Аврам Дэвидсон - Вергилий в Аверно - I

Пелевин - Ампир «В»: "Мне вспомнилась латинская фраза – «легок спуск Авернский».
Римляне полагали, что низвержение в ад дается людям без труда".

Аврам Дэвидсон - Вергилий в Аверно: "Но, ох. И ах. Но да".



   I

   В то время как в других городах местные жители, хвастаясь достопримечательностями, водили Вергилия смотреть на то, как маются в вольерах медведи и(или) львы, или на то, как танцуют широкобёдрые девушки и длинноногие мальчики, или на фрески, в которых жили те же вечные звери и хороводы — и лишь в одном городе Вергилию показали нечто: сокровищницу, полную рубинов и алмазов и изумрудов, и жемчуга величиной с детский кулак (ну почти), и ожерелий и браслетов работы старых мастеров и, наособицу, инкрустированный бирюзой и сапфиром и ляпис-лазурью слоновий бивень… — то здесь, в Аверно, его уважили приглашением осмотреть камеры пыток.

   И он пошёл.
   А если бы не пошёл? - Вергилий почесал свою чёрную бороду, пригладил пятернёй столь же чёрную шевелюру и моргнул воловьими серо-зелёными глазами, - разве они не могли взять и запытать его самого?
   Поскольку и мудрецы соглашаются, что страдания немногих оступившихся предпочтительнее страданий многих законопослушных граждан. Как говорят идумеи: «Молитесь о благополучии Империи, ибо, если не будет страха возмездия, люди сожрут друг друга живьём».
   Но что касается пыток… в Риме они ушли в прошлое. В Риме преторианец - «меч цезаря» - одними только правильно выстроенными словами допроса мог разговорить самых молчаливых. И в Афинах старый Илиодор проделывал то же самое с помощью гипноза. А вот в Аверно сохранился устаревший традиционный способ, на который Вергилия, как будто на травлю медведя, и повели поглазеть.



   По истёртым каменным ступеням спустились они в подземелье. Здесь было тепло, а длинный коридор - хорошо освещён. «Экскурсовод» — наниматель Вергилия магнат Брюс, контрастно бледный и грузный в сравнении со смуглым и сухопарым, как борзая, Вергилием — остановился посмотреть на восковую дощечку.
   Рецепт готовящегося блюда.
   — Хм, — сказал Брюс, — сегодня утром допрашивается некто по имени N, которого обвиняют в заговоре против партии власти и вмешательстве не в свои дела. Мда. Заговор и вмешательство. Видишь ли, мастер Вергилий, некоторые хотят всё отнять и поделить. Это недопустимая наглость с их стороны; что-то хотеть, я имею в виду.
   Он отступил в сторону и приглашающе махнул рукой:
   — Прошу.

   И они вошли.
   Дверь за спиной тошнотворно проскрипела железной окантовкой по каменному полу, стало темно. Когда глаза приспособились к тусклому освещению, Вергилий разглядел молодого, мускулистого блондина в набедренной повязке, с задранными вверх цепью на запястьях руками.
   — По крайней мере подмышки он не бреет, не то что некоторые, — сказал Брюс.
   Такое прекрасное тело и исполненное решимости лицо… Вергилий всем сердцем пожалел пытаемого: какое для него сейчас имеют значение и философия и политика и болтовня о благе республики, общества и государства?
   Играли рельефом мускулы рук, груди и живота, торс наклонялся вперёд и назад, цепь немного двигалась вверх и вниз; где-то рядом вздыхали мехи: и, боги! какая разница, брил ли этот атлет подмышки или отбеливал анус?
   — Эпилированного мы бы не наняли, — магнат гудел прямо в ухо. — Для этой работы нам не нужны извращенцы.



   Вот оно что!
   Молодой человек, голый и весь в поту, вовсе не был жертвой. Он был палачом. Цепь не была кандалами, он, — чтобы было удобней тянуть, заставляя мехи раздувать огонь, — просто намотал её на запястья. Палач раскалял свои инструменты.
   И когда самого пленника, — некрасивого телом и лицом, с сединой волос на груди и ниже, — надевали на вертел, благосклонность Вергилия принадлежала палачу. В течение одного стыдного мгновения Вергилию казалось правильным, что молодость и красота терзают старость и уродство… или… по крайней мере… Такому атлету место не здесь, а в Олимпии.

   А, вот палач участливо вопрошает:
   — Правда ли, что вы, подследственный, организовали сговор с целью впустить незваных татарских гостей в торговлю города Аверно?
   Старик хрипит:
   — Оговор это.

   Ежу понятно, что юность не может получать и не получает удовольствия от противоестественной связи со старостью. Молодость конечно предпочла бы этой жаркой комнате, — зловонной от пота и тёмной от страха, — свежий воздух и солнечный свет, и сладкие запахи садов и полей. Ясно, что уродливая старость должна сразу же исповедаться и дать дуба; освободить молодость, чтобы она могла выйти на свет и воздух, и играть ягодицами…

   И тут, с первым стоном страстей старика, Вергилий осознал, что сейчас «снаружи» нет ни прохладного воздуха, ни сладких запахов, ни садов, ни полей, ни яркого света и, увы, мало развлечений: снаружи — Аверно.






   ***

   Очень Богатый Город.
   Как Вергилий сюда попал?



   — Магистр философии. Магистр Магических Искусств. Звездочёт и астролог, лучший к западу и востоку от Коринфа. Но пока не Incauntor et Magus.
   Голос умолк. Он не задавал вопроса, он цитировал.
   Вергилий сказал:
   — Подтверждаю.

   Заговоривший с Вергилием незнакомец, — молодой человек в отороченном горностаем плаще, — вошёл в винную лавку первым. Когда Вергилий встал рядом, тот даже не поднял головы… в  маленьком помещении у маленького прилавка, где над жаровней томились в ваннах с горячей водой кувшины с вином.

   — Белое и сладкое, — сказал один.
   — Красное и пряное, — сказал другой.

   Прозвучало, словно пароль-отзыв. Бульк-мастер оторвал взгляд от лужицы на прилавке и дрожащими руками разлил горячие напитки по чашам. Вергилий расплатился двумя монетками с профилем Солнцеликого и посмотрел на профиль соседа: ничего примечательного; пожалуй, не старше тридцати лет; с редкой бородкой и белыми конскими зубами.

   Вергилий поднял чашу, опустил лицо в тёплый пар, и, пока он пил, сосед, словно бормоча молитву возлияния богам, принялся декламировать названия знакомых Вергилию мест. Однако никакие воспоминания о возможном в прошлом знакомстве не взволновали Вергилия, как и лёгкий ветерок не взволнует поверхность пруда. Если декламатор ожидал проявления удивления или любопытства, то просчитался; ничего не последовало. С таким же успехом он мог быть тётей Вергилия и болтать о каких-нибудь пустяках, вроде: «У тебя уже борода… А я ведь помню, как ты игрался со своим писюном».



   Это была крошечная бульк-лавка, — каждому доводилось оправляться в уборных побольше, — она завлекала посетителей не уютом, а силой запахов. Вергилию вдруг захотелось глотнуть чего-нибудь эдакого, вот он и свернул в переулок вслед за запахом и плащом с горностаем. Дверной проём обрамляли граффити: Полонио в старшины Гильдии Золотарей!, Моча моей Джульетты вкуснее, чем то, что здесь продают!.. Вергилий стукнулся лбом о символ плодородия. Маг мог позволить себе напитки и получше, но извращенцев не изменить; гоните природу вилами - она никуда не уйдёт.



   И теперь нарисовавшийся из ниоткуда некто бормочет учёные степени и титулы, словно читая со свитка. Читая так легко, как будто и получены они Вергилием были с лёгкостью - как имя ребёнком.
   Вергилий дул на горячее, пил и глотал. Пряное вино, но не шибко; настой второй свежести. Сосед пил, вероятно, воду, которой ополоснули горшочек из-под мёда.
   Удовольствия бедных.
   Но… две монеты. Как плата за сауну; не окупает дров, конечно, однако общественные бани поддерживаются вливаниями из муниципального бюджета. Жаль, что некоторые услуги приходится оплачивать отдельно; Вергилий облизнулся. А напиток стоит столько, сколько за него готовы платить. Он согревал, освежал и вызывал воспоминания о том возрасте, когда покупка выпивки или аренда шлюхи были целым приключением.

   — Известно, - шептал сосед, - что в Севилье Вы многому научились. Магнат Хаддадиус, торговец красками, будет рад познакомиться с Вами. Он будет рад…

   Незнакомец стукнул донышком о прилавок, вежливо рыгнул в лицо бульк-мастера и вышел. Бульк-мастер ополоснул пустую чашку в тазу из аляповато раскрашенной керамики и поставил на полку.
   — Повторить, босс?
   «Босс» покачал головой и допил бурду.





   «Севилья».
   Иногда её называют городом студентов. А иногда — логовом тысячи дьяволов.
   И что значат слова незнакомца, кто знает? Всё на свете что-нибудь да значит. Некоторые секреты раскроются раньше, другие позже; а то, что часть навсегда останутся тайной… Fatum.

   Аверно. И магнат Хаддадиус.
   «…будет рад…» что? Дать работу? Осыпать деньгами?
   Вергилий решил было записать имя магната, но тут на шее повисла шлюха.

   Той ночью Вергилий никак не мог заснуть.
   И только когда - после третьего «кукареку» - девица испарилась, Вергилий наконец уснул под лаской утренней зари.

---------------
примечание переводчика: хотел подправить, воспользовался программой Ильи Бирмана для типографской раскладки, и укороченное тире (альт+0150), которое в формате rtf в Вин7_32 выглядело как надо, на "прозе" превратилось в " ; "
Поздно заметил, на 20-ой главе. Перезаливать лень.