Шенк

Впервые я увидел отца Шенка на проповеди - отец Шенк (в миру Дрием Друз) иеромонах 25 лет отроду, распекал старушек, повидавших разнообразные виды жизни, (в храме в основном только они и были) за их греховность.
— Ешь землю — кричал он бабушкам - ешь! Не сладко? А грешить сладко?
Старушки согласно кивали головами - грешны, мол батюшка.

Когда я подошёл к нему для целования Креста, он пронзительно посмотрел на меня и увидев своим внутренним взором, что я тоже насквозь грешен, так двинул крестом мне в губы, что я почувствовал на губах вкус крови.

Через какое то время его отправили в Камбрийскую обитель. Временно заменить тамошнего духовника игумена Стива (Борнелла) пока тот в отпуске от трудов праведных, где то на Итальянской Адриатике свои высокопреподобные косточки греет.

Вот отца Шенка и направили временно заместить монастырского духовника.
Я отца Шенка и подвозил до монастыря.
Пока мы ехали, отец Шенк не произнёс ни слова, а только чётки перебирал. Видать нервы успокаивал.

Как не пытался я вывести его на разговор наводящими вопросами - он молчал, как партизан.

 

Меня дико интересовало — как он будет там один в окружении сотни одиноких женщин, многие из которых очень молоды и красивы на лицо.
Но он молчал.

Как на самом деле всё там сложилось я не знаю, только в епархиальных новостях писали, что иеромонах Шенк отправлен в запрет, а злые языки говорили, что он женился на одной из монашек, на инокини Доскональи и они оба ушли из монастыря в мир.

Я свечку не держал, но мой кот намяукал мне на левое ухо, как и что там было на самом деле.

Игумен Стив разрешил отцу Шенку поселиться у него в доме.
Маленький - можно сказать - дачный домик.
Гостиная, опочивальня, кухня и всё. Все остальные удобства во дворе, за огородом.

Игумен исповедовал монашек в храме, а новоночальных или сугубо нагрешивших - у себя дома - в гостиной.
Это давно стало традицией и всех устраивало.
В храме обычно многолюдно и как тихо не шепчи свои грехи, а всё равно слышно и многие этого стеснялись, вот Игумен Стив и стал исповедовать насельниц и паломниц у себя дома, в гостевой келье.

Вот на такую сугубую исповедь и пришла одна из отшельниц матушка Доскональя.
Молодая и очень красивая женщина, лет около 30.
В миру она была замужем, но когда её муж узнал, что она не может забеременить, бросил её на произвол судьбы. Вот она и пошла в монашки.

Отец Шенк хотел было прогнать её, мол завтра утром исповедь в храме. Но видя взволнованное состояние монахини, позволил ей стать на колени у аналоя, и она и подала отцу Шенку несколько листов вырванных из общей ученической тетради в клетку, исписанных красивым женским почерком.

 


Отец Шенк повертел листы в руках и не читая отдал их Доскональе:
- Сами читайте, матушка, так полезнее вам.
И Доскональя начала читать....

Вкратце скажу что там было написано: Доскональя признавалась в необоримых чувствах к нему, к отцу Шенку и что не может ничего с этим поделать...
Отец Шенк ничего не сказал ей, а только прочитал разрешительную молитву. Надо сказать Доскональя ему самому очень нравилась, и он всякий раз при встрече в ней, старался уводить свой взгляд в сторону от неё.

И вместо того, что бы наложить на неё епитимью в тысячу поклонов, отец Шенк сказал:
— Давайте, матушка чаю выпьем. Приготовьте если вам не трудно.
В сам встал, вышел в прихожую и закрыв за собою дверь упал на колени у дверного проёма, над которым висела икона "Всех скорбящих радость"
Он развёл руки в стороны и упал лицом на пол, зашептав:
— Выручай, сам я не сдюжу, правда не сдюжу, выручай.

Встав с пола отец Шенк вошёл в гостиную, матушка Доскональя ставила на стол блюдца с баранками.
— Какая же она стройная, Господи. — подумал Шенк, а когда из под полов её подрясника на секунду показалась обнажённая лодыжка. Он едва сдержал себя, что бы не потрогать её лопатки, чуть выпирающие на спине, будто сложенные крылья.

Женское начало необоримо влекло к себе. Теоретически отец Шенк знал, как происходит слияние мужского и женского начала, но личного опыта этого слияния не имел и это возбуждало его ещё сильнее.

В самый острый момент его переживаний в дверь постучали.
На пороге стояла игуменья.
— Отче, сестра Доскональя скоро освободится? Тут матушка Дульсинея занемогла и нужно кому то вместо неё на кухне нести послушание, не то завтра без обеда останемся.

Доскональя ушла. Отец Шенк в одно лицо влил в себя чай за себя и за Доскональю, будто хотел потушить им свой внутренний жар, но жар разгорелся ещё сильнее.

Шенк надел скуфью и направился на кухню монастырской трапезной, сам не зная зачем.
Будто поскользил с крутой, скользкой крыши и понимая, что остановиться уже невозможно смирился с предстоящим падением, уповая лишь на то, что там внизу на асфальте возможно мгновенно выросло спасительное дерево, за которое он может быть успеет ухватиться.

Доскональя чистила картошку. Увидев отца Шенка, она встала и они тут же стали целоваться.

Потом была картина маслом:
Голый, бородатый юноша, сидит на кровати игумена, рядом с обнажённой женщиной, невероятной красоты.
Он обхватил голову руками и качал ею из стороны в сторону.
— Что же мы с тобой наделали, сестра, что мы с тобой натворили?
женщина утешала его.
— Это дух бодр, плоть же немощна, Господь же знает об этом и просит нас Своим милосердием. — говорила она гладя его лицо
— Да? Правда? У нас есть надежда?
— Больше нам уповать не на что.

Шила, как говорится в мешке не утаишь и отца Шенка сослали в Веницианскую епархию экономом на покаяние.
А Доскональя сбежала из монастыря и пешком дошла до Венеции, где влюблённые снова встретились.
В общем отца Шенка лишили сана. Как они не умоляли Веницианского владыку размонашить их, он был глух к их просьбам.
— У обетов обратного хода нет и точка.

В Венеции отец Шенк как то умудрился устроиться гондольером, а Доскональя кастеляншей в интернате для брошенных детей имени Второго пришествия.
Там к Доскональе так привязался один сопливый ребёнок, что она, посоветовавшись с отцом Шенком, решила его усыновить.
В общем и вся история.