Контактёры

Есть дни и моменты, забыть которые невозможно. Они слишком выбиваются из череды однотипных временнЫх отрезков. И всплывают иногда на привоздушную и подсолнечную поверхность из тёмно-синих глубин памяти-океана как золотая рыбка к старику с штопаным неводом. И предназначены такие дни, видимо, изначально для чего-то чрезвычайно важного, что тормошит и меняет тебя, заставляет сиять или задумываться. И еще для чего-то загадочного, что одним словом не выразишь. Многомерность эту к одной строгой формуле не сведёшь...

Речь об одном из таких дней. Он случился в Балаклаве – есть такое местечко под Севастополем. Бухта, не заметная до самых тех пор, как уже очутишься на ее побережье - после нескольких крутых поворотов белёсой от жгуче-отвесных лучей крымской дороги. Балаклава! Ее круглая тарелочка с яркой голубизной сердцевины и живописными картинками по краям, явившись как видение, остаётся с тобой потом навсегда. Само название «Б-а-л-а-кл-а-в-а» - синтез семантики, истории и топографии, переливается бально-празднично, сверкает сегодняшним солнцем и в то же время отдаёт древними геологическими процессами и романтичными поверьями, когда лава любви зачинала в гармоничных песнопениях эту дивную землю…

Мы попали туда в 2012-м после сессии в вузе – студенты организовали экскурсию в благодарность за получение дипломов. И, надеюсь, знаний. Кроме студента Коли нас трое – я и двое мужчин – молодой да старый. Коллеги. Юрочка – длинный, нескладный, с ранними залысинами на огромном лбу, и голубенькими моргающими глазками за толстыми стеклами очков. Пожалеть тебя - неважно за что - искренне способен только он... Как вожатых из школьного лагеря - они жили в лесу, и у них не имелось душа. Учтя это, Юрочка впал в полнейшее сочувствие и позвал всех пятерых вожатых-девочек помыться у него в душе, в гостинице из трех звезд, куда нас поселили на время сессии. Такой степени милосердия еще не ведала крымская земля! И я тоже. Но возмущение у меня возникло не меньшее: ведь эти девушки-будущие учителя не только смылили все гели и шампуни в номере Юрочки, но и слопали к утру, ничтоже сумяшеся, весь запас нашего коллективного трёхдневного пайка, помещенного сдуру в Юрочкин холодильник! А я так мечтала о круассанах со смородиной...
Кроме Юрочки, с нами профессор Валерий Петрович – добродушный зубоскал и знаток западно-германской философии. Он противовес Юрочке - вожатых из дикого лесу не зовёт, дорожит когнитивным покоем. Но седина шевелюры контрастирует с юношески задорным взглядом. В нем неистребимый посыл: только не сдаться старости! Соединить прошлый век с новым - его миссия. Студенты его обожают не меньше, чем Юрочку.
И представьте: у нас целый день безмятежного отдыха в этом чудном месте, да еще ранним летом!
Купаться, правда, сложно: берег еще не убран, вода с примесями (висит оградительный плакат), да и не прогретая еще. Осматриваемся с помощью Коли: там бывшая дача Куприна, там Леси Украинки, а там нынешних артистов от шоу-бизнеса… Под водой – судоремонтные цеха, Сталин повелел создать. Сверху их совсем не заметить, а военные корабли нуждаются в исцелении не меньше людей. Слева, к юго-востоку, если подняться, Генуэзская башня. И, само собой, поднялись. Всё в виноградниках, в их заплетенной, уже оживаюшей лозе. Неухоженность, да, много полуразвалившихся строений, остатков ступенек-фундаментов, среди которых не пройти, не проехать, и всё равно мило, потому что тепло и у моря…

Выходной, и потому народ толпой прибывает на узкую ленту пляжа – с сумками, наполненными едой и напитками. Тут тебе и горилка, и винцо розовое, и пиво с раками, и вся эта снедь раскладывается по тарелочкам одноразовым и мисочкам вечно-алюминиевым: картошечка, огурчики, колбаска пахучая и сало – а як же! Живыми яркими кучками располагаются крымчане на гравии у мутной воды, и уже кто-то после ста грамм отважно лезет в неё и как в замедленной съёмке топает до глубины с вскриками и охами. Детвора бегает по берегу уникальной бухты с чипсами, йогуртами и индейскими воплями...
Смотрюсь в зеркальце пудреницы - надо бы не обгореть! 
И в себя всматриваюсь - что-то нет легкости, будто предчувствие некое давит, смутное, настораживающее. То ли так устала за эти напряженные дни? И всех жалко - этих молодых людей с неопределённым будущим, стариков с жалкими авоськами...
Да и себя тоже: молодость позади, с морем сегодня прощаемся, а дома снова куча проблем и дел навалится... Как и неотвязно-искусительные мыслишки о бессмысленности жизни. Надолго ли хватит сил, чтобы бороться с ними?

