Медвежья пляска и Василиса

Он смотрел на них из густого ельника. Высокие, густые ели, они всегда надежно его прикрывали: от снега, от дождя, от незваных гостей. Вот и сегодня они скрыли его от людей, от их взгляда. Этот недобрый взгляд он почувствовал сразу. Один из чужаков оглянулся и внимательно осмотрел кусты, в которых на мгновение замер Он. И, хотя его путь лежал в стороне от них, этот взгляд, тяжелый, неприятный, резкий как удар, заставивший дернуться, повел его за ними.
А потом было сожжённое подворье местного мелкого дворянчика. Порубленные на куски мужики и бабы небольшой деревеньки, что была рядом с этим подворьем. Изнасилованная девочка с темно-красной костяной бусиной в мертвой руке и сброшенный в колодец младенец. И распятый на кресте местный попик. И смертельно перепуганный мальчишка в подвале сожжённого дома. Как Он его почуял, услышал, знают только боги. Но, видно, для чего-то этот мальчишка выжил, ему дали шанс. Для чего? Судьба рано или поздно даст ответ. 
     Сзади послышалось пыхтение. Он оглянулся: мальчишка его догнал и теперь, уставший, сидел, прислонившись к стволу ели. Вот замер, поднял голову и виновато улыбнулся. Было видно, что мальчишка очень устал. Но не отстал, хотя и ревел периодически от бессилия. Падал, но пёр вперед, за ним.      
– Что там? – прошептал чуть слышно, как вздохнул, мальчишка.
Вместо ответа Он показал ему кулак, потом приложил палец к губам. И неспешно стал пробираться к чужакам. Он принял решение. Надо узнать кто это и чего им тут надо. Двигался Он тихо несмотря на свой огромный рост.  Замер в густом кустарнике, прислушался. «Спасибо тебе лес родной, бережешь своего родича», - поблагодарил Он, как обычно. Лес, как показалось Ему, в ответ тихо загудел многовековыми дубами, стройными соснами. Осторожно, скрываясь в кустарнике, оглядел поляну, на которой копошились чужаки. Вдруг один из них резко обернулся, повелительно что-то крикнул. Все замерли. Некоторые даже вскинули ружья. Один, одетый в яркую форму, подошел к тому, что взбудоражил всех.
 
Оке Ёнссон зябко поёжился.  Еще раз, наверно сотый, пожалел себя. Ну надо же было так невовремя вернуться мужу славной панночки Ядвиги Лещинской, дальней родственницы нового короля Речи Посполитой Станислава Лещинского. Вспомнив Ядвигу, Оке, как наяву, увидел все ее прелести. Кровь стремительно понеслась по телу, приятно согревая Оке. И снова вспомнился чертов муж. Да уж, может зря он проткнул его своей шпагой, но с другой стороны, что еще оставалось делать. Врывается в спальню, начинает ругаться на своем жутком языке, махать саблей. Ядвига кричит, завернувшись в соболиное покрывало. А он, Оке Ёнссон, совершено голый прыгает по спальне с подсвечником в руке и отчаянно отбивается от вопящего пана с саблей в руках. Как до своей шпаги добрался, и не помнит.  Тут еще родственники набежали, или кто там, и тоже все с саблями. Хорошо ума им хватило не стрелять.  Может так бы и жив остался муж Ядвиги, а теперь она вдова, молодая и красивая, кому-то, скорее всего, дарит наслаждение. А он, Оке Ёнссон, бывший адъютант генерала Йиогана Фергсонна, прозябает на этой войне с дикой Московией, в богом забытом лесе. 
Оке осмотрел поляну, на которой его отряду предстояло ночевать. Оке Ёнссон снова поёжился, и тяжело вздохнул. Чертов поляк, чертовы москали, ну вот нет ему везения в этом мире. Единственное, с чем ему точно повезло, так это с фельдфебелем Карлом. Ветеран, воевал во всех войнах за последние двадцать лет. Всего два ранения. За это его зовут в полку Счастливчиком или Везунчиком. Карл Счастливчик хорошо принял молодого офицера, взял, как это ни смешно звучит, под свое крыло. Если бы не Карл, то может в первом своем бое и сложил бы Оке голову. Но растерявшегося тогда в хаосе боя офицера Карл спас. Вывел его, заодно и роту, из-под огня московитов.
Мысли Оке снова вернулись к московитам. Все-таки, ужасно дикий народ. И вера неправильная у них. За что Господь их и покарает. А он, Оке Ёнссон, будет меч Господень. Вдруг мысли Оке прервал возглас Карла.   
Оке подошел к Карлу.
– Что случилось Карл?
– Там в ельнике кто-то есть, молодой господин, – Карл был напряжён. Оке посмотрел, куда ему показали.
– Человек?
– Не знаю.
– Надо бы тогда сходить посмотреть, – Оке неспешно двинулся к ельнику. Карл схватил его за руку. Потом одумался и отпустил.
– Не дело молодому господину делать работу солдата, – Карл оглянулся на остальных. – Проповедник, возьми с собой троих и проверь, что там.
Здоровый мрачный солдат, по прозвищу Проповедник, молча ткнул пальцем в ближайших трех молодых, из недавнего подкрепления, и неспешно двинулся в сторону ельника. Почему этого здорового солдата прозвали Проповедником, Оке так и не понял. Но Проповедник знал все святое писание наизусть.  В роте к нему относились, как к падре. Он отпевал погибших, выслушивал исповеди, отпускал грехи, замаливал их. И жестоко карал тех, кто нарушал заповеди, и был жесток к тем, кто не был протестантом. 
Карл поднял фузею и прицелился в ту же сторону. Его примеру последовали остальные. Оке достал свой пистолет, проверил полку с порохом. Проповедник со спутниками достигли цели, постояли немного и исчезли в зарослях. Некоторое время ничего не происходило. Наконец, появился Проповедник, фузею держал уже расслабленно, на плече. Оке облегченно вздохнул. Такие же вздохи послышались и от остальных.
Местные жители все чаще и чаще нападали на отряды фуражиров славного короля Карла Двенадцатого. Дикий народ, жадный дикий народ! Почему-то они решили, что запасы еды и корма принадлежат им, а не великому королю шведов и всех протестантов. Не понимают, что им выпало счастье быть рабами у богоизбранного и самого просвещённого короля и его народа.
Через некоторое время Оке и Карл осматривали следы. Цепочка следов огромных лап вела из чащи леса. Потом туда же возвращалась. Видно, что в этом месте неведомый зверь стоял, наблюдая за поляной, а потом ушел.
– Никогда не видел таких следов, – Карл был удивлен.  Еще и еще раз Карл осматривал следы. Низко нагибался, почти ложился на снег, ветеран, казалось обнюхивал их. – Огромный, но легкий. Явно не медведь.
– Да и мех серый. Мех очень похож на росомаху, но размер… – увидел Карл Счастливчик на ветках серые волоски.   
– Карл, это опасно? – Оке видел, что Счастливчик встревожен.
– Господин, я не знаю кто это. А когда я не знаю с кем имею дело, то всегда считаю, что это опасно.
Оке чуть пожал плечами. Опасно так опасно, их тут двадцать человек, не считая десяток обозных. С оружием. Половина принимала участие не в одном сражении. Другая, хоть и молодежь, но стрелять и драться явно умеет. А против кто? Зверь? Или нечисть? Если все-таки нечисть, так они все тут протестанты. Избранный богом народ. Им ли бояться нечисти?
–  Проповедник со своими ребятами будут дежурить ночью в охране, – решил Оке Ёнссон. И, увидев быстро скрывшуюся улыбку одобрения старого солдата, почему-то остался очень доволен своим решением.

