с места. Роха в очередной раз наглотался воды, но не отступился от своего. Еще немного борьбы со стихией ; и человек уже стоял на цыпочках, но так как если бы на его шею была накинута петля. Роха как можно выше задрал голову, чтобы вода не затекала ему в горло, и в таком положении продолжил ощупывать зыбкую почву. Прошло совсем немного времени, когда он все-таки нашел спасительный путь.
Осторожно он побрел к берегу. Узкая полоска отмели тянулась до прибрежных скал. Как только волна отступила, Спасенный, вспомнив про таинственную птицу, обернулся, но ее уже не было видно.

Мастеровой лежал так, вроде бы он выброшенный приливной волной утопленник. Мгновение назад он, совершенно изможденный, рухнул лицом на влажный, усеянный мелкими ракушками песок. И со стороны могло бы показаться, что он вот-вот сольется с этой колючей россыпью в одно целое. Он готов. Хотя бы на чуть-чуть... Раствориться... Но одна мысль не давала ему покоя. Она заставила его подняться и поспешить назад к черному, набегающему волной потоку.
— Ро-ха! Ро-ха! Сыыын! Сынок!
Мастеровой несколько раз бросался в пучину, но та  выплевывала его назад.
Неизвестно, сколько бы продолжалось это, но вдруг там, у скал, Мастеровой заметил вымокшего человека.
— Роха, — узнал он сына.
Тот брел ему навстречу, обессиленный, но радостный.
— Я думал, потерял тебя! — чуть не рыдая, бросился ему навстречу Мастеровой.
— Все хорошо, отец. Меня спасла птица.
— Какая птица?
— Та, которую мы видели, когда прыгали с утеса.
Мастеровой пожал плечами, не понимая, о чем говорит Роха.
— Ну та, что открыла нам врата ведущие из подземелий Изгла.
— Я никого не видел. Я думал, это ты открыл их.
— Блеск ее крыльев слепил наши глаза, когда птица взмывала к солнцу, вспомни!...
— Не видел.
— Ну как же, отец? — недоумевал Спасенный.
Он еще пытался как то оживить память своего наставника, но, видя, что тот искренне отрицал присутствие чудной птицы, окончательно расстроился.
— Мы выбрались! Вот главное! — приободрил Роху Мастеровой. — Давай же укроемся пока, обсохнем! Впереди ночь! Будем надеяться, ненастье закончится к утру! — кричал он наперекор усилившемуся ветру.
На смену мгле, холоду и шуму пришли свет, тепло и тишина. Наступило утро. Надежды оправдались, стихия улеглась, и перед ними, во всем великолепии, предстало вновь Большое озеро. Роха потянулся и довольно зажмурил глаза. Желто-красное светило только что покинуло свой ночлег и теперь лениво поднималось по лазурно-бирюзовому небу.  Из-под пуховых одеял тумана, показались прибрежные скалы.
— А что это там? — указал Роха на величественную гору.
Белокаменные руины обрамляли ее вершину, как царственную голову венец.
— Это Мыс Дождя, ; пояснил Мастеровой.
— Тот самый?
— Да... Цель наша находится вон там. — Наставник указал в противоположную сторону. — И вообще, отсюда убраться надо бы поскорей. Жаль, не на чем поплыть, по воде оно сподручнее бы было.
— Есть на чем! — радостно заявил Роха. — Идем, я покажу!
И он привел Мастерового к тому месту, куда вчера вышел по косе.
— Гляди!
На берегу, облепленная ракушками, стояла старая лодка. Убедившись, что в ней нет дыр, за исключением щели, через которую едва сочилась влага, Мастеровой кивнул:
— Вполне пригодная.
Сладив пару весел, Мастеровой и Роха продолжили путь по Большой воде. И уже совсем скоро они были довольно далеко от мыса с его белоснежными руинами. Огибая скалы, сыны Иля приближались к цели своего похода.

Несколько раз у самой кромки воды они замечали врагов, и тогда им казалось, что за ними неминуемо начнется погоня. Но истемники лишь метали в них  камни с берега, а потом исчезали в прибрежных лесах. В другом месте беглецы стали свидетелями такой картины: истемники с яростью сражались меж собой. Они вроде бы никак не могли поделить добычу. И им не было дела до проплывающих мимо людей.
— Что происходит?— спросил Роха.
— Смута. Надеюсь, тому причина окаменевший Изгл.
Вот большой отряд истемников, и собаки с ними. Завидев лодку, звери стали метаться вдоль берега. Казалось, эти неугомонные твари, обезумевшие в своем желании настигнуть и растерзать сынов Иля, были готовы обзавестись рыбьими хвостами. Вот несколько из них бросились в воду. За ними ; пара, тройка безумцев из числа истемников. Схватившись за облезлые хвосты, они доверились собакам. Псы быстро отстали, часть их возвратилась назад, а те, что тащили за собой своих хозяев, утонули вместе с ними.
 