Валерий Петрович, будто подслушав мои думки, жалуется:
- Елки-палки, голова что-то как чугунная. Хватит, видно, мне таскаться по филиалам. Остается на печке лежать и Сартра поминать...

А Юрочка углублен в себя - что-то с женой разладилось. Ревнивая на пустом месте. И защищаться ему не дает. Зачем, говорит, тебе кандидатская, если я у тебя есть?...

И тут нам предлагается морская прогулка на катере. Коля очень рекомендует.
Решаем хором:
- А давай!
И вот мы уже грузимся на катерок, поддерживая друг друга: борт качается, а мы отнюдь не моряки. Я, пожалуй, впервые на таком судне. Капитан его, он же хозяин в белой кепочке, крепыш, выдает нам пледы и плащи – ветрено. Подбадривает:
- Спокойно! Прокачу по высшему классу.
Размещаемся на скамьях, почти сразу укутываемся в одеяния от кэптена. Уцепились за поручни и что придется. Свободно себя ощущает пока только Коля - местный, у моря вырос.
Катерок издает громкий рык и резко набирает скорость.
Делает круг по бухте, давая нам возможность осмотреть берега с виллами и кущами (вон дача Киркорова!), а затем решительно выходит в открытое море.
Ух ты!!!
Сочиняются ребячески строчки:

Волны, ветер, синева,
И солёные слова -
О несбывшемся былом
И о девушке...
с веслом...

Ну, естественно, носятся над нами гортанно-сварливые чайки, и перехватывает дух от мощных йодистых встречных струй, и охватывает жуть от непредсказуемости той стихии, в объятия которой мы отчаянно врываемся…

Эх, зря шампанского не взяли! – сетует Валерий Петрович.
Юрочка протирает стекла очков и соглашается.
Я думаю: а может как-то всё же поплавать в этой волшебной воде? Если подплыть к обещанному пляжу… Купальник на мне на всякий случай имеется – под этой топоршащейся плащ-палаткой.

И вдруг… Совсем близко к нам среди белых гребешков непрерывных и блестящих волн возникают живые треугольники – один, второй, третий… Акулы?! О ужас!!
Я так и знала, что будет нечто страшное!

- Дельфины! – оборачивается к нам капитан.

О, да это же и правда они! Вот один из них вынырнул и со своей траектории покосился на нас круглым глазком. Он улыбается! Он приветствует нас!
Светло-серого цвета, энергичные, они окружают наш катер и всё прибывают и прибывают. Уже через десять минут наш эскорт составил с полтора десятка этих милых существ.
Капитан не скрывает удивления:
- Да, бывают они тут, но чтоб в таком количестве! Чудеса в решете…

А в это время дельфины, разделившись на две команды, начинают представление. Они синхронно переворачиваются в воздухе, показывая сиреневое брюшко неповторимого оттенка. Они верещат свою песенку, сообщая нам, о том, как прекрасен мир. Они заплывают вперед, и вертятся в танце перед носом катера, вызывая у нас опасение за себя. Они хотят нас порадовать всем, на что способны!

Капитан от шока даже перешел на украинскую мову:
- А ну признавайтесь, хто вы е? Я такого ще не бачил! Заради кого ж из вас воны так кувыркаются?
Мы смотрим друг на друга. И видим, что мы все сейчас похожи на малых детей – в этих капюшонах, с ошарашенным видом, с розовыми от ветра и радости щеками. А кто конкретно привлек контактёров, какая разница?
С нами творится нечто невообразимое. Бирюзовоглазый Юрочка плачет (о, да он же - вылитый дельфин!), Коля танцует какой-то странный, инопланетный вальс на колышащейся мини-палубе, Валерий Сергеич застыл прекрасно-мудрым сфинксом с приоткрытым ртом и забавным ежиком волос на высоко-айкьюшной голове.

А наши многочисленные друзья-артисты - в ударе. И смеющиеся брызги от них летят к нам как информация из будущего, как воплощение безусловной любви, кванты света, красоты и силы. А еще - доверия...
Они сопровождают нас почти до самого причала.

Голова Валерия Петровича пройдёт, как не бывало.
Юрочка будет с новой силой излучать уверенность и влюбленность в жизнь.
Я буду любоваться ими и всей Вселенной сразу - до счастливых слёз и звёзд.
А Коля... Коля вскоре начнет писать странные стихи...

Теперь знаю: этим обрядом сиреневые существа посвящали нас в своё высокое измерение, частоты которого нам суждено было ощутить и принять тогда – как причастие к параллельному миру. И мы забрали его с собой в тесные купе вечернего поезда, где мы никак не могли заснуть - вплоть до утра, в свои каменно-несвободные города и предстоящие тревожные годы.
И оно с нами по сей день.

А может быть, мне всё это приснилось?...