 Приставший мальчишка уснул под густой елкой, ветки которой сделали что-то вроде шалаша. Мальчишка явно замерз: накидав на снег еловых веток, он свернулся на них калачиком, для сохранения тепла. Но все равно дрожал. Тяжело вздохнув, Он задумался. Ушел далеко, да и пропетлял знатно. Вряд ли среди чужих есть те, кто умеет читать следы, но все равно в некоторых местах Он оставил ловушки. Тихо не подойдут. Он еще раз вздохнул, и тихо, как и пришел, исчез из убежища.
Мальчишка проснулся, когда кролик уже был готов. Он открыл глаза и первое, что увидел, это небольшой костер и подвешенного кролика над ним. Живот предательски заурчал, да нет, скорее зарычал.
Ели молча. Мальчишка уже привык, что его спаситель молчалив. Тем не менее любопытство было сильнее его воли.
– Ты их всех убьешь? – перестав жевать, тихо спросил мальчик. Гигант неопределенно пожал плечами и чуть криво улыбнулся. Мальчишка помолчал немного.
– Когда они пришли, они не казались опасными. Улыбались, денег давали. Что-то наверно шутили, так как некоторые все время смеялись. А потом они стали убивать. Просто так. Первого убили старосту Емельяна и его сына. Офицер схватил дочку старосты и поволок на сеновал. Староста и его сын бросились на защиту. Но один из солдат взмахнул саблей и отрубил голову Миколке, а другой проткнул Емельяна своим ружьем. Народ еще не понял, что происходит, а они все, как с ума сошли. И те, кто правил санями, и солдаты. Я видел, как один убил бабку Марфу, ей почти сто лет было. Еле ходила, а он просто ударил ее по голове. Ружьем. Ее голова лопнула, как редька. 
Тихо потрескивал огонь в костре. Мальчишка сидел не шевелясь. Только немного дрожали пальцы, сжимающие ножик. По щекам катились слезы, а он тихим ровным голосом рассказывал.
– Один из них увидел меня. Я бросилась в дом, там в кабинете у отца был пистолет. Отец всегда его держал там. Всегда проверял его, отсырел порох или нет. Мама ругалась. Она всегда на него ругалась, когда он точил свою саблю и чистил пистолет. А он смеялся и говорил, что может когда-нибудь это спасет их жизнь.  – мальчик чуть слышно всхлипнул и продолжил, – Ни он, ни она не успели туда. Я видела, как их убивали. Долго. Я кричала, тут меня и увидел один из пришедших.  Здоровый самый, всё красные четки перебирал, даже когда убивал. Он взглянул на меня, и я побежала.
Казалось, еще мгновение, и мальчишка заплачет. Так дрожал голос. Было видно, как он с усилием сдерживал себя.
– Когда он меня догнал, я уже держал пистолет в руках. Он испугался и закрыл дверь. Это меня и спасло. Там у образов был вход в подземелье. Когда-то, по преданию, на этом месте стоял терем какого-то князя. Вот с тех пор подземный ход и сохранился. Уже в подземелье, я услышала, как кричит моя сестра. Столько страха и боли было в этом крике. А я ничем не мог ей помочь. Я как червь полз по ходу. Ссался от страха и полз. А она кричала. – Мальчишку затрясло так сильно, что он уронил нож. Замолчал. Сорвал с головы шапку и вцепившись в нее зубами, завыл. По плечам рассыпались седые волосы. Огромные руки схватили его и прижали к себе.
Так они и сидели. До полуночи. Он, огромный с неподвижным лицом, одной рукой обнимавшим мальчишку, а другой гладившим его по седой голове. И мальчишка, уткнувшийся носом в грудь великана, воющий нечеловеческим голосом.
А потом ночью, когда началась вьюга и мальчишка уснул, Он ушел.

