Рыжик. Глава 18

                18
                ***
Бригадира полеводческой бригады пока так и не назначали. Колхоз готовился к слиянию с двумя другими в большое совместное хозяйство, и, не зная структуры совхозного управления, члены правления колхоза с назначениями руководящего состава не спешили.
Поэтому обязанности бригадира, по их решению, исполнял пока совхозный учётчик Василий Петрович. Это был особенный человек: никто другой, так хорошо, как он, не знал колхозные полевые и луговые земельные наделы. Он один только точно, с закрытыми глазами, мог определить расположение и принадлежность сенокосных угодий каждого колхозника, входящих в колхозный реестр и запасных, о которых никто другой не догадывался.
 Казалось бы, такому деятелю цены нет. Но свои знания Василий Петрович использовал не только в пользу колхоза. Он так ловко мог закрутить разум контролирующих органов, что они о большой части сенокосных угодий, расположенных за околками и оврагами,  даже не догадывались.
А вот эти, потаённые сенокосы, хитрый учётчик, потихоньку, сплавлял жителям посёлка Лесозаводской.   Никакого отношения к колхозной жизни они не имели, но зато имели собственных коров, которые хотели то же кушать сено. И нужно сказать, что эта афера Василием Петровичем проворачивалась так ловко, что в деревне никто об этом не догадывался, а может и не хотел. У каждого был свой сенокос, а откуда поселковые везли сено домой, никому до этого дела не было. Хотя по другому признаку, без труда, можно было уличить учётчика в нечистоплотности его деятельности.
Признак этот был прост, каждый из вас,  дорогие мои читатели, без особого труда может догадаться, что сенокосы эти выделялись Василием Петровичем не из жалости к поселковым коровам, а по другому мотиву. Так вот, заключался он в том, что по окончании полевых работ, когда сено находились уже на сеновалах, колхозники, иногда проезжающие по улицам посёлка,  видели Рыжуху, на которой разъезжал учётчик, подолгу стоящую у ворот поселковых жителей, владельцев коров.  Если же понаблюдать подольше, можно было заметить, как ближе к вечеру, хозяева этих самых ворот, выносили Василия Петровича за ноги и за руки, укладывали на телегу или сани, разворачивали Рыжуху в сторону деревни Орловки, и, хлопнув её по крупу, отправляли домой. Рыжуха, привыкшая к такой процедуре, благополучно доставляла недвижимое тело учётчика домой. Этот процесс осуществлялся строго поочерёдно – сегодня у одного, завтра у другого должника. И продолжалось это до самых новогодних праздников, после которых Петрович переключался на местных жителей. Так, как самогона, для нужного человека не жаль, одумывался он к весне, когда начинались полевые работы, и тогда исправно выполнял свои обязанности, до самой глубокой осени.
Мы с вами помним, что с Семёном Терентьевичем Рыжик, не совсем благополучно, расстался только что наступившей весной. В это время учётчик Василий Петрович как раз занимался кипучей полеводческой деятельностью. И бог его знает, что пришло в голову хитроумного полевода. После того, как Рыжик освободился от ветеринарных дел, конюх Аким Бычков, как всегда, рано утром, сняв со стены сбрую Рыжухи, протянул её Василию Петровичу, тот отодвинув протянутые ему принадлежности, вдруг, выдвинул неожиданные требования:
- Аким Фролыч, а где же бригадирский конь и кошёвка?  Я ведь как,  никак, выполняю его обязанности.
- А чем же тебе, Петрович, Рыжуха не угодила, - опешил от такого неожиданного заявления Аким.
- Ни чем, но я хочу разъезжать на красивом жеребчике и в кошёвке, чем я хуже Бажкова.
«Да, дьявол с ним, пусть ездит, - подумал Аким, - по полям да по лугам, работёнка не тяжёлая, да и Петрович мужик не злой. До осени далеко, может ещё одумается» - он не мог себе представить Рыжика, часами стоящего у чужих ворот.
- Ладно, Василий Петрович, раз ты бригадир, так и быть, сам сейчас запрягу тебе Рыжика, только ты с ним аккуратней обращайся.
- Ну, спасибо, уважил, - растаял учётчик, - не бойся, я твоего любимца не обижу, в лугах травы полно, благодать для него.
                ***
Рыжик, сначала недоверчиво посмотрел на человека, принявшего вожжи от его друга Доброго /Акима/, но принюхавшись, и не уловив никаких посторонних запахов от него, успокоился. Однако, когда новый владелец взял в руки бразды правления, жеребец почувствовал, что он, этот человек испытывает беспричинный страх перед ним, Рыжиком. Ему сразу же вспомнился второй конюх, Равнодушный / Серёга/, он тоже с опаской относился к жеребцу. Рыжику захотелось сделать что-нибудь неприятное новому хозяину, разбежаться и опрокинуть кошевку, например, или зацепить её за столб, но вспомнив о том, что вожжи этот человек получил из рук его друга, Рыжик ничего этого делать не стал.