Вот и позади все напасти.
Прошел день, за ним другой, а поутру на третий день увидели путники высокий грот.
— Нам туда! — указал Мастеровой.
Перед сынами Иля открылся потрясающий вид: там, на высоте, по каменной арке сползали черные лианы. Подобно намокшим прядям, они стремились вниз, и тысячи прозрачных капель скатывались с них к Большой воде. Все было наполнено щебетанием птиц, шелестом листвы и трав и звонкою капелью.
Одинокие скалы. Одна, другая, третья… все в зелени они, в цветах. И вот еще одна скала, вся гладкая  слепила сынов Иля зеркальным блеском.
— Мы на месте, — благоговейно произнес наставник.
Как только лодка уткнулась носом в берег, Мастеровой тут же поднял руки и окунул их в гущу зелени, что нависала шапкой над водой. Еще немного, и в его руках оказался конец плетеной лестницы.
— Как доберусь до вершины, подам тебе сигнал. Я дерну за веревку, тогда и ты за мной.
Мастеровой исчез среди цветов, а Роха остался ждать. Прошло совсем немного времени, и вдруг концы лестницы запрыгали вверх и вниз. За них Роха тут же и ухватился.
Вот и вершина. Здесь очень высоко.
— Странно, что не видно моих людей... — недоумевал Мастеровой.
— Здесь были твои люди? ; удивился Роха
— Да, двое должны были ждать меня.
— Где же скрижали, отец? Стена пуста, на ней нет ничего, она как будто вычищена до блеска. Не видел я древних текстов; когда мы были внизу, надеялся на то, что все откроется мне сверху, но и тут ничего указывающего на присутствие скрижалей нет... Уж не ошибся ли ты, отец?
— Нет. Погоди немного.
Мастеровой стал осматривать другую сторону скалы. Здесь она некогда упиралась в гору. Теперь же отделена была пространством. Было видно, что потрудились там на славу и отделили камень от горы. И хотя Мастеровой молчал, но читалось по его лицу, что он недоволен. Наконец Мастеровой отвлекся от мрачных мыслей и, взглянув на солнце, произнес:
— А теперь смотри!
Когда же Роха встал с ним рядом на самый край и взглянул на воду, то обомлел. На чистой глади в отражении скалы узрел он письмена. Как будто поднявшиеся со дна, открылись они взору.  Мастеровой прочел:
- Не тревожь младенца того, что звездою на землю будет принесен. Того, что будет спать в колыбели царской. Не нарушай покоя, не буди его. Ибо не знаешь ты родителей его! Скатится из глаз невинных всего одна слеза ; и мир столкнется с вечной тьмой. Мрак накроет землю.
— Вот они... — уставившись на отражение, произнес Спасенный. — Отец, это они!   
 — Так, так, а вот и я! — вдруг услышали беглецы  за своей спиной.
— Каяна... — не поверил своим глазам Мастеровой.
— С возвращением тебя, — зло улыбнулась невесть откуда объявившаяся здесь его отравительница.
Ее лицо от края лба до ушей опоясывал синюшный шрам.
Довольная и наглая, она стояла на склоне горы, отделяемая расстоянием в один прыжок. Мастеровой хотел было его сделать, но тут из зарослей, что простирались за ее спиной, показались еще лица. Объявившихся было пятеро, в руках они сжимали ржавые багры. И были они по виду чем-то средним между истемниками и людьми.
— Где мои люди? Я так подозреваю, это твоих рук дело? ; спросил Мастеровой.
— Ну да... и моих выкормышей, — кивнула Каяна в сторону тех, что стояли с баграми. — Ты не представляешь, сколько разных героев я отправила на тот свет. Вот и твоих обвела вокруг пальца. А ты, надо же, вернулся... А что это за место? Не его ли ты имел в виду, когда рассказывал  сказки про тайные письмена? Мы перекопали все здесь, но ничего не нашли. Теперь вся надежда на тебя.
— О чем ты говоришь? ; Мастеровой сделал вид, что не понял.
— О скрижалях. Или думаешь, что ты один о них слышал? Да в нашем народе все еще помнят про старые легенды. А кто это с тобой? Пришлый из чужих краев, как вижу. ; И, приглядевшись к Рохиному лицу, задумалась. — Похож он на кого-то, а вот припомнить не могу.
В этот момент Мастеровой попятился назад, чтобы найти  возможный путь для отступления.
— Ну-ну... Ты прежде взгляни туда, — посоветовала Каяна.
Когда же снова сыны Иля посмотрели вниз, то увидели там большой, но уже не раз побывавший в переделках кораблик. Парусом ему служила потрепанная темно-синяя ткань. По бортам, задрав головы, расположилась дюжина таких же «выкормышей» с баграми.
— Кхарский саван?! Ты все еще верна ему? — усмехнулся Мастеровой, имея в виду синий цвет паруса,
— Да, как видишь..
— Чего же хочешь ты теперь?
— Мне нужно знать, где то, что ищешь ты.
— Ты перекопала все и не нашла. Здесь ты не найдешь ответа.
— Мне не нужны ответы. Мне младенец нужен! —цокнула Каяна.
— Какой младенец? Здесь нет детей...
; Не дури! Тот самый, из-за которого проделал ты свой путь из чужих земель. Думаешь, я не знаю, для чего ты искал скрижали?
— А для чего тебе дитя?
— Для того же, для чего и тебе, — спастись...
— Это как же?
— Понятно как — передать его в те руки, в которых и должен оказаться он. А прежде мы заберем его себе и будем ждать.
— Кого же?
— Того, кто придет за ним и предложит хороший выкуп. ; Каяна облизнула губы, будто предвкушая торг. — Я знаю точно, кто с нетерпением ждет его.
— И кто же?
— Изгл.
— Так знай, не состоится торг! Нет больше пса в человеческом обличье! Окаменел твой властитель и кумир… издох! И мы тому причина. Вы что, не видели, как мечутся истемники в лесах?! — не выдержав, вмешался в разговор Роха.
— Врёшь! — в отчаянии заорала ведьма — Неужто правда? А я-то думаю... — Каяна раздула ноздри, как будто собираясь втянуть в себя весь воздух, и прищурила глаза. Видно было, как они блеснули черными угольками. — Глупцы! Какие же вы глупцы! — завизжала она и, впав в бешенство, стала выдирать из земли грязные комья и бросать их в стоявших на скале.
— А еще ты явно подурнела, и дурнота тебе к лицу! — продолжал злить ее Роха.
— Сбросьте их! Скиньте вниз немедля! Убейте! ; орала в неистовстве Каяна.
Еще мгновение, и ее угрюмые «выкормыши» уже стояли на скале, а их багры уткнулись в сынов Иля. На маленьком пятачке завязалась борьба. Вдруг каменная плита, что была под их ногами, зашаталась и стала крениться в сторону залива. Каяна, заметив это, схватила длинную крепкую палку, оставшуюся от копателей, и уперлась ею в скалу. От такого напора падение скалы стало неизбежным. Дальнейшие события развивались стремительно.
— Прыгай! — закричал Мастеровой, обращаясь к Рохе.
Еще мгновение ; и огромная стена обрушилась в воду. Она накрыла своею глыбою разбойничий кораблик и всех тех, кто были в нем. Пятеро «выкормышей», замешкавшихся с баграми, рухнули следом.
С шумом поднялась огромная волна, она ударила в скалу и медленно отступила. Все затихло. Роха повис, ухватившись за ветки, Мастеровому достался маленький уступ. Под ними пропасть. А где же Каяна? Цепляясь  за глину, она пыталась подняться по скользкому уступу. Дело в том, что, преисполнившись злобы к сынам Иля, она забыла об осторожности. И когда скала пошла вниз, то тяжелая палка, которую Каяна не выпускала из рук, утянула и ее за собой. Но хитрая бестия все же смогла зацепиться за уступ.
— Сними же лик чужой, Каяна, и покажи нам прежнее лицо, ведь псы пещерные его отгрызли, а Изгл за верное служение твое подарил тебе другое ; лицо той, которой давно уж нет на свете. Приладили его истемники на кости!— вдруг обратился к ведьме Роха.
— А-а-а!— взревела Каяна и, как будто собираясь оголить свой череп, отпустила руки и схватилась за лицо.
Вытаращив в ужасе глаза, с истошным криком она сорвалась в пропасть. Каяна исчезла там же, где только что сгинули ее выкормыши.

