Ч. 2. Вологодская кружевница. 05

       Она вошла, словно опалила тёмно-зелёным огнём и пригвоздила к месту. Через мгновение строгие черты лица разгладились, женщина улыбнулась и, еле сдерживая смех, протянула Стрешневу кувшин с горячим пахучим напитком и объёмный узелок. На этот раз рыжие волосы покрывал цветастый платок, а сама хозяйка была одета в длинный опашень* под цвет глаз. Она проскользнула мимо испуганных гостей, вырвала из рук Степана морковь и направилась вглубь конюшни.

       – Громушко! Милый мой конюшко, не серчай на них! Не выгонять же! Может, они на что и сгодятся.

       Послышалось приветливое ржание чёрного мерина и радостное фырканье кобылиц.

       Выйдя из оцепенения, Степан сглотнул и уставился на Александра. Тот переминался с ноги на ногу, не зная, что предпринять. Бежать сразу или погодить?

       – Что рты пораскрыли! Бери лампу и выходите. Светец сама загашу.

       Они вышли, сразу же ощутив порывы ветра, хлёсткий дождь и озноб. Саша прижал к себе кувшин и узелок. Степан прикрыл лампу рукой. Женщина повысила голос:

       – За конюшней – сарай для коз, от него сверните правее, увидите сруб – это баня. Переночуете там. В кувшине – травяной отвар от любой хвори, а в узле – пироги с репой и яблоками, чем богаты. Лампу долго не жгите, в бане найдёте свечи и дрова. Растопить-то сможете? Не угорите? Утром приду, токать не сбегите, без лошадей далече не получится.

       Проснулись парни поздно. Долго озирались и не сразу поняли, где находятся. Светлые бревенчатые стены, висящие березовые и дубовые веники, длинные широкие лавки, на которых они спали, печь – каменка и высокая деревянная кадка. В открытую дверь проникал запах печеного теста, парного молока и мёда.

       Они вспомнили, как добрались до бани, зажгли свечи, затопили, сняли мокрую одежду, похлестали друг друга вениками, откушали пирогов за столом в предбаннике, и выпили весь кувшин хмельного напитка. Ароматный травяной отвар был и горьким, и вкусным одновременно. После чего они почувствовали прилив мужеской силы, разговорились о рыжеволосой хозяйке, и чуть было не собрались её проведать. Вышли из бани в чём мать родила, справили нужду за углом под холодным дождём, и, впав в неосознанное блаженное состояние, вернулись в баню. Последнее, что вспомнил Стёпка, как он закрыл дверь на щеколду и еле дополз до лавки в мытной комнате. Где-то рядом плюхнулся Саша. Ночью им снились похожие сны. Они гонялись по лесам за длинноволосыми девушками, которые то взлетали, как птицы, то уплывали, как русалки.

       – Ты хоть одну поймал? – Хмыкнув, спросил потягивающийся Александр.

       – Не-а. А ты?

       Александр лишь усмехнулся, встал и вышел в предбанник. Дверь во двор была прикрыта, но не заперта на щеколду. Сквозь слюдяное оконце проникал тусклый свет. На столе, на вышитой белёной скатерти, в расписной плошке горкой красовались пышные блины. Рядом стояла полная крынка молока, мёд в миске и два глиняных стакана. Высушенная одежда аккуратными стопками лежала на лавке под окном. Епанчи висели справа от двери.

       Рассудив за завтраком, что колдовским чарам они вряд ли смогут противостоять, а оружие и свои мешки они оставили на конюшне, друзья решили действовать по обстоятельствам, держаться друг друга и быть начеку. Одевшись, они направились проведать лошадей. На улице посветлело, но нудный моросящий дождь не прекратился.

       Сделав пару шагов, они заметили, как из конюшни вышла стройная черноволосая девушка в красном сарафане. Увидев молодых людей, она хихикнула, сняла с плеч яркий платок, подняла его над головой, чтоб спрятаться от дождя, и побежала к дому.

       – Чур меня! Вновь лесные колдуньи! Мы ещё спим? Или ведьмака в блины что подмешала?

       – Проверим! Может, их там полна конюшня?! – Подтолкнув Стёпку, Сашка присвистнул и ускорил шаг.

       Ветер и Никифор радостно зафыркали, учуяв своих хозяев. Выглядели кони настоящими красавцами, с расчёсанными и заплетёнными гривами, шерсть блестела, и, судя по стоящим рядом кадкам, их уже накормили овсом и напоили. Вороной Громушко вёл себя гораздо спокойнее, чем накануне. Проверив свои вещи и оружие, друзья направились к дому.

       Только они ступили на крыльцо, как дверь распахнулась.

       – Мир дому Вашему! – Поздоровались вологжане. Приложили руку к сердцу и низко поклонились.

       Хозяйка, с покрытой головой, одетая в белую расшитую цветами рубаху и синий сарафан, улыбнулась гостям, и радушно пригласила войти.

       Не успели они обрадоваться, как в сенях увидели лежащего на полу здоровенного мужика. Его могучее тело было прикрыто разноцветным лоскутным одеялом, тёмная курчавая борода торчала вверх, а большая чёрная голова металась по подушке. Мужик стонал.

       – Кто это? Что Вы с ним сделали? – Охрипшим голосом спросил Александр.

