Дочка священника Глава 37

Шли Рождественские святки. И взрослые, и дети ходили от дома к дому поя колядки, поздравляя друг друга с праздниками.
Хильда целыми днями пропадала на улице. Она то встречалась с Русланом, прогуливаясь с ним к усадьбе и обратно, словно насмехаясь над пережитыми страхами, то ездила к Маринке, или Орешкину. Грусти-печали, связанные с расставанием с родным домом, понемногу уходили. Вернее, мне это казалось.
Как-то перед вечерней, на праздник святителя Василия, подъехал ко мне прямо домой председатель Бепсуль. Такое случалось не часто, можно сказать весьма редко, за время моего служения, всего пару раз. Стоило лишь мне увидеть его в окно, как всё сразу стало ясно- этот товарищ приехал не просто так.
— Ах, — наигранно всплеснув руками, начал председатель, — всякий раз проезжая мимо вашего храма, поражаюсь красоте древней архитектуры.
— Так зашли бы, хоть раз, — ответил я. — Внутри он тоже ничего. Сохранились древняя настенная роспись, старинные иконы.
— Вы же знаете, — играя эмоциями, говорил председатель, — я на Волчью гору хожу. К отцу Богдану.
— У всех свои недостатки, — с издёвкой брякнул я. — В своё время, тоже любил театры посещать. Пару раз в цирк ездил.
Бепсуль моментально переменился в лице и прокашлявшись, сказал более официальным тоном:
— Я, собственно, вот по какому делу. Мы хотим, на праздник Крещения, у реки провести торжественное освящение воды. Пригласили всех селян, ветеранов АТО, активистов разных движений. Написали объявления в соцсетях. Хотим, так сказать, создать праздничную атмосферу в посёлке. Вот, пришёл лично и вас позвать.
— Меня одного, или?..
— Ну-у…, — замялся Бепсуль, — отец Богдан в район поедет, после службы. А вот «отец Тарасий» согласился возглавить освящение. Было бы знаменательным и ваше участие. Так сказать, знаковое событие, что-то типа примирение двух церквей. Вдруг, это послужит первым шагом к налаживанию диалога между двумя конфессиями.
— Иван Васильевич, вы и правду о церквях печётесь, или хотите попросту поймать на этом хайп? – я не смог удержаться от смешка. — Какой там диалог, и с кем? У меня нет ничего общего с Политической Церковью Украины. У нас разные взгляды на одинаковые вещи. Тем более об общем служении не может быть и речи.
— Всё понятно, — скривился председатель. — Так я и думал. Московская церковь по-прежнему не хочет быть единой с украинским народом.
— Вы за весь народ то, не отвечайте. В одном правы, Иван Васильевич, у нас лично с вами, разные пути.
Бепсуль больше ничего не ответил. Он молча развернулся и не попрощавшись пошагал к своему автомобилю, ворча слова негодования. Иван Васильевич Бепсуль, равно как и его предшественник, известный по прошлому повествованию Рувим Захарович Бесс, особой религиозностью, отнюдь, не отличался. Просто он видел церковь, как и большинство политиков, такой себе аппарат сближения с потенциальным электоратом. И как обычно, общался не с традиционной православной церковью, а выкидышем Турецкой патриархии – ПЦУ, совершенно политизированной структурой, умело маскирующейся под священническими облачениями.
Праздник Богоявления прошёл, в нашем храме спокойно и благолепно. Пришло немало людей. Любит наш народ, всё-таки, что-то посвятить, прикоснуться, можно сказать, к видимой святыне. А после богослужения, мы отправились ко всем желающим, окропить дома святой водой. Наши бабулечки пели тропарь Богоявления, размешивая его Рождественскими колядками.
Совершенно другое дело происходило у берега реки Нерпи, в Покровском, притокой коей являлась речушка Анечка. В районе общественного пляжа собирался немногочисленный народ. Селяне, почему-то не очень охоче откликнулись на мероприятие, организованное администрацией села. Вероятней всего, прекрасно знали, что из этого получится и чем всё сулит закончится.