Луга и поля, по которым придётся теперь возить учётчика Василия Петровича, Рыжику были хорошо знакомы, так как бывший его хозяин бригадир Михаил Алексеевич когда-то ездил по этим самым местам. Только функции их деятельности были разными. Бригадир объезжал поля и луга в ту пору, когда на них кипели полевые работы – посевная, заготовка кормов, уборочная, подвозил подручный сельскохозяйственный инвентарь, иногда развозил обеды, распрягал Рыжика, пускал его на вольную пастьбу, а сам помогал вершить стога, либо таскал мешки с семенами, заправляя сеялки. В общем, не только руководил процессом производства, но и сам активно участвовал в нём. Жеребец, пощипывая траву, краем глаза наблюдал за тем, как ловко управляется с делами его хозяин, забрасывая на стог навильники сена размером с хорошую копну, или играючи закидывает на плечо пятидесяти килограммовые мешки. Наработавшись в этом звене, он, смахнув пот с разгорячённого лба, запрягал снова Рыжика, и переезжал к людям другого звена  и также, отпустив Рыжика на вольную пастьбу, помогал  им. Наработавшись, бригадир запрягал, наевшегося всласть сочной травы, жеребца и отправлялся на другие производственные объекты, либо домой, если рабочее время заканчивалось.
Уверенность и сила рук Михаила Алексеевича каким-то образом передавались Рыжику, возможно через вожжи либо через его обличие, в двух метровой мускулистой фигуре бригадира всегда сохранялось спокойствие и удовлетворение совершаемыми им деяниями. Жеребец, управляемый крепкой рукой, подняв гордо голову и выпятив красивую мускулистую грудь, широко раскидывая стройные ноги, казалось, не бежал, а летел над дорогой, распластавшись соколом в неудержимой рыси.   
 Совершенно иначе выглядело общение Рыжика с новым хозяином, учётчиком Василием Петровичем. Как уже было замечено выше, жеребец сразу же, стоило только учётчику взяться за вожжи, почувствовал неуверенность нового хозяина и даже страх перед ним, Рыжиком.  Неуверенность хозяина передалась лошади, выбежав за ворота конного двора, Рыжик ощутил лёгкие подёргивания вожжей, передавшиеся от рук сидящего в кошёвке человека, сначала вправо, затем влево, такое управление было похоже на то, что этот новый хозяин сам не знает, куда ему нужно ехать.  И жеребец, по привычке направился в поле, постепенно прибавляя шаги и переходя на рысь. Однако новый хозяин, видимо испугавшись большой скорости, резко натянул вожжи, из-за чего Рыжик сбился с ритма отработанной рыси, неуклюже подскочил козлом и вылетел с полевой дороги в ржаное поле.  И так повторялось несколько раз, стоило только жеребцу перейти на рысь и увеличить скорость, как он тут же чувствовал, как впивались металлические удила в его нежные губы, натягиваемые вожжами седока.  В конце – концов, Рыжику этот процесс знакомства с новым хозяином надоел, и он, превозмогая боль от впившихся в губы удил, рванулся вперёд, сначала переходя на рысь, а затем и на бешеный галоп, развернувшись, в несколько минут долетел до конного двора.
- Што случилось? – Бросился к возбуждённому коню Аким, раздававший в это время сено молодняку. – Кто тебя так напугал? Василий Петрович, в чём дело?
- Этот… этот подлец  чуть...- чуть не убил ме… меня, - заикаясь, промямлил, белый от страха, как полотно, учётчик, - летит сволочь как угорелый, невозможно удержать.
- Я ж тебе говорил, что самая лучшая для тебя лошадь Рыжуха, - распрягая жеребца, гудел Аким, - а тебе приспичило, Рыжика подавай. Это рысак, он ходить шагом не умеет, основная его задача показать красивую пробежку рысью, чтобы скорость была, - назидательно бубнил он.
- Сволочь он, а не рысак, вот распоряжусь, чтобы ему овса не выписывали, посмотрим,  как он забегает, - не унимался Василий Петрович.
- Сам ты сволочь, посмотри, ты ему все губы порвал, задёргал совсем жеребца. Хоть ты и за бригадира сейчас, но Рыжика больше не получишь, я до председателя дойду, если будешь над ним издеваться, - вконец разозлился Аким, - а ещё гнусавил «я твоего любимца не обижу»
- Да пошёл ты вместе со своим Рыжиком… - выругался, отошедший от страха Василий Петрович, и, махнув рукой, пошёл за ворота конного двора.
Больше желающих владеть Рыжиком пока не находилось.