А что же наши путники? Прошло немало времени, прежде чем один из них смог решить нелегкую задачу и первым выбраться из западни. Это был Мастеровой, затем он помог своему воспитаннику. И так сыны Иля оказались в безопасном месте.
Под ними простиралась пропасть, и место, где только что возвышалась скала с тайными письменами, теперь скрывала вода.
— Нам не узнать вовек, как вернуть младенца. Скала рухнула, а вместе с ней и последние надежды, — пригорюнился Роха.
— Нет, надежда есть. Когда я оставил тебя внизу и забрался на самый верх, то первым делом обратил внимание на то, что кто-то уже потрудился здесь и откопал скалу. Проделав чудовищную работу, эти копатели стену со всех сторон  обнажили и, на свою беду, лишили ее опоры. Я сразу понял это. Мы с тобою сильно рисковали, когда стояли на ее краю. Так вот, когда я заглянул туда, где был раскоп и где я предполагал когда-то найти скрытые символы, то обнаружил в нем то, что искал. На освобожденной от земли стороне были начертаны два слова. Их было можно разглядеть сверху и только с определенной точки.
— Какими же были те слова? Не томи.
— Если я правильно их разобрал, то: «Ищущему откроется».
— «Ищущему откроется», — повторил Спасенный. — И все?
— И все.
Наступило молчание. Роха впал в раздумья. Он отломал веточку и что-то чертил ею у себя под ногами. Думал, рассуждал и наконец, совершенно расстроенный, отшвырнул ее прочь и уставился вдаль взором, полным отчаяния.
; «Ищущему откроется», — с досадой махнул он рукой.
Вдруг лицо Рохи  оживилось.
— Смотри, отец! — Рука Спасенного пробежалась по окружающим скалам, что лежали перед ними как на ладони, очертила грот, служивший входом в залив, а дальше указала на бескрайнее озеро. — Смотри же... Понял я! Взгляни на грот! Его контуры напоминают спящее дитя, ты не находишь? А вот и колыбель!
Мастеровой взглянул на островок. Утопая в цветах и зелени, он лежал дальше остальных.
— На ней как будто скол… не хватает маленькой детали... Гляди же! — Роха, присев на корточки, указывал рукой куда-то.
Мастеровой пригнулся, и только так ему открылось то, на что указывал воспитанник.
И вправду краешек зеленого островка отсутствовал. И вдруг от солнца, что приближалось к горизонту, по озеру навстречу людям побежал лучик. Слабыми всполохами играя на синих волнах, коснулся он зеленого островка. Его свет попал именно туда, где в контуре, напоминающем колыбель, имелся маленький изъян. Его заполнив светом, этот солнечный проказник устремился дальше и наконец плеснул своей ослепительной желтизной прямо искателям в лица. А потом так же быстро улизнул обратно, оставив сынов Иля наедине со своими мыслями.

Роха еще какое-то время понаблюдал за озером, а потом повернулся к наставнику:
— Гляди, опять сияние из раны. А прежде не было его. Ни тогда, на берегу, ни потом, перед скалою этой. Я уж начал думать, что враги опередили нас и младенец в их руках. А теперь же глянь, как светится в груди!
— Это означает, что реликвия ожила, и ожила от поступка, а не от расстояния, что осталось до колыбели звездной. Идем! — позвал Роху наставник.

Еще не зашло солнце, когда вышли они на опушку леса. Тут мастеровой отвязал от ноги свой колокольчик и, отломив тонкую веточку, прикрепил его к ней. А затем поднял над головой и потряс ветку. Раздался приятный уху звук. Вдруг послышался шорох, и в центр небольшого луга, что был у них перед глазами, выбежал огромный рыжий, в полоску кот. Колокольчик дрогнул снова, и в три прыжка кот оказался рядом с людьми. Его огромные зеленые глаза уставились на Мастерового.
— Кыссссссс... — поприветствовал кота Мастеровой.
Тот вытянул довольно спину и мягкой лапой тронул колокольчик. Плюм!
— Теперь можно, — тихо сказал Мастеровой, взобравшись коту на спину. — Ну же... И ты давай, — позвал он Роху.
— Всю ночь и следующий день нес кот их сквозь густую чащу, прокрадываясь под самым носом у истемников и ускользая от пещерных псов, пока не вышли они к людям. Здесь кот пошел своей дорогой, сыны Иля — своей.
Люди, видевшие Мастерового, радостно приветствовали его:
— Искатель с нами!
Путь сынов Иля пролегал среди наскоро сложенных шалашей.
— Здесь те, кто пошел за мной, одни с самого начала, другие присоединились позже, ; сообщил Мастеровой. ; Вот те, для кого пробиваются теплые лучи сквозь темноту.
Среди людей, встречавшихся путникам, все были при деле. И даже дети помогали взрослым.
 
