Случай таинственного сбития на ж. д. путях

Один помощник машиниста на своей должности продержался пятнадцать лет, никогда не делая никаких попыток подняться по карьере выше. И дело было не в желании спокойно провести остаток стажа на не обремененном ответственностью кресле ТЧМП, а в состоянии психического и умственного здоровья этого человека.

Как ни парадоксально, общее развитие его ума застряло на детском уровне, наделив несчастного носителя с малолетства почти тотальной глупостью, необучаемостью, постоянной нервозностью и не очень-то адекватной речью.   

Помощник, несмотря на свою тугую мыслительную работу, понимал, что с такими качествами лишний раз о себе напоминать лучше не стоит. Поэтому он вообще никогда никуда по службе не дергался и не стремился. Тем более, что его желания были бы очевидно невыполнимы, хотя бы из-за печального состояния его интеллекта.
   
Столь долгое его нахождение на должности, связанной с безопасностью движения, объяснялось родственными связями во врачебной среде и редкими подношениями должностным лицам. К тому же, после десятка лет стажа, как-то само собой так получилось, что условно он стал считаться опытным работником, к которому все просто привыкли.

По прошествии пятнадцатого года службы, его сняли с поездной работы и перевели в слесари. Он попал в мою смену. Таким образом, я и весь ремонтный персонал узнали о нем и его недуге. Что-либо делать или думать этот человек не мог никак даже на самой примитивной работе. Как он столько времени откатался на поездах – просто немыслимо. 

И однажды, он нам рассказал, как ему довелось поучаствовал в наезде шести тысяч тонн груза на живую душу.

Конечно же, повествование было сумбурным и коротким, но, зная его манеру движений и общения, я думаю, что происходило все примерно так.

В один ненастный вечер, они с машинистом на своем электровозе сбили в мрачных сумерках чье-то внезапно выскочившее на пути тело. После оперативного, экстренного торможения и полной остановки поезда они переглянулись.

- Что?.. – нервно спросил помощник.

- Ничего. Проехали, - мрачно пошутил машинист.

Он быстро потер лоб, потянулся к трубке рации, но тут же опустил ее и проговорил:

- Иди, посмотри.

- Что?..

Машинист приблизился к помощнику и громко сказал:

- Тело, кретин!..

Но у помощника было такое устройство организма, которое не позволяло относительно легко реагировать на мясо и кровь, поэтому он облизнул, в миг, пересохшие губы и ответил:

- Ты иди…

- Нет, ты!

- Не могу, не могу!

Машинист схватил помощника за рукава и выволок его в коридор:

- Иди, твою мать! Ты обязан!

Помощник под воздействием машинистких рук стал невольно спускаться из электровоза на землю, отчаянно цепляясь за поручни.

- Саша… Иди… - шипел старший по бригаде, пихая ногам в покатые плечи младшего.

- Ой-е-ей… - с натугой отвечал тот и только прочнее впивался в две блестящие трубки.

Казалось, назревала долгосрочная борьба. Но как не упирался помощник, машинист все же выдавил его из локомотива. Они некоторое время, молча, смотрели друг на друга: один с земли вверх, другой с электровоза вниз, и пытались решить ситуацию каждый по-своему. Тишину разрывало только тяжелое дыхание, которое тискало их груди, да жужжание полудохлого шмеля над грязной травой у рельса.

Человек, который победил, с одышкой кивнул на горизонт:

- Давай…

Саша помотал головой, обозначая своим дерганьем отрицание реальности.

- Да-вай! – строго повторили из проема электровоза.

Помощник опустил лицо в землю и медленно развернулся в сторону хвоста поезда.

Машинист присел на корточки, сказав:

- Слушай. Если у него там ботинки слетели… То точно труп. Так, ты не бойся, просто глянь, в каком он там состоянии.

В ответ Сашу затрясло сильнее, и он, начавший уже было движение, застыл. Мало того, что нужно идти на осмотр разорванного мяса, так приходится это делать еще и в потемках.

- Все. Иди, - подытожил машинист, развернулся и пошел в кабину.