Оке Ёнссон спал плохо несмотря на то, что Проповедник и три его подчинённых охраняли лагерь. Этот мрачный здоровяк считался одним из лучших следопытов в полку. Лучшего него, пожалуй, был только Карл Счастливчик. Поэтому беспокойство, которое испытывал ночью Оке, было необъяснимо.
Тем не менее, под утро Оке забылся тревожным сном. Разбудил его шум просыпающегося отряда. Оке зябко поежился и огляделся. Ночью явно была вьюга, и снега намело немало, засыпав лагерь. Солдаты неторопливо готовились отправиться в путь. Кто-то на костре готовил нехитрую еду, кто-то на скорую руку чинил обувку. Обозная прислуга впрягала лошадей в сани.  Карл Счастливчик, что-то выговаривал молоденькому солдату, держа в руках его фузею. Тот стоял, понурив голову, скорее всего полка с порохом отсырела, и молодой получал заслуженный нагоняй. С одной стороны, все было, как всегда, как всегда в порядке, как и положено в шведской армии. И, в тоже время, Оке чувствовал какую-то неправильность. Что-то было не так. Оке поднялся с лежанки и еще раз оглядел лагерь и копошившихся людей. А потом он задал вопрос. Задал вопрос громко и сразу всем. Наступила тишина, все замерли.
– Я еще раз повторяю! Где Проповедник? – громкий голос Оке эхом пошел гулять по поляне.
Проповедника так и не нашли. А его троих людей вскорости обнаружили там, где им и положено быть. В секретах и дозорах, готовых поднять тревогу при первой же опасности. Они крепко сжимали свои фузеи и внимательно осматривали окрестности мертвыми глазами. Все трое были убиты. По следам было видно: к ним подошли сзади и свернули шею. Карл так и сказал, что именно подошли, не крались, скрываясь в темноте, не ползли по снегу. А подошли и свернули. Всем трем. И куда-то унесли Проповедника. След, как волокли тело, обрывался в овраге, потом следы стали чуть глубже. Очевидно, похититель закинул солдата на хребет. А потом след пропадал. Ветер и снег славно постарались. 
Оке подошел к мрачному Карлу. Тот стоял около погибших и механически набивал трубку табаком.
– Я пойду за Проповедником. – почуяв офицера затылком, не оборачиваясь, произнёс Счастливчик. – Мне плевать на все приказы. Он сделал бы то же самое для меня.
К ним подошли еще ветераны роты. Все такие же мрачные, такие же решительно настроенные. Все готовые двинуться в путь. Оке Ёнссон положил руку на плечо Карла. Оглянулся на ветеранов. Нильс, Альфред, Густаф, Оливер, Каспер, Карлесон, Людвиг и Свен угрюмо смотрели на своего офицера.   
– Солдат, ты слишком плохо думаешь о своем командире. Оставь мне двоих, и бог тебе в помощь. Будем считать, что приказ у тебя есть.
– Спасибо, молодой господин, – Карл облегченно вздохнул. – Каспер, Людвиг, Свен останьтесь, помогите лейтенанту.
Названные кивнули и молча развернувшись вернулись к обозу. Оке Ёнссон понимал – то, что он сейчас делает, это нарушение приказа, который ему дал полковник. Но по его глубокому убеждению, так поступить было правильно.
– Удачи, фельдфебель. Я буду двигаться по дороге, которой пришли. Не быстро, но и не медленно. У тебя два дня. На третий я уже буду у постов лагеря главной армии.
– Я понял. – кивнул Карл Счастливчик.
И в этот момент лес заполнился криком. Боль, ужас прихода смерти, безнадёжность спасения, все было в этом крике. Крик оборвался на жутко звучащем «аааааа!». 

Разговор с пленником не получился. Он посмотрел на остывающее тело. Вначале пленник упирался, молчал, потом стал ругаться, потом грозиться. Костер не успел разгореться, как разговаривать стало не о чем. Внезапно из камзола солдата на белый снег упали красивые темно-красные четки. Он долго смотрел на них, прогоняя видение руки, сжимавшей бусину, такого же цвета и размера, как на четках. Видно, солдат сразу все понял. Швед быстро стал что-то говорить. По тому, что часто поминалось имя господа, Он понял, что тот молится. А может, проклинал своего палача, но это было уже не важно. Боги привели его в лес, видно пришло время держать ответ. Теперь пленник сам узнает, что его ждет там за чертой.   
Гигант перекрестился, как и положено, подхватил оружие. Подошел мальчишка и, не отведя внимательного взгляда с лица мертвеца, тихо спросил:
 – А как его хоронить?
– Зачем? – удивился Он. Это не первые его слова за все знакомство, но все равно от его глухого баса мальчик вздрогнул. Было ощущение, что гигант не говорит, а рычит слова.  – Волки придут и похоронят. Пошли. Не стой. Дел еще много.
И забросав остатки костра снегом, неспешно направился в сторону, где был лагерь чужаков. Мальчишка подошел к мертвому Проповеднику. Наклонился, внимательно, стараясь все запомнить, всмотрелся в лицо, искаженное болью и страхом.
– Прилетит Ворон, поклюёт твои глаза. Если ты чист, отнесёт тебя на небеса, – быстро выпрямился, перекрестился.
Помолчал немного.
– А если не чист, то тебя проводит в последний приют с котлами.  – Подобрав свою котомку, бросился догонять. 
На белом снеге, под красивыми зелеными елями остался насаженный на кол труп солдата шведской королевской армии Карла Двенадцатого Сиге Улссона, бывшего служки протестантской церкви, прозванного Проповедником.