       – Не бойтесь, проходите. Это муж мой – Михайло. Лучший охотник в округе.

       – Его медведь заломал? – Раздался шепот Степана.

       – Нет, медведушку он бы сам кулаком угомонил. Вчера, токоть дождь захлестал, сверху ручьи, как в половодье. Михайло и полез починять. Охлуп* мокрый, скользкий, да и сам тяжелее стал, не малец поди. Ноги поломал и грудину. Кое-как мы с дочкой его в дом заволокли, хоть и неправильно это. Но не на дворе же ему лежать, горемычному.

       – Его к дохтуру надо. – Разволновался Степан.

       – Я сама знахарка. Ко мне люди с бедой приходят. Да и как его везти. По дорогам растрясёшь, не соберёшь. Ноги-то я впрямила, мазями целебными натёрла. – Женщина откинула одеяло. Обе ноги были вытянуты и перевязаны ниже колена с дощечками, по две на каждую. – Грудину натёрла, пройдет. Спину трогать боюсь. Ежели сломал чего, то хуже будет. Помогите. Мне с Машенькой вдвоём не справиться. В нём пудов восемь.

       – А что... – Саша застыл с открытым ртом.

       Со стороны горницы вошла девушка в красном сарафане, та, что выбегала из конюшни. Огромные карие глаза, тёмные брови, тонкий прямой нос и нежная светлая кожа. Её густые чёрные волосы были заплетены в толстую косу с красной лентой и с цветами. Молодым людям показалось, что вошла лесная фея из снов или царевна из сказок. Открытый и пронзительный, как у матери, взгляд завораживал.

       – Это наша дочь – Марья. А меня Аксиньей зовите.

       Парни пролепетали приветствия, но всё же представились Маше, покрывшись лёгким румянцем.

       – Так что надо делать? – Спросил Степан, пока Александр не сводил глаз с красавицы.

       – Сначала нужно его посадить, ежели получится, чтобы спина ровна была, и я смогла бы осмотреть. Ежели что не так, то сразу уложить, перенести в горницу на кровать.

       – Доски нужны длинные! – Вернулся на землю Александр.

       – Кажись, в конюшне я видел. – Ответил Степан. Аксинья кивнула, и Степан помчался за досками.

       – А он спит?

       – Перевязала и отваром напоила, чтобы боль не чувствовал и поспал. Сейчас проснётся.

       Переложили Михайло на широкие доски. Аксинья разбудила мужа, объяснила, что и как, дала выпить новой настойки, чтобы силы прибавились. Маша держала ноги отца, а парни медленно поднимали его за плечи, следя за Аксиньей. Опустившись на колени, она водила по богатырской спине мужа руками, что-то шептала, наклонялась и вслушивалась. Как только удалось посадить Михайло, он со стоном схватился за ноги. Лоб Аксиньи разгладился. Она ловко растёрла мазями ушибы и синяки на спине мужа, сделала жесткую повязку на ребра, и попросила аккуратно его положить, а потом перенести на кровать.

       Хозяин дома постонал, покряхтел, но выглядел уже довольно сносно. Аксинья подложила под его голову валик, скрученный из скатерти, дала пару ложек своего снадобья, протерла ему лицо, и взялась расчесывать смоляные кудрявые волосы. Михайло отстранил жену своей ручищей и тряхнул головой.

       – Ты уж в покойники меня готовишь? Рано мне покуль. – Голос зазвучал раскатисто, басовито.

       – Хоронить-то деньги нужны, да попа звать, а он к нам не придёт. – Бойко ответила Аксинья.

       – Ну, что гости дорогие. Кем будете, откель пожаловали? – Забасил хозяин, глядя на парней.

       Александр, как старший, представился, рассказал, что из Вологды, с поручением в Архангельский город.

       – Кузнец значит? Добро дело. А на кого ж ты свою кузню оставил?

       – Отец мой – кузнец, Иван Стрешнев. Да наняли мы еще одного этим летом, Петра Воронова из Белоозера. Справятся без меня.

       – Вот паршивец! – Взревел Михайло и сжал огромный кулак.

       Сашка аж подскочил. Аксинья кинулась к мужу, погладила по руке, и попросила успокоиться. Ничего не понимая, Степан и Саша переглянулись.

       – Я его по всему Северу искал, а он под боком спрятался, в Вологде! – Михайло приподнялся.

       – Успокойся, Миша, тебе лежать нужно. – Положив на плечо мужа крепкую руку, не отступала Аксинья. Затем повернулась и обратилась к Саше. – Сынок это его – Петя.

       – Сынок! Выкрал у меня двух лучших коней и утёк!


       * Опашень – мужская и женская верхняя одежда, напоминающая плащ или летнее пальто. Шили из сукна или шерсти без подкладки, без украшений, иногда даже без застежки. Рукава длиною до подола вшивались только сзади. Передняя часть проймы и оката рукава обрабатывалась обтачкой или тесьмой, благодаря чему опашень можно было надеть как безрукавку.
       * Охлуп – кровля, крыша, конёк крыши.

       Иллюстрация: картина Константина Маковского «Девушка в костюме Флоры».

       Вологодская кружевница. Глава 6.  http://proza.ru/2020/08/13/677