Вот несколько косматых быков, на их рога надеты металлические кожухи. Позади повозка с огромными колесами, из которых торчат шипы…
— Мы отбили их у тех, кто продался Изглу. Теперь быки послужат нам, ; улыбнулся Мастеровой.
Несколько немолодых женщин плели крепкие сети.
— Это ловушки для собак, — кивнул Мастеровой.
Роха увидел рогатины, похожие на те, что применяли в Иле против болотного змея. Их приносили дети и раскладывали вдоль повозки. Большие и не очень, с широким захватом и узким, оббитые железом и нет.
— Отличное средство против истемников. Ты уже видел, как передвигаются они на четвереньках. Вот рогатина для такого случая в самый раз, ; пояснил наставник.
— Дети... Я уже давно не видел, как они играют, — печально вздохнул Спасенный.
Путники остановились у самого крайнего шалаша. К Мастеровому подошли трое мужчин, и все вместе куда-то удалились.
Когда же Мастеровой вернулся, то сказал:
— Теперь тебе я больше не советчик и не могу подсказать, где колыбель с младенцем искать. Тебе виднее, сын. Вот здесь ты заночуешь, а завтра придется нам расстаться. Дальше ты пойдешь один. — И, помолчав немного, поднес ладони к язычкам пламени. — Как долго мы не могли разжигать огня... (Дело в том, что ночью светом костра можно привлечь внимание врага.) Истемьичьи орды уходят в свои подземелья, ты видел это сам… Им вроде не до нас теперь... Но эти... Они наткнулись на наше тайное убежище на севере и окружили его. Такое же, как это. Там женщины и дети… и небольшой отряд защитников. Они ждут помощи от нас. Я не могу оставить тех, кого повел за собою, с кем разделял невзгоды, кто стал мне новою семьей.  Мы должны прийти им на помощь. Я соберу своих людей, чтобы незамедлительно выдвинуться в путь. Пока у врага не появился новый Изгл, мы сумеем его сокрушить. ; И, помолчав немного, продолжил: ; А на заре придет к тебе мальчишка. Ему доверься. Отправитесь вы туда, куда на восходе солнца приходят пощипать свежую траву  золотороги. Говорят, недавно к ним прибились несколько хороших лошадей. Что, если кони те не дикие, лесные, а скакуны, что знали седока? Уверен, в лошадях по-прежнему ты знаешь толк. Верхом быстрее доберешься…
Мастеровой снова замолчал и наконец отвязал на шее тесьму.
— Возьми, — протянул он Рохе несколько цветных камушков, продетых через веревочку.
— Что это, отец?
— Они принадлежали твоей матери. Здесь самые редкие, я собирал их по всему свету для нее. Эти несколько камушков ; все, что осталось от ее красивого ожерелья. Я нашел их там же, где и тебя. Теперь они должны принадлежать тебе, ты ее продолжение и мой настоящий сын. Бери!
Мастеровой ушел.

Едва посветлело небо, на пороге появился мальчик.
— Вставай, надо идти, — позвал он.
Уже в пути мальчишка тихим голосом объяснял зевающему чужеземцу:
— Пока совсем не поднялось солнце, их надо ловить, а то потом уйдут  золотороги, а за ними лошади, ищи свищи их потом.

Запахами утренней травы и встретил их широкий луг.
Мальчишка не обманул. Едва они присели и стали наблюдать, как появились  золотороги. Их прежде Роха не встречал. Они величественны и прекрасны. Вдоль тонких шей и грациозных спин ровными волнами лежали гривы. На мордах большие, вытянутые глаза, рога переливаются на солнце. Роха был зачарован ими.
— Гляди! — толкнул его мальчишка.
За золоторогами на поляну вышли несколько лошадей. Роха пригляделся и поднялся во весь рост.
— Гор... Г-о-о-ор! — разорвал его крик тишину.
Тут же животные перемешались и стремглав понеслись прочь с поляны.
— Ну и дурак... — прошептал обескураженный мальчишка.
Теперь перед ними был пустой луг. Вдруг мальчик приподнялся из своего укрытия и встал рядом с чужаком. Он не верил собственным глазам. По направлению к ним, навострив уши, шел красивой масти конь.
— Гор... Гор... — продолжал подзывать Роха.
Конь подошел совсем близко и вытянул вперед шею, так что его теплое дыхание обдало того, кто говорил голосом его хозяина.
Роха аккуратно протянул свою ладонь и положил ее на бархатную конскую морду.
— Ты узнал меня, коняга? — прошептал он.
Гор, наверное, что-то отвечал, но со стороны казалось, что он лишь качал своей большой головой да легонько подталкивал Роху, по  дружески  бодая его. Быть может, так выражал он свою радость от долгожданной встречи или, напротив, делился обидами, накопленными за время их расставания. Как знать...
Хозяин коня подал мальчику знак, и тот, вынув из котомки, протянул ему лепешку, ее аромат быстро достиг лошадиных ноздрей. Как когда-то давно... Нет, конечно же Гор не забыл этого чудесного запаха, и теперь человеческие руки снова разламывали хлеб, и конь с удовольствием жевал эту душистую массу.
— Ты знаешь этого коня? — тихо спросил мальчишка.
— Мы старые с ним друзья. Это мой конь.

Лес мелькал перед глазами, меняя очертания. Мимо проносились могучие деревья, пышные кустарники, ручейки и речушки. Никто из имеющих гриву не мог бы сравниться сейчас с Гором. Он бежал так быстро, как мог бы это сделать, пожалуй, лишь ветер. Всадник сидел прямо, и свежий поток воздуха обдувал его лицо. Впереди, образовав чудную линию, уходящую к небу, их ждало предгорье. Незаметно пролетели полдня, следом и другая половина. Роха знал, куда держать путь. В его груди, не затухая ни на миг, светился огонек. Ласковым теплом по телу разливаясь, он вел сына Иля к незримой цели. Все окружавшие его ландшафты Роха узнавал, они как раз те, что представились в видениях ему в берлоге у Аллаи.

Древние синие горы стояли перед ним почти стеною. Небольшая река протекала мимо.
Все правильно, все верно, это оно ; то место из его видений, только теперь здесь не было тумана.
— Где-то здесь мне надо подождать, — рассудил Роха и вспомнил Ула, который матерью его оставлен был в надежде.
И всадник стал дожидаться ночи. Вот и стемнело, но костра не видно.
— Неужто я ошибся и расторопность подвела меня? А может, нет его давно? Покинул это место, ждать устал иль умер? Уж времени-то сколько утекло... Наверное, и река вот эта русло поменяла?..
И тут же, вторя мыслям, вдруг огонек в нем начал затухать, тепло в груди почти исчезло.
— Нет не может быть, чтобы все напрасно было! Нет! Я буду ждать.
И лишь стоило появиться всполоху надежды, и тут же вспомнился Рохе рассказ Сенаки. Как тот в отчаянии прождал несколько ночей кряду, но так и не увидел костра.
— Я буду сам искать путь, ведущий через эти горы. Пусть будет тонок, он как волос, а я его сыщу.
И снова побежало тепло по телу и ожил огонек. И вот увидел Роха костер. Тот мигал в стороне и немного выше. К нему и отправился немедленно Роха. Взбираясь осторожно, он ехал, сколько мог, верхом, затем оставил Гора и поднялся по крутому склону. Огонь горел уже давно. Истопник подкидывал в него хворост, не жалея.
Роха, освещенный пламенем, вышел на свет.
— Кто ты? — едва завидев незнакомца, спросил сидевший у костра.
— Не бойся, путник я, свет в ночи заметил и поспешил сюда.
— Давно не видел я людей. Собак слышал, все выли где-то рядом. — Истопник озирался.
— Давно ль ты здесь?
— Давно. Уж год прошел.
«Год? — не поверил своим ушам Роха. — Да как же... год?.. Уж не рехнулся ли тот, кто жег костры здесь, часом?» — мелькнула мысль в его голове.
— Да год, — кивал собеседник, в глазах его застыла печаль.
«Может, я ошибся и этот человек у костра не Ул?» — снова подумал Роха и спросил:
— Кого же ждешь ты здесь?
После этих слов истопник вдруг изменился в лице:
— С чего ты взял, что я кого-то жду? Я греюсь у костра, и только.
— Скажи мне, а как имя твое?
— Ул.
Получив ответ, Роха придвинулся поближе к собеседнику и тут же обо всем догадался. Увидел он, что сидевший напротив его человек немногим его старше. И это совсем уж было странным. Ведь Ул по возрасту годится ему в отцы. По всем подсчетам, с тех пор как Ул расстался здесь с Илеей, прошли годы… можно сказать, целая жизнь. Но оказалось, что время для истопника замедлило свой ход.
— Ул... — повторил Роха.
— Да, Ул, ; кивнул собеседник.
— Я тот, кого ты ждал.
— И кто же ты такой?
— Мое имя Роха.
— Роха? Так могли бы звать тебя в Светлом Иле. Я родом оттуда, но ты мне незнаком. — Ул покачал головой. —   Не тебя я ждал.
Роха подкинул в огонь хвороста, и пламя еще больше взмыло к черному небу.
— Не забыл еще ты ту, что оставила тебя жечь костры? Ты называл ее Илея. И спутника ее, что с ней ушел, Сенаку. Помнишь их?
— Ты весть от них принес? — вдруг встрепенулся Ул.
— Нет. Я явился вместо них.
— Как можешь ты явиться вместо них, да и зачем? А что же с ними сталось?
— Я пришел, чтобы вернуть младенца.
— Ты? Один? Да кто же ты таков? 
— Я сын Илеи, воспитал меня Мастеровой, служил я доброму царю Миролею и был у старца в милости.
— Как же можешь ты быть девице сыном? О той ли ты Илее говоришь мне, что дочь Каулы? И не помню я, чтобы Мастеровой воспитывал мужчин, не отроком ли ты себя считаешь? — Ул посмотрел на незнакомца так, как будто тот был не в себе.
— Вижу, что смотришь на меня как на безумца. Удивляешься, что говорю с тобою не как зрелый муж, а как малое дитя. Постараюсь все объяснить и развеять подозрения твои. Да, я сын Илеи. С тех пор как вы расстались с ней, прошел не год, не два, не пять, прошли годы. С того дня уж двадцать четвертая зима минула. Ожидал я здесь увидеть Ула седовласым, познавшим жизнь человеком, а встретил того, кто мне по возрасту  ровесник. Как вышло так, не знаю, быть может, всему виной это место...
— Не верю... — не мог поверить услышанному Ул. ; Не лги мне, незнакомец! А где же колокольчик твой, коль воспитали тебя в Иле? — И истопник указал Рохе на голень.
— Ты прав, его нет у меня. Рожден я на чужбине, и Мастеровой привез меня сюда, когда мне от роду была одна зима. Нашел меня он в камнях, а рядом ожерелье рассыпано было... Гляди же! — И Роха, достав несколько разноцветных камешков на тесемке, поднес их к глазам Ула.
Ул взял один из них и сжал его в руке:
— Да, я их узнаю. Те самые они, что были в ожерелье у Илеи. Она рассказывала мне, что если вот этот алый камешек сжать в руке, то в ладони станет горячо. Я помню это.
— Поверь же мне, все, что говорю тебе, все правда.
Ул посмотрел внимательно на Роху:
— И в правду похож ты на Илею. Но где она? Скажи!
; Она погибла. А большего рассказать я не могу. И если все так, как я думаю, то не осталось времени у нас совсем. Младенец проснуться может. Ты не забыл, зачем отправились вы в трудную дорогу и что случится, коль разбудить дитя? Еще скажу: ведут на младенца охоту,  нам надо поспешить.
Ул поверил Рохе.
— Но как же ты один вернешь младенца?
— Я знаю как. — Сын Илеи показал собеседнику светящуюся рану на своей груди.
Потом они вернулись за конем, и Ул провел его к тайному ущелью.
Здесь, усевшись верхом на Гора, Роха и Ул двинулись вперед по высохшему руслу реки.
— Куда подевалась речка? Здесь же вода бурлила раньше, — недоумевал Ул.
Вскоре каменные арки остались позади.
— Странно, что тишина вокруг... ; удивился Ул. ; Не слышу гула водопада я. А когда мы впервые шли по этому ущелью, стоял шум такой, что приходилось нам кричать, зовя друг друга.
Еще прошли, и Ул сказал:
— Вот здесь он был, а теперь лишь высохшие камни...
Светало, когда перед путниками открылась даль,  уходящая в небо. Во всем очаровании своем предстала им долина.
По первозданной красоте не было сему пейзажу равных. Свет медленно растекался по склонам долины, окрашивая их яркими красками. Еще немного, и он добрался до низины.
— Чудо... Благодать какая... — шептал увидевший все это впервые Роха.
— Спускались здесь мы в прошлый раз. — Проводник указал на раскинувшиеся перед ними луга.
Роха уж собирался идти дальше, когда вдруг Ул остановил его.
— Нам туда, — кивнул он в сторону, что была укрыта тенью от горы.
— Ну как же? Ты же сам сказал, что вы пришли оттуда. — Спасенный показал рукой на цветущую долину. — А теперь утверждаешь, что путь наш должен быть иным… Думаю, нам надо бы отправиться проторенной дорогой. Ты посмотри, какая красота ждет нас впереди!
— Нет, Роха. Дважды одной дорогой здесь нельзя ходить. Поверь теперь и мне. Не зря провел я очарованным этим местом столько лун. Тогда шли мы вслед за ручьем, который скоро стал рекой, теперь же там высохшее русло. Нам надо отыскать ручей и следовать за ним.
— Странно, но ведь меня давно мучает здесь жажда, а я противлюсь ей. Но почему туда? Откуда знать тебе, что там мы встретим воду?
— Погляди, видишь белых птиц, что кружат над лесом. Так вот, они устраивают гнезда всегда вблизи воды.
Как только путники достигли указанного Улом места, тень накрыла их. Под ногами мох и маленькое болотце, дальше ручеек, что лужицей прозрачною растекался у подножия горы. Вот и пристанище для белых птиц. Роха, зачерпнув ладонью воды, напился; проводник набрал ее в пустой бурдюк. Впереди их ждал крутой подъем. Вот, омывая камни, как слезами, сочилась вода. Сверху донесся шум.
— Нам туда! — указал проводник.
Спешились путники и осторожно стали подниматься по узкому уступу вдоль горы. Когда закончился вдруг склон, то ждал их новый, а за ним еще один, его вершина едва проглядывала и упиралась в небо. Ручьи стекали здесь со всех сторон. Выше, выше… и наконец добрались. Дальше лишь бескрайнее небо.
 
Гор стойко выдержал подъем. Роха дал отдохнуть коню, да и сами путники в изнеможении упали навзничь. Но снова пришло время продолжить путь, и вот уж перед ними лежало плоскогорье и тысячи ручейков змейками ползли в их сторону.
— Пойдем к истоку, — предложил Ул.
Так шли они, пока их взору на предстало озерцо. Подобно забытому зеркалу, оно лежало среди голых камней, и, словно лики женщин, в нем отражались облака. Все ручьи вытекали из этого, переполненного водой озерца, и только один стремился в него. Следуя туда, откуда тек этот ручеек, отправились сыны Иля дальше, пока не оказались перед пропастью, разрезавшей плоскогорье. Из глубины безумной поднималась дымка. Мелкие капельки, что прямо на глазах путников зарождались из дымки, быстро собирались в одной точке, и в итоге практически из пустоты устремлялся тот самый ручеек. Где-то ниже, связав края пропасти, повисло гигантское дерево. На противоположном берегу его корни вгрызались в камни. Закрученный спиралью ствол был обломан.
 
Проводник поднял камешек и бросил в пустоту. Тот, как и положено, полетел вниз и там пропал.
— Я вроде узнаю это место, но в прошлый раз все было как-то по другому. — растерялся Ул. — И как нам поступить теперь, не знаю...
— Может быть, так. — Роха снял пояс и размотал его на полную длину.
Затем путники привязали к нему пояс Ула, и к ним добавилась и упряжь. Но этому рукотворному «мосту» длины недоставало. Роха завис над пропастью и раскачался, надеясь допрыгнуть до ствола дерева. Еще чуть-чуть, и связка, на которой он держался, внезапно лопнула. Роха сорвался вниз. Ул, не удержавшись, упал назад. В его руках осталась упряжь. Когда же он снова взглянул вниз, то, к радости своей, увидел Роху. Тот сумел все-таки зацепиться за ствол и удержаться на нем. Его спасли везение и ветки. О том, чтобы спуститься вслед за Рохой и Улу, не могло быть и речи.
— Возвращайся назад, а я, коль жив буду, обязательно вернусь! Побереги моего коня, он мне  товарищ!
С этими словами Роха встал в полный рост и, осторожно переставляя ноги, пошел по окаменевшему древу.

Только сейчас увидел он, что где-то справа от него и чуть ниже виднелся еще один подобный мост. Несколько сплетенных стволов соединяли края пропасти. Роха снова вспомнил свои видения, в них были эти деревья и путники из Иля, идущие по ним через бездну.

Роха пошел дальше и добрался до противоположной стороны пропасти. Ручей опять встречал его. Нарушая все законы притяжения, он как ни в чем не бывало спокойно тек, взбираясь вверх по стене. Роха смахнул ручеек рукою, но капли не полетели вниз, а вернулись в выбранное русло.
— Как же такое возможно? — дивился он.
Спасенный прислонил ладони, а затем и колени к ровной стене. И снова немало удивился, потому что стена спокойно держала его. Оставаясь на весу, Роха прополз немного вслед за ручьем и, окончательно убедившись в том, что все нормально, поднялся в полный рост и пошел прямехонько наверх. Остановившись на мгновение, он осмотрелся. За его спиной стояло высокое дерево, а где-то далеко и выше, почти над ним, увидел Роха зависших вниз головой коня и человека рядом и снова удивился. В них узнал он тех, с кем только что расстался, и ему стало интересно, увидели ли они его сейчас.
 
 Ручеек вывел Роху снова на край пропасти. И в этот раз впереди не было ничего, лишь бескрайнее небо перед ним. В полной тишине по нему плыли облака. Узкий поток, что привел Роху сюда, разбивался на мелкие капельки и эта морось превращалась в пар.
— Куда же дальше-то? — раздумывал Роха, стоя у края пропасти.
— Не уж-то в эту пустоту?
Вдруг перед его лицом возникла птица, та самая, знакомая ему. Она зависла на ветру и забила крыльями,  призывая путника за собой. Роха доверился птице и сделал шаг.

Воздушный поток ударил по лицу Спасенного, в ушах зашумело, как будто он попал в водоворот. Все тело, сжавшись в комок, стало человеку неподвластным. Падение. Роха зажмурился. Шум. Неожиданно в этот шум добавились вдруг крики, удары по железу, жужжание и свист.
 
Роха нашел в себе силы и открыл глаза...
И вдруг он обнаружил себя зависшим в центре бескрайнего пространства, со всех сторон которого неслись наперерез друг другу невероятные повозки. Крылатые и бескрылые, они стремглав проносились мимо, ослепляя Роху блеском своих назеркаленных бортов. Он был меж них, как муравей среди гигантов. Миг. Удар! Две из них столкнулись. Огромные обломки пролетели мимо Ух! Роха снова зажмурился, но что-то надо делать... Он задергал ногами, как будто собираясь побежать, но, осознав всю тщетность этого намерения, вновь открыл глаза и с опаской огляделся.
На этот раз увидел он гигантов ; людей в странных одеждах, воображению не подвластных, они сражались меж собой. И вой стоял, и вопли, и звон железа, и грохот, и стенания. Эти великаны не замечали присутствия его. Он меньше мухи. Вокруг творился хаос. Огромный кнут медленно сжался пружиной и ударил. Бац! Роху накрыла воздушная волна. Удар прошелся рядом едва не размозжив его. Оглохший, Роха несколько раз перевернулся в воздухе и кубарем полетел вниз. Как только его падение замедлилось, он смог снова выглянуть из собственной оболочки.

 Под Спасенным раскинулись водные просторы. Чуть в стороне каменная гряда, что неровною дугой обрамляла берег. Роха парил над этим всем, да так, что фору мог бы дать теперь орлам. Вдали знакомые все очертания: вот грот, что вел в таинственную гавань, а вот и та из скал, что в себе хранила тайные скрижали, и чудо было в том, что она стояла невредимой. Глаза не врали... Спрятанная в красочной лагуне, среди зеленых скал, на прежнем месте, возвышалась она ровною стеною. Теперь Роха был над ней и, подобно  птице, спокойно мог рассматривать ее с разных сторон. Но что это? Она, как будто молочный зуб, чей срок уже пришел, вдруг зашаталась и тут же упала, укрывшись озерной гладью.
 
От этого падения родилась волна и устремилась к гроту. И вот уже, вырвавшись из узкого горлышка, нацелилась она на встречу с горизонтом. Колыхнулась водная гладь и, подобно узнику, узревшему свободу, сделав рывок, побежала.

 Цветущая лагуна давно уж позади. Роха неотступно следовал за ней. Под ним, как в зеркале, отражались облака. Так продолжалось до тех пор, пока впереди у прибрежной кромки не появилась какое-то размытое пятнышко.

«Что это может быть?» ; задавался Роха вопросом.
Пятнышко все приближалось, и вот уже возник неясный силуэт. Еще чуть-чуть, и все прояснилось. Это парусник, он был как на ладони перед Рохой.
«Тот самый?» — мелькнула пугающая мысль.
Вот-вот волна кораблик тот накроет.
«Нет!..» — Роха не мог с этим смириться.
И, не желая видеть того, что произойдет, Роха крепко сжал веки.
Темнота!

Когда же Спасенный вновь открыл глаза, то увидел себя лежащим в колыбели. Он  был младенцем. Ему хорошо, безмятежно и тепло, но вдруг над ним нависла чья-то тень. Рохе стало страшно. Сомкнув глаза, лежал он тихо. И вот... Тень, поднявшись выше, вдруг обрушалась волной. Стихия, пришедшая издалека, ударила по колыбели и поглотила ее.
— Мама!
Слеза скатилась по щеке Рохи.
— Да сколько же еще это будет продолжаться?! Сколько терпеть?!
И тут же его руки и тело стали наливаться. Он начал увеличиваться в размерах и расти. Теперь он великан, не знающий себе равных, и мститель, пришедший суд вершить. Огненным вихрем пронесся гнев внутри Рохи.
— Да что я вам, дитя! — вырвалось чудовище из него наружу.
Молнии ударили во все концы, и в тот же миг все запылало. Огонь, рожденный им, пожрал и своего родителя. Мир обуглился и превратился в пепел.
Тьма поглотила последние всполохи.

В какой-то миг его тело снова почувствовало под собою твердь.
Струйка воздуха втекла в его грудь.
Не открывая глаз, Роха пошарил пальцами по кругу:
— Трава...
Он тронул ее руками. Под ним была поверхность, он прилепился к ней, и это было для него невероятным чудом.
— Нет это был не сон...
Жив! — следующая мысль вызвала восторг.
— Я жив! — хотел было объявить Роха на весь белый свет, но чья-то незримая ладонь прикрыла его уста.
Роха поднялся.
Безмятежность.  Перед взором Рохи появился парусник. Он едва касался изумрудной глади, казалось, что он парил.
— Вот он! — Роха был абсолютно ошеломлен.
Воплощение всех его надежд и устремлений теперь перед глазами. Мачты кораблика были пусты, на них давно не поднимали парус. Не видно у бортов людей. Но все равно он прекрасен.
Роха впал в недолгое раздумье, не зная, плыть ему навстречу кораблю или оставаться на прежнем месте. Неожиданно в груди вдруг запекло, он зажал рану рукой и едва не взвыл от боли.
— Чего же жду?
Там, в лагуне, у рухнувшей скалы, Роха ясно видел образ колыбели и тот изъян, что был в конструкции ее. Недостающая деталь была в его груди. Он зажимал ее ладонью, она рвалась наружу Спасенного.
Несколько шагов, и вода уже готова коснуться ног. Он подошел к самой кромке, и стоило сделать ему еще один шаг, как он тут же наткнулся на стену. Не веря собственным глазам, Роха, как слепой, ощупывал незримую преграду. Она была везде. Он метался вдоль берега от края к краю, но не находил лазеек. Ни маленького лаза, ни дверей или подкопа — ничего! А между тем за его грудиной горел пылающий котел. В нем словно плавили металл, и тот готов был прожечь в нем дыры. Терпеть все это не было уж мочи. Пальцы Рохи с силой проникли в собственную плоть и выдрали из нее осколок. Он зашипел в ладони.
— А-а-а... — сжав зубы прорычал Спасенный и тут же бросил на песок горящий камешек.

В его груди снова зияла страшная рана. Багряные струйки устремились вниз. Роха присел на колени. Он почувствовал, как его покидали силы. А ко всему озерная гладь вдруг всколыхнулась, и где-то там в ее просторах поднялась волна, она, неотвратимо приближаясь, неслась Спасенному навстречу. Вот и кораблик на ее пути, но чудо... Достигнув судна, волны вдруг расступились и обошли его. Оставив парусник в покое, они рванули дальше, пока не столкнулись с невидимой стеной. Ударив раз, другой и третий, вода не отступила. Как по стеклу, она стучала, била, и стена, не выдержав напора, рухнула куда-то вниз. Казалось, что сейчас стихия обрушится всей беспощадной мощью на эти берега и заберет с них все, что только попадется ей. Но волна, достигнув берега, выплеснулась на чистый песок и пенистой лужицей добралась до осколка, тот заиграл радужными переливами. Забрав его, унесла с собой на глубину.

Тут же все заиграло светом. Вода вдруг стала еще более прозрачной, и открылось человеку то, что ранее было скрыто от него. В лазурной толще показались плавники, хвосты и спины, и все они принадлежали каким-то грациозным существам. Подводная жизнь зачаровала Роху. Он  забыл про кровоточащую рану.
Кожа таинственных пловцов, золотом сверкая, собирала пузырьки, что заблудились в этой, искрящейся всеми красками воде. Плавая в глубинах, подобно рыбам, неведомые существа проделывали один и тот же путь ; от корабля к берегу и снова к кораблю.
Увидел также человек, как эти златоспинные амфибии подхватили осколок, выпавший из его груди, и понесли к тому месту, где из крохотной точки зарождались лучи.
Над водой  поднялся свет. Он был под стать сияющим струнам, и заиграла музыка. И не было мелодии, подобной той, что слышалась Рохе в этот чудный миг. Она сродни восторгу Рохи от чудесного спасения. Боль ушла.

А те лучи вдруг заколыхались. И вот, подобно заботливым ладоням, они подняли что-то с воды.
 
Еще мгновение, и сомкнулись длани. Спасенный увидел, что устремились лучи вверх. Ну а потом...
В голове все закружилось, как на карусели. Последние силы оставили Роху, и он свалился на мокрый песок. Не то в бреду, не то очнувшись, увидел Роха, как несколько тоненьких лучей из тех, что не поспели за остальными к небу, слились в прекрасный образ. Сложив перед собою руки, как крылья, перед ним плавно спустилась женщина. Ее лицо показалось Рохе знакомым. Тихой поступью женщина приблизилась к Спасенному:
— Ну здравствуй, Роха.
— Здравствуй, — ответил он тихо.
— Я помогу тебе.
Женщина присела рядом и поднесла свою руку к груди Рохи. Спасенный удивленно посмотрел на нее, а затем на то место, где была рана, но теперь там оставался едва заметный шрам.
— Ты позвал меня, и я пришла.
— Когда тебя я звал? И кто ты?
— Я твоя мама, — улыбнулась женщина и посмотрела на Роху добрыми глазами.
— Мама! — радостно воскликнул Спасенный.
— Вот и вернулся Иль. — Женщина провела рукой по своду неба.
Роха обнял мать. Она погладила его густые волосы.
— А где же младенец? — спросил вдруг Роха.
— Он вернулся к своим любящим родителям.
— Я так ничего и не увидел ; наверное, проспал, — пошутил Спасенный.
— Ты указал им путь. Они ступали по твоим следам.
— Но как?
— Ты сотворил это своей любовью к Илю и ко всему цветущему под этим небом.
— Не я один... А как же ты? Каула и мои родные, Мастеровой, Сенака? И те другие, что не отступились?
— Мы все прокладывали мостики, по которым ты ступал.
— И почему же ты не вложила тот осколок, что дал тебе Каула, сразу в колыбель младенца?
— Ничего бы не было тогда. Все произошло так, как и должно. В твоей груди та реликвия ожила, набралась силы, а до этого мы все проделали трудный путь. Не могло быть иначе.
Осмысливая материнские слова, Роха замолчал, а потом снова обратился к ней:
— Скажи мне, мама, Каула и его люди по-прежнему на корабле?
— Да.
— Но я не вижу их...
— Все там. Их только что отпустила дрема. Они устали, как и ты.
— Так давай же отправимся не медля к ним! Тебя они все еще ждут и, наверное, скучают… Пойдем же, мама! —   потянул Роха Илею за собой.
— Нет, — качала головой она. — Это невозможно. Тебе одному придется встретиться с ними.
— Но почему?
— Потому что теперь у меня два крыла.
Илея взмахнула руками, и в то же мгновение на них появились и заиграли бронзовым переливом перья. Затем опустила руки, и металлические крылья пропали сами собой.
; Им не суждено узреть меня. Я птица.
— Бронзовая птица! Так это была ты?! — догадался Роха.
— Да. Мне, как матери, хотелось помогать тебе, но я не могла, потому что между нашими мирами лежит пропасть. Лишь изредка мне удавалось преодолевать ее. Когда-нибудь мы снова будем вместе, а пока ступай. Там к берегу прибило плотик, до кораблика на нем ты доплывешь. Когда же спросит тебя Каула, кто ты, расскажи ему про камешек, что вложила в тебя Аллая. Ступай. — И Илея, обернувшись птицей, растворилась в последних лучах, что спешили к небу.
Роха проводил птицу взглядом, сохранив в душе ее тепло.
 Там, где Илея указала, нашел Роха плот.

«Бум... Бум...» — застучали бревна о старый борт.
— Ты видел это? — показывая на небо, спросил Роху старик, как только тот встал на палубу ногами.
— Да, — отвечал сын Иля.
— Так, значит, мы свободны? — Старик не отрывал взгляда от небес.
— Да — улыбнулся Роха.
Тут старик повернулся к нему:
— Кто ты?
— Я — Роха.
— А откуда ты здесь взялся?
— Не знаю, — пожал плечами Спасенный, — вообще-то я из Иля.
— Роха? Из Иля? — присоединилась к разговору старая женщина с добрым и внимательным лицом.
— Да, я шел к вам.
— Ты знаешь, кто мы? ; спросил старик.
— Да, ты — Каула, а это твои люди, что хранили покой младенца.
— Из Иля... — повторила женщина, — у тебя очень знакомое лицо...
— Да... Я сын Илеи. ; И, обратившись к старику, продолжил: — Помнишь, как подарил ты ей обугленный камешек, частичку от звезды?
 Старик обнял седую женщину и заплакал. Потом обнял и Роху.
— Где она? — спросил он снова.
— Вы обязательно увидите ее, но не сейчас, еще не настало время.
Конечно же им было что рассказать друг другу, теперь для этого настало время. Уже скоро кораблик наполнил паруса и заскользил по лазурным водам.

А где-то далеко-далеко, среди болот и мхов, в своей каменной берлоге лежала Аллая. Уложив под голову ладошки, она засыпала. Впервые за очень долгое время ; такое долгое, что с тех пор пронеслась, наверное, тысяча зим, ; на ее душе был покой. И никто ей не мешал, и не было свидетелей сему.
— Как прекрасна смерть, — подумала Аллая и тихо умерла.