Помощник медленно засеменил к вагонам. Он шел осторожно, как будто находился на минном поле. С неба по голове сыпала дисперсией влага, словно кто-то стряхивал огромную лейку или что-то другое. Ветер с гулом трепал кучерявые волосы в ноздрях и выдувал небольшие слезы. Но Сашины глаза не сужались, широко открытые, они ждали чего-то пугающего, отталкивающего, чего-то хаосно разбросанного.

Вот первый вагон… Александр не спеша обследовал его колесные пары, однако под вагоном было пусто. Значит, где-то дальше…

Благодаря мозговой врожденной заторможенности, голова упорно не могла родить фантазию – как именно должно выглядеть попавшее под поезд тело. Поэтому помощник просто сопоставлял увиденные предметы с теми вещами, которые встречались в обыденной жизни раньше.

Второй вагон… Под ним тоже была пустота и щебенка. Ничего похожего на что-то похожее.

И, наконец, при подходе к третьей железной громадине, сморщенное сердечко помощника застучало, как сумасшедшее… Из-под вагона торчали ноги. Две и без обуви.

В Сашиной голове бешено закрутился ворох из обрывков мыслей. Трясущийся локомотивщик резко воткнул нижние конечности в землю, превратив свой позвоночник в идеально ровную двадцатимиллиметровую арматуру.

Вокруг каркали вороны и пищали лягушки… Страшно, одиноко, странно…

Александр вдруг вспомнил своего спившегося дядю, который на алкогольных заморочках проверял утечку газа в гараже при помощи зажженной зажигалки. Шатаясь, дядька с хриплым бубнежом водил пластиковым факелом вдоль шланга от горелки до баллона и иногда матерно возмущался, что не может найти источник пропановой вони. После одной из подобных поверок, дядины ноги заторчали из гаражного проема так же, как сейчас торчат ноги из-под вагона.

Но… Но вот родственные конечности не имели такой густой волосни, как на этом несчастном теле. И у дяди не было когтей. Только ногти, похожие на когти.
 
Саша вдруг почувствовал какое-то шевеление в своей голове. Он, не понимая, что это зачатки логики пытаются доползти до извилин, испугался еще сильнее. Из-за этого страха, помощник попятился назад.

Но долго пробивать задницей сырой воздух Александру не пришлось, потому что логика, перебравшись через недоразвитый гипофиз, таки добралась до центра его мозжечка.

Слабоумие немного рассеялось, и помощник стал чуть-чуть мыслить. Он ощутил внезапный приступ озарения, которое уже вовсю дорисовывало к мохнатым ногам под вагоном тощую задницу и грязный хвост.

Внезапно, за спиной послышалось энергичное осыпание щебенки. Это спешил машинист.
Он подошел и, напряженно разглядывая потное Сашино лицо, спросил:

- Ну?!.

- Это… Лапы…

И Саша стал неуверенно тыкать намозоленным пальцем под вагон.

Машинист в ярости откинул голову назад, тут же вернул ее в первоначальное состояние и раздраженно спросил:

- Это кто?.. Саша!

В ответ помощник махнул серой головой.

- Лапы, - повторил он

- Чьи?!. Какие?..

Машинист, не дожидаясь долгого ответа, с досадой махнул рукой:

- Вернулся бы ты в мать…

Он подошел к вагону и внимательно оглядел пространство между тележками. Через полминуты вынес вердикт:

- Собака. Здоровая, падла, бедняжка.

У помощника только сейчас отлегло от сердца и ушей, и он заметил:

- Да, большая!..

Машинист, положив руку на Сашино плечо, отечески спросил:

- Вот, с какого хрена, ты такой никакой?

- Да ну, чего...

Локомотивная бригада оглядела друг друга с верху вниз, и машинист убрал руку с плеча тяжелого во всех смыслах коллеги. Он пошел к электровозу. Не оборачиваясь, громко буркнул:

- Убери ее оттуда.

Окрыленный более мягким поворотом событий, Александр поплелся выполнять распоряжение.

Машинист дошел до локомотива, поднялся в кабину, устало швырнул нижнюю часть своего туловища в кресло и, в очередной раз взяв трубку рации, задумчиво процедил:

- И ведь не уберут его от меня… А если тупость заразна?..

И он вздрогнул, так как вдруг понял, что в последнее время у него память действительно стала работать значительно хуже.