Из-за отсутствия зимы, как таковой, вырезать крест изо льда не представлялось возможности. Посему просто поставили стол, с пятиведровой кастрюлей воды сверху, укрыв его предварительно вышитыми скатёрками. Неподалёку разожгли костёр, над которым подвесили огромный казан. Один из депутатов села варил в нём гречневую кашу со свиной тушёнкой, для угощения.
Не смотря на малочисленность, народ собрался самый разнообразный. Возле костра переминались с ноги на ногу организаторы праздника во главе с председателем Бепсулём, директором Покровской школы, и главой ветеранов боевых действий, человеком исполинских размеров, к которому все обращались Суровый. Кто-то говорил, что Суровый — это его позывной, тех времён, когда он служил в добробате под Иловайском. Рядом, чуть в сторону, ютились те, кто решил посвятить воду, или просто ротозеи. Поодаль шумно переговариваясь, и пыхтя сигаретами стояла компания людей в камуфляжной форме- остатки, так называемого «Ганусиного батальона». Сама Гануся Птицелов отсутствовала. Нужно уточнить, что на Рождество Христово, она изрядно выпила и записала на камеру, со своей лучшей подругой, так называемое обращение к президенту страны. В этом обращении пьяные в хлам подружки, наговорили разных гадостей главе государства, оскорбляя, как его, так и членов его семьи. Опустились до гнусных унижений и угроз, заправив всё жирной порцией отборных матов. Видео Гануся сразу же выложила в интернет, где за ночь сделалась не только «звездой» театра абсурда, а ещё объектом интереса соответствующих служб. Ничего не осталось, как скрыться в неизвестном никому месте. Находились здесь и представители власти, национал-патриоты, а самыми экзотическими гостями оказались девочки, из общественной организации борьбы за права сексуальных меньшинств, под названием «Радуга». Особенно выделялась лидер организации миниатюрная, очень красивая девочка Лариса Крук. Лариса и её организация раньше вели свою активную деятельность в большом городе. Но, их стали преследовать право-радикалы из «СС-777», или как они себя называли «Штурмовые топоры». Эсэсовцы сожгли защитникам ЛГБТ офис, облили их краской, а мужчин, если их так можно назвать, избили самым жестоким способом. Лариса, или в простом обращении- Леся, особой храбростью не отличалась. Она собрала пожитки и сбежала из Большого города к тётке в Покровское. Здесь она продолжила свою деятельность, под покровительством Гануси Птицелов, весьма симпатизирующей любителям однополой любви. В чём заключалась деятельность Леси? Трудно понять. Она со своими подружками-садомитками, старались присутствовать на общественных мероприятиях, снимая репортажи и выкладывая их на личный ютуб-канал. Ещё они делали вызывающий неоднозначную реакцию макияж и бесцельно бродили по посёлку. Сама же Леся красила волосы в белый цвет с нежно-розовым оттенком, будучи, при этом, схожей с куклой. При малейшем случаи, эти маргиналы заявляли о праве на свои убеждения, всячески пропагандируя нетрадиционную любовь. Зачем, в таком случае Леся и её подружки прибыли на «освящение» воды? Всё очень просто – общественное мероприятие, типа мы такие же люди, как и вы. Позже всех стали подтягиваться разные пьяницы, прощелыги, любители дармовщинки.
«Отец» Тарасий немного опоздал. Его привёз один из старших сыновей, на микроавтобусе. Толпа заждавшихся людей, мигом оживилась, кто-то даже укорил Тарасия за опоздание. Но, когда к месту готовки угощений, остальные сыновья вытащили из автобуса несколько ящиков с разнообразными бутылками, «батюшке» тут же всё простили. В бутылках содержалась самогонка, но для большей эффектности сивую бормотуху разлили в тару из-под виски, бренди, самбуки и прочего. «Отец Тарасий» умел произвести впечатления, а собравшимся только того и нужно было.
«Батюшка» стал за стол, с возвышавшейся на нём огромной кастрюле, положил поперек неё ветку вербы, а сверху крест. Его окружили несколько пожилых женщин-певчих в пышных, расписных платках, подобны матрёшкам, рядом пристроился шатающийся пономарь, от которого за версту несло перегаром. Стало ясно, в храме «отца Тарасия» успели отпраздновать.
С возглашением благословения Богу, одна из певчих, принялась читать паремии. Читала она медленно, со странной интонацией и расстановками, что больше походило на выступление бездарной актрисы в каком-то захудалом театре. Хотя и читалось на родном, казалось бы, понятном языке, отрывки из Библии никто не слушал. Алкаши отошли в сторонку, люди в камуфляжной форме, сделали тоже самое, раскурив сигареты. Девочки из «Радуги» уткнулись в телефоны, остальные же вынуждали себя стоять, со скучающими минами на лице.
— Захаровна, — еле слышно обратился «отец Тарасий» к читавшей паремии женщине, — кончай тягомотину. Заводи нашу, а то народ скучает.
— О, Україно! О люба, ненько! – начала низким голосом женщина.
—  Тобі вірненько присягнем! – подхватили «отец Тарасий» и прочие певчие.
Народ мигом оживился, а кое-кто, пытался подпевать. С речки прокатился порыв ветерка, и запахи от казана с кашей, пронеслись промеж зевак. Алкоголики облизнулись, кто-то неуместно пошутил. Пропев эту песню, певчие затянули «Несе Галя воду». Нужно сказать, пели они отменно, как для фольклорного творчества. При пении песенки про Галю, «батюшка» наспех поводил крестом в приготовленной кастрюле с водой. Затем осторожно, чтоб не свалиться с кладки, несколько раз коснулся речки, кончиком того же креста, и в завершении скупо поздравил собравшихся с праздником.
— То шо, — выкрикнул кто-то из толпы, — уже можно?
— Можно, — улыбаясь ответил «отец Тарасий».
Несколько тучных мужчин, сбрасывая на ходу одежды, устремились к водоёму. Девочки из «Радуги» весело захихикали, запищали и включив видеокамеры на телефонах, стали снимать толстые, волосатые торсы с шумом прыгающих в реку. Алкаши и ротозеи дружно кинулись к казану с кашей, едва не опрокинув стол с «освящённой водой», и сбив с ног изрядно охмелевшего пономаря. Им щедро отсыпали в пластмассовые миски горячий обед и наливали по целому гранёному стакану сивухи.
— Не жадничай, лей доверху, — возмущался кто-то. — Людей немного, можно не жалеть.
А никто и не жалел. Отважившиеся искупаться с громкими возгласами барахтались в воде, пырхали, довольно гоготали под насмешливые возгласы девчонок-лесбиянок. Купальщики выскакивали из реки и получая стаканчик для согрева, приговаривали:
— Ну, вот, грехи омыли святой водой. Теперь не грех и погрешить маленько.
Незаметно уехал председатель Бепсуль. Один за одним исчезли ветераны, и девчушки из «Радуги». Уехал продолжать праздновать «отец Тарасий». Разошлись по домам ротозеи.  Стало смеркаться. Догорал костёр, над которым слегка болтался от ветра котёл с оставшийся больше, чем половиной гречневой каши. Колобродили взад-вперёд охмелевшие алкоголики, в надежде, получить добавку горькой сивухи. Ветер становился всё сильней и всё прохладней. Он словно неистовый зверь кидался на прибрежный балаган, вздымая полы лёгкой скатёрки, укрывавшей стол. «Освящённую воду» никто так и не пил, не набирали её и домой в баночки, или бутылки. Так что оставалась стоять огромная посудина, никому не нужная, всеми забытая. Организаторы мероприятия хотели вылить воду в реку, но посчитали, что это им в тягость и не под силу. Так что, убираясь, они просто опорожнили кастрюлю на песок, укатив восвояси, оставив нескольких упившихся селян валяться на побережье.
Проходил праздник Крещения Господня, а за ним завершались Рождественские святки.
Продолжение следует...