Карл собрался быстро. Вместе с пятью товарищами быстро растворился в густом кустарнике у края поляны. Оке Ёнссон оглядел тех, кто остался. Все были сосредоточены, даже обозный люд держал под рукой что-то из несущего смерть. Топоры, большие ножи, у некоторых даже пистолеты были. Солдаты же осматривали свои фузеи, проверяли легко ли сабли ходят в ножнах. Оке облегченно вздохнул про себя. Что тут говорить, крик до сих пор еще звучал в его ушах. Мороз, пробежавший по его спине, еще прятался где-то в районе шеи. Скорее всего, тот, кто кричал, уже не жилец. Очень хотелось верить, что это был не Проповедник.
Оке Ёнссон оглядел отряд. Все готовы к выходу. Хоть погода заметно стала портиться, впереди была более-менее знакомая дорога. Хоть и занесённая снегом, но следы, оставленные ими несколько дней, назад еще были видны.
– Ну что, воины света, вперед, – И встав впереди колоны задал направление, через некоторое мгновение его догнали Свен и еще два солдата.
Тем временем погода заметно стала хуже. С неба валил снег ледяными комьями. Ветер подхватывал его и сильно бил в лицо. Идти становилось все тяжелее и тяжелее. Порывы ветра гнули вековые сосны и дубы как тростинку. То тут, то там глухо падал очередной поверженный гигант. Снег валил так густо, что уже в трех шагах ничего не было видно. Оке обернулся на идущие следом за ним сани. Там сидел главный над всем обозным людом. По тому, как тот замотал головой, становилось ясно, что все-таки придется останавливаться.  Оке выбрал небольшой овраг, в котором, казалось, ветер был не столь сильным. Но стоило остановиться, как стало ясно, что если стоять на месте, то всех скоро завалит снегом. К Оке, высоко задирая ноги, подошел Свен:
– Мой лейтенант, нельзя останавливаться. Если встанем, то снег и ветер убьют нас. Надо двигаться.
– Куда? – заорал Оке Ёнссон, стараясь перекричать ветер. – Я не вижу дороги, не вижу меток. Я вообще ничего не вижу.
- Надо двигаться, не стоять! Потом найдем дорогу, – еле разобрал Оке ответ солдата.
- Хорошо, – Оке едва успел схватить Свена за руку, когда тот повернулся и собрался идти – Надо как-то не потерять друг друга. Я уже не вижу последние сани и Людвига с его людьми.
– Понял, мой лейтенант, – Свен на секунду задумался – Есть веревка, сани между собой свяжем. И сами будем держаться за нее. Или тоже привяжемся.
- Отлично! Выполняй. Как все сделаешь, так двинемся в путь.
Свену, шедшему впереди, каким-то чудом удалось вывести обоз на дорогу, по которой пришли. Хоть времени на это потеряли очень много. Тем временем ветер стал затихать, и снег уже падал красивыми хлопьями. Оке, как и многие в отряде, облегченно выдохнул. Хоть идти было по-прежнему тяжело, сапоги глубоко проваливались в снег, настроение у Оке Ёнссон заметно улучшилось.

Он долго не мог понять, что чужаки делают в овраге. Ветер и снег все-таки доставляли неудобство и ему. Наконец сани и люди, связанные одной веревкой, двинулись в путь. Лучше придумать было нельзя. Он оглянулся:
– Вон там есть овраг и молодые елки. Затаишься там. Костер не жги. Главное, не засыпай, – прохрипел он мальчишке. – заснешь, и зима-мать заберет тебя.
– Ты их всех убьёшь?
– Как боги дадут.
– Почему это делаешь? – мальчик посмотрел в серые, холодные, чуть с желтоватым отливом глаза.  Смотрел и не отводил взгляд.
–  Тебя как зовут? – вдруг неожиданно спросил Он.
– Васи… Василько, – глаза мальчишки как-то дернулись, но это было всего мгновение, и Он решил, что ему показалось.
– У Вас чума была? Так вот эти хуже чумы. Их что, отпустить, чтоб еще где мир поганили?
И, не дождавшись ответа, быстро пошел прочь. Надо было догнать злыдней, обогнать и приготовить сюрприз.

Снова перед глазами встала обнажённая панночка Ядвига, кокетливо лежащая на кровати. Оке немного по представлял, как бы с ней провел время. Так увлекся мыслями, что не чуть не влетел в спину внезапно остановившегося впереди шагающего Свена.
– Что такое?! – чуть обижено спросил лейтенант. – Что встали?
– Господин офицер, дерево, – Свен показал рукой.
Огромное дерево перегораживало тропу. Было видно, что осина, упала совсем недавно. Оке вопросительно посмотрел на Свена. Тот внимательно осмотрел кусты и лес что был вокруг.
– Рота внимание! Фузеи готовь!  – рявкнул Каспер.
Солдаты быстро вскинули оружие.  Обозники быстро попрятались за сани. Некоторое время стояла тишина, и только звук тяжело дышащих, уставших лошадей был слышен на дороге. Свен махнул Людвигу, и тот, ткнув под ребра близстоящего солдата, неспешно отправился в сторону упавшего дерева.
Никто не успел сообразить, что происходит, когда снег легким пухом взметнулся вверх под ногами Людвига. Что-то щелкнуло, и огромное массивное копье, прилетев из глубины леса, воткнулось в живот шагавшего рядом с ним солдата.
Тишину леса разорвали выстрелы. Сделав два выстрела по кустам, все замерли. Людвиг, тихо опустился к стонущему раненому.
– Что там? – спросил Оке Ёнссон у Людвига – Спасти можно?
– Лучше добить, чтоб не мучился, – тихо прошептал Свен, не отрывая взгляд от кустов, откуда и прилетело копье.
Оке Ёнссон не успел ничего сказать, как Людвиг быстрым движением перерезал горло у раненого.
– Что будем делать? – спросил Каспер у Свена. Но опомнился и, оглянувшись на лейтенанта, попросил прощения. – Простите молодой господин, не удержался.
– Вы двое, заберите на сани убитого. А вы помогите Людвигу, – не ответив Касперу принялся командовать Оке Ёнссон. – Людвиг, аккуратно осмотрите там все, может сани смогут пройти.
Людвиг махнул головой, и почти сразу в глаз ему попала стрела. Ветеран медленно стал заваливаться на спину. Еще мгновение, и он упал, не сгибая коленей. Почти тут же, еще одна стрела, процарапав щеку Оке Ёнссона, вонзилась в шею Свену и тот, захлебываясь кровью, упал на лейтенанта, повалив его в снег.  Падая, Оке видел, что рядом упал еще один солдат, со стрелой в плече. Солдаты открыли беспорядочную стрельбу по кустам. Но невидимый стрелок продолжал находить цели.  Правда убитых больше не было. 
Оке выбрался из-под умершего Свена и принялся командовать. Вдруг одна из лошадей забила крупом, повалила сани и бросилась куда-то в сторону, по пути смахнув еще троих солдат и убив обозного копытом в голову. Это был последний выстрел невидимого стрелка. Больше из леса никто стрелы не метал.

Он внимательно смотрел, как чужаки готовили лагерь. Как таскали сухой лес на костры.  Ходили не по одному, а по трое. Гигант чуть заметно покачал головой, здесь в лесу, в этой чащобе они и вчетвером не соперники ему. Но рисковать Он не будет, пусть страх перед неизвестным точит их сердца. Страх и внезапность — вот то оружие, что погубит их всех тут. В Лесу. 
Его Род жил в этих лесах давно. Как Мать Родов привела их сюда, так они тут и жили. Его предки помнили и Владимира Крестителя, и Святополка Окаянного, и монголов Батыя, и поляков Сапеги и еще многих, имена которых уже сгинули во глубине веков. Тех из них, незваных гостей, кто просто шел мимо и не творил непотребства его родичам, Лес пропускал. Не трогал. А вот те, кто не ценил гостеприимства, кто был не добр в своих помыслах, тех Лес Батюшка принимал в свои объятия, немногие их них, потом солнце могли еще раз увидеть.
Он еще раз оглядел лагерь. Того со злым взглядом так и не было видно. Это настораживало. Было желание навестить мальчишку, что сидел в потаенном месте. Но это терять время, а завтра чужаки уже к вечеру смогут вздохнуть спокойно.
Он посмотрел на небо. Скоро стемнеет, ночью явно будет мороз и луна. Мысли снова вернулись к мальчишке. Странный мальчишка. Вечные слезы, волосы отрастил, как девка. Краснеет все время. Странный. Но упертый. Губы сожмет, и прет за ним, хоть и шатает самого от усталости. А еще, как его не покусала судьба, сердцем не ожесточился. Другой на его месте сам бы полез резать пленника.  А этот, не потребно сие, все время твердил. Не потребно… А то что они сделали, это потребно? Этому учит вера в Христа? Он сердито засопел, ведя с собой вечный спор про добро с кулаками.  Но мальчишка, все-таки, ему нравился. «Ничего с ним не случится», – успокоил Он себя.
Вдалеке послышался вой. Он чуть заметно улыбнулся, Святой Георгий, видно, следит одним глазом, что в его Лесу творится, вот и вывел серых на охоту. Это было хорошо, теперь Он точно знал, что завтра чужаки из леса не выйдут. Осталось только навести стаю на лагерь. Он был уверен, с вожаком стаи они смогут договориться.

Темнело быстро, и Оке Ёнссон с тревогой наблюдал, как готовятся к ночевке. Люди прониклись и по одному за дровами не ходили. Один всегда был готов, и фитиль на фузее тихонечко дымил. Несколько раз Оке слышал, как где-то в глубине леса выли волки. Один раз ему показалось, что они даже стали выть где-то рядом. Но через некоторое время он понял, что ошибся. Вой еле слышно донеся откуда-то издалека. 
– Ну что, господин лейтенант, костры разжигать? – Каспер вырос перед Оке Ёнссоном. – Кто посвежее – подежурят, потом через два часа следующие.
Оке еще раз осмотрелся. Костры расположены по периметру лагеря так, что вся ночевка видна будет со всех сторон. С одной стороны, это плохо, все как на ладони. С другой, чужака заметишь сразу. Люди хоть и устали, но готовы потерпеть ночь, а там еще день, один переход, и они уже будут в лагере. Утром и Карл со своими подойдет, скорее всего. В то, что они спасут Проповедника, Оке Ёнссон не верил, но и отказать Карлу он тогда не мог.  Главное, чтоб Карл Счастливчик его не подвел и успел к утру.

Она стояла перед ним, чуть склонив голову к левому плечу. В ярком красном сарафане, бледная и босая на снегу. Её глаза были широко открыты и смотрели на него с сожалением. Во взгляде плескалась тоска и боль.
Кто она? Что она делает тут среди ночи в лагере, и как прошла и не кто не поднял тревоги? Оке Ёнссон уже хотел устроить разнос своим подчинённым, но с удивлением увидел, что кроме них с девушкой на поляне никого нет.  Да и лес тоже поражал своей странностью. Снег был темно-серым, а елки и сосны были серо-зелеными. Осины, дубы тянули к нему свои черные ветки, словно какое-то многорукое чудовище. Серым даже казался сам воздух. И только девочка в красном сарафане была ярким пятном в этом серой мире.
– Кто ты? Что тебе надо? – хрипло спросил Оке Ёнссон девушку.
– Ты меня не узнал, Оке Ёнссон, – она не спрашивала. Она утверждала.
Голос. Ее голос его пугал больше, чем серый мир вокруг. Даже то, что он ее слышал, несмотря на то что она не раскрывала рот, его так не пугало.  Девушка улыбнулась, разжала руку и на снег что-то упало. Оке Ёнссон не успел рассмотреть, что это было. Страшная догадка кто это, на миг лишила его способности двигаться. Да, это была она, дворяночка из разграбленного и сожжённого совсем не давно поместья. Та, которую он отдал солдатам на утеху.
– Я вижу, что узнал. – девушка неспешно стала приближаться к нему. На голове Оке Ёнссона зашевелились волосы, девушка не оставляла следов на снегу, и у нее не было тени. Лейтенант быстро забубнил первый пришедший на ум псалом, не переставая, как заведённый, креститься:
– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!». Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.
Девушка остановилась резко, словно налетела на стену, от чего ее склонённая голова качнулась назад и открыла страшную рану на шее. Постояв немного, нежить, а это точно была нежить, тут Оке Ёнссон был уверен, как никогда, неожиданно запела. Ее голос, казалось, рвал тело Оке на куски. Слова, как гвозди, вбивались в череп.
– На море, на океане, на острове Буяне,
на полой поляне светит месяц
на осинов пень,
в зелен лес,
в широкий дол.
Около пня ходит волк мохнатый,
на зубах у него
весь скот рогатый,
в лес к волку заходи,
в дол к волку заброди.
Месяц, месяц
- золотые рожки!
Расплавь пули,
притупи ножи,
измочаль дубины,
напусти страх на
человека и собаку,
чтобы они серого волка не брали,
теплой шкуры с него не драли.
Слово мое крепко,
Слово мое вечно.
Девушка резко взмахнула руками, превратилась в огромного ворона, и Оке Ёнссон только успел испугаться, как ворон ударил его в живот в стремительном своем полете. Сердце готово было выпрыгнуть из широко открытых от страха и боли глаз. 
  От боли лейтенант и проснулся. «Это сон, это всего лишь страшный сон» – пытался успокоить он себя. Прислушался к себе. Что-то тяжелое лежало на нем, как раз на животе, и обильно смачивало его многострадальный мундир. Оке Ёнссон чуть приподнял голову и встретился со
взглядом мертвых глаз Каспера. Из его разорванного горла, толчками, обильно лилась кровь.

Все получилось даже лучше, чем Он ожидал. Волки серой массой, не испугавшись огня, сразу с нескольких сторон бросились в лагерь. Кто-то успел выстрелить, кто-то - нет. Но умерли они одинаково быстро. Клыки волков легко рвали легкие мундиры солдат. А открытая шея не оставляла шансов спящим на земле людям. Тут еще и лошади почуяли своих смертельных врагов и бросились бежать, топча спавших и сбивая с ног успевших подняться. Волки взывали и устремились вслед за ними, попутно кусая людей.
Чуть пришедшие в себя, чужаки попытались остановить убегающих лошадей, но все было впустую. Волки, победно крича, погнали испуганных лошадок прямо в болото. Будет праздник у серых, потрудились на славу. Хоть и заплатили немалую цену.
А потом Он огромной серой молнией так же прошелся через лагерь. Какой-то из солдат попытался ударить его ножом, но Он, не останавливаясь сломал смельчаку руку. Вырванным ножом убил кого-то из обозных. Он до наступления утра еще несколько раз появлялся в лагере, каждый раз возникая как из воздуха. Убивал, до кого мог дотянуться, и сразу исчезал. Он слышал, как солдаты в синих мундирах дружно молились своему богу. Но видно Иисус ничем помочь им не мог, что и не удивительно. Это Лес, и тут чужих богов не любят.
Утро остановило безумие. Он видел, как уцелевшие, бродили среди убитых и раненых. Офицер в окровавленном мундире что-то орал, махал руками. Но солдатами, видно, овладела безысходность, они уже никак не реагировали на крик офицера.
Наконец, кое-как удалось офицеру привести всех в чувство. Раненых, которые еще могли ходить, перевязали, тяжелых добили. Погибших собрали в одно место и закидали ветками. Построились и двинулись в путь.

Карл Счастливчик стоял на чуть согнутых ногах, одной рукой он держал девушку, другой сжимал нож в опасной близости от ее шеи. Напряжённый, внимательный, опасный, Карл чуть сощурившись наблюдал за вышедшим из кустарника.  Оке Ёнссон оглянулся, Альфред и Густаф уже успели зарядить свои фузеи и целились в гиганта.  Оливер пытался перевязать раненого, еще трое уцелевших солдат так же пытались зарядить разряженные фузеи. Руки у них тряслись, но вбитые розгами рефлексы не давали им отвлечься.
Вышедший был покрыт длинной, серого цвета шерстью. Лицо его, если в нижней части еще напоминало человеческое, выше уже было вполне медвежьим. В больших, мускулистых руках он держал огромный лук, а на спине висело огромное копье. На Оке Ёнссона и его людей он не смотрел.
– Так как тебя зовут на самом деле? –  прохрипел Он, обращаясь к пленнице.
– Василисой, – чуть слышно ответила девушка.
– Эй ты, – Карл Счастливчик сильней сжал руку девушки, от чего она захрипела. – бросай оружие.
Полумедведь, получеловек неспешно огляделся, аккуратно положил лук и огромное копье на снег. Смотрел теперь он только на Карла Счастливчика, исподлобья, пристально.

Всю дорогу от места последней ночевки Оке Ёнссона не покидал страх. Каждый неожиданный звук в лесу, птичий крик, скрип деревьев заставлял его хвататься за пистолет и шпагу. Его не покидало ощущение, что из глубины проклятого леса за ним следят. Этот взгляд, холодный и недобрый, Оке Ёнссона еще больше пугал. А еще перед глазами почти все время стояла девушка в ярком красном сарафане и с перерезанным горлом. Стояла и так его манила ручкой к себе, улыбаясь.  Оке Ёнссон и тер глаза, и закрывал-открывал, но ничего не менялось.
Его солдаты также были не в лучшей форме. Они не обращали внимание на тех, кто обессиленно падал в снег. Они брели толпой по снегу, желая только одного. Скорее выбраться из этого леса.  Когда солнце уже почти готово было скрыться за горизонт, они вышли к проклятой поляне откуда начали свой путь. Вопль ужаса непроизвольно вырвался из глоток измученных людей.
Затрещали кусты в самом дальнем конце поляны. Оке Ёнссон дрожащей рукой поднял пистолет, краем глаза видя, как его солдаты так же обреченно подымали оружие.
 – Лейтенант! Скажи людям что б не стреляли. Это я Карл.
– Не стрелять! – с облегчением закричал Оке Ёнссон.
Из кустов появились Нильс, Альфред и Густаф. Следом, поддерживая Карлесона, шел Оливер. Наконец, появился Карл Счастливчик, за которым на веревке, спотыкаясь плелся пленник. Когда он падал в снег, Карл дергал веревку, и тот кулем тащился по снегу.
– Кто это, Карл? – с интересом спросил Оке Ёнссон. Все подошли поближе, желая рассмотреть, кого там приволок Карл Счастливчик.
– Бог явился мне во сне и сказал: «Проси, что ты хочешь, Я дам тебе!» – Радостно взревел Карл Счастливчик, потом подтянул пленника и сильным пинком отправил под ноги Оке Ёнссона.
Лейтенант нагнулся, поднял голову пленника. На него смотрели злые глаза мальчишки с длинными седыми волосами.
Мальчишка собрал все свои силы и плюнул в лицо Оке Ёнссону.

Он догнал чужаков почти у границы леса. Они уже не были теми испуганными людьми, которых он оставил несколько часов назад, когда окончательно убедился, что они заблудились. Тревога, не покидавшая его с ночи, заставила со всех ног устремиться в тайник, где ждал его мальчишка. 
Уже на подходе к месту, Он понял, что опоздал. Чужие следы на мгновение остановили его. И тут же погнали в погоню за чужаками. То тут, то там снег был окрашен кровью. Он очень хотел верить, что это не мальчишкина кровь.
А еще он чувствовал, что тут прошел тот, с неприятным, злым взглядом. Он физически ощущал этого человека. Все то зло, что сидело внутри него. И поэтому гигант спешил из-за всех сил.
Мальчишка был в центре колонны. Было видно, что он нещадно избит, и силы уже на исходе. Он часто падал, но солдатня под хохот колотила его палкой пока он не встанет. Или просто тащили по снегу, но потом все равно начинали пинать несчастного.
Он не успел всего мгновение. Когда огромной серой массой ворвался в колонну, тот злой чужак успел кинуться на мальчишку и вместе с ним повалится в снег. Офицер выстрелил из пистолета и Ему не оставалось ничего другого, как попытаться чуть погодя повторить свое нападение. Уворачиваясь от выпада одного из солдат, Он ударил ближайшего. Ударил сильно. Было слышно, как треснула кость под его кулаком. Поднырнул, перекувыркнулся. С ноги ударил еще одного, с перевязанным лицом, пытавшегося пырнуть его какой-то железякой. Подхватил неудачно выстрелившего стоящего рядом с подранком, прикрылся им от выстрелов остальных, и скрылся в кустарнике. Вдогонку раздались выстрелы.
Он видел, как за ним бросились в погоню. Он слышал, как им что-то кричал офицер и тот со недобрым взглядом. 

– Назад, сукины дети! Я вам всем головы оторву! – орал Оке Ёнссон. Но это было бесполезно. Нильс и Карлесон, вместе еще с тремя солдатами, не слушая никого устремились в погоню за гигантом.
Карл тяжело поднялся. Огляделся и зло сплюнул.
– Не так надо было. Не так. Но мы подождем. Мы подождем, мой господин.
И, нагнувшись, со всей силы ударил мальчишку, подымающегося с земли.
В лесу, тем временем, звучали выстрелы. Иногда кто-то громко кричал, в ответ отзывались остальные участники погони. Голоса звучали все глуше, и выстрелы постепенно затихали. Погоня удалилась куда-то вглубь леса. Наконец, наступила тишина. Карл прислушался, еще раз сплюнул и снова ударил мальчишку. Тот глухо застонал.
– Все, мой лейтенант.  Он их прикончил.
– Ты так уверен Карл? – Оке Ёнссон был изумлен и встревожен. Вокруг оставшиеся солдаты тревожно зашептались. Офицер подошел поближе к фельдфебелю и тихо, едва скрывая охватившее его бешенство, зашептал – Ты с ума сошел, Карл. Люди и так напуганы. Ты хочешь, что б все разбежались?
– Не подумал, мой господин, – повинился Карл. И уже громче добавил – Все будет хорошо, поверьте мне.
– Дьявол! Господи Исусе, там дьявол, – из чащобы выскочил Нильс. Его мундир был порван в нескольких местах. Лицо было в кровавых подтеках, одна рука безвольным кулем моталась на боку. Во второй он сжимал обломленную, у самого эфеса, саблю. Он бежал, перепрыгивая через поваленные деревья, не замечая их. И при этом истошно орал – Спасайтесь! Дьявол ступил на землю.
В этот момент из леса раздался выстрел. Нильс, как бежал, так и рухнул лицом в снег. Раздался еще выстрел и дёрнувшийся на встречу бегущему солдат, свалился с простреленным плечом под ноги Карлу Счастливчику. Пацан, про которого все забыли, ударил головой Карла про меж ног, и стремительно побежал в сторону ближайших кустов.
– Держи гада! – Заорал Карл Счастливчик, пытаясь одновременно и прицелиться, и не упасть от боли. Из кустов вылетала серая гигантская фигура и, размахивая фузеей, как дубиной, со всех ног устремилась на помощь мальчишке. Удар Оке Ёнссона был точен, мальчишка сделал всего несколько шагов, как пистолет офицера со всей силой шмякнул его по неприкрытой голове. Мальчишка упал со слабым стоном. Гигант в последний момент, резко нырнув в сугроб, увернулся от слаженного выстрела. Карл Счастливчик подскочил к упавшему мальцу и, силой дернув, поднял того на ноги. Раздался звук рвущейся ткани. Гигант вскочил, но увидев, что фельдфебель целится в него, метнул оружие во врага, и, используя выигранные секунды, снова исчез в кустах. Карл успел выстрелить, но явно не попал.
   – Ну, курва мать, тебе точно конец – зашипел Карл, одной рукой доставая нож, а второй сжимая шею мальчишки. Но увидев, что Оке Ёнссон смотрит как-то странно на мальчишку, опустил взгляд. Из разорванной на пленнике одежды на мир смотрит аккуратная небольшая девичья грудь.
Карл Счастливчик расхохотался во весь голос. Потом схватил девушку за руку, скрутил ее за спину и приставив к шее нож, оглянулся на Оке Ёнссон. Офицер плотоядно улыбаясь подошел к пленнице и со всей силой сжал ее грудь. Девушка сжала губы, но не издала ни одного звука.
– Гордая. – констатировал Альфред. И почтительно поклонился Оке Ёнссону – Мой лейтенант, это ваш приз.
– Сначала я убью ее милого. – улыбнулся Оке Ёнссон. День, который так неудачно начался, становился уже не столь неприятным. Перед его глазами вновь возникло видение девушки в красном сарафане. Но это было всего мгновение. 
Шведы рассмеялись.  Девушка попыталась как-то прикрыться, но раненый в плече солдат, оттолкнул ее свободную руку и еще сильней попытался порвать тулуп. Раздался выстрел и раненый со стоном упал.
Карл спрятался за спину девушки, и прижав острие ножа к ее глазу, на неплохом русском закричал.
– Эй, москаль, выходи! Не дури!
Тем временем остальные принялись спешно заряжать фузеи. Оке Ёнссон первый зарядил пистолет и навел его на кусты.
– Выходи, нечисть лесная. Выходи, или я сначала выколю ей один глаз, потом отрежу ушко. Или нет. Мы можем придумать другую забаву.
Услышав, что говорит Карл, девушка застонала. Оке Ёнссон подошел поближе, не опуская пистолет.   
– Мой лейтенант, я хочу, чтобы он умер так же, как Проповедник. Я отказываюсь от своей очереди на нее. – Карл не сводил внимательного взгляда от места, где скрылся гигант. Но он знал, что Оке Ёнссон его слышит и он знал ответ своего командира.
– Выхожу – раздался глухой голос совершенно с другой стороны. Карл резко обернулся. И из кустов неслышно появился гигант.
Карл Счастливчик стоял на чуть согнутых ногах, одной рукой он держал девушку, другой сжимал нож в опасной близости от ее глаза. Напряжённый, внимательный, опасный, Карл чуть сощурившись наблюдал за вышедшим из кустарника.  Оке Ёнссон оглянулся – Альфред и Густаф уже успели зарядить свои фузеи и целились в гиганта. Оливер пытался перевязать раненого, еще трое уцелевших солдат так же пытались зарядить разряженные фузеи. Руки у них тряслись, но вбитые розгами рефлексы не давали им отвлечётся.
Вышедший был покрыт длинной, серого цвета шерстью. Лицо его, если в нижней части еще напоминало человеческое, уже выше было вполне медвежьем. В больших, мускулистых руках он держал огромный лук, а на спине висело огромное копье. На Оке Ёнссона и его людей он не смотрел.
– Так как тебя зовут на самом деле? –  прохрипел Он, обращаясь к пленнице.
– Василисой, – чуть слышно ответила девушка.
– Эй ты, – Карл Счастливчик сильней сжал руку девушки, от чего она захрипела. – бросай оружие.
Полумедведь, получеловек не спешно огляделся, аккуратно положил лук и огромное копье на снег. Смотрел теперь он только на Карла Счастливчика, исподлобья, пристально.
Потом перевел свой взгляд на нее.
– Альфред, Густаф, – Оке Ёнссон, не опуская пистолета, махнул ветеранам головой. Те неспешно с разных сторон направились к гиганту.

Девка. Не дворянский отрок Василько, а дворяночка Василиса. Он никак мог прийти в себя от открывшегося. Кровь стучала в висках, а Он все пытался понять, где ошибся. Как Он, не смог понять, что шедший с ним, вот уже несколько дней мальчишка, сроду не мальчишка. Чужаки что-то говорили, что-то искали у него. А Он понимал, что дать ей умереть выше его сил. Он смотрел на нее, в нее, и ярость от того что кто-то смеет угрожать ей, причинить ей боль, разрывала его голову на части. Где-то на краю сознания он услышал, как каркает ворон, на мгновение показалась что ворону вторит лай лисицы. Но рев разъярённого медведя шатуна все сильней и сильней звучал в его голове. Сил терпеть это рев внутри себя не было. Он увидел, как девушка резко дернула головой, нож Карла окрасился ее кровью и мир для него погас.

 За спиной Оке Ёнссона вдруг неожиданно взревел медведь. Офицер на мгновение растерялся. От куда тут медведь? Но в рев медведя неожиданно вплелся крик человека, испытывающего ужасную боль. Оке Ёнссон обернулся и застыл статуей. Огромный серый медведь рвал Альфреда буквально на куски. Карл пытался вылезти из-под Густафа, голова которого почему-то была отдельно от тела. Один из солдат стремительно перебирая ногами бежал прочь от поляны. Остальные с каким-то остервенением лупили фузеями по медведю, не оставляя видимых следов на его шкуре.  Девчонка окровавленной куклой, с широко раскрытыми глазами, лежала почти у ног наконец поднявшегося на ноги Карла. Медведь взревел, неуловим движением лапы смял одного, потом второго солдата и подскочил к Карлу Счастливчику.  Тот уже выхватил свою саблю и со всей своей немалой силой воткнул медведю куда-то под ребра. Медведь закричал, но в его реве уже была слышана боль. А потом медведь просто вырвал глаза Карлу. Счастливчик, всхлипнул, и тихо воя упал на колени прижимая руки к кровавым ранам на лице. Медведь с саблей в боку, резво развернулся. В три прыжка догнал убегающего, не останавливаясь резким ударом перебил ему хребет. Остановился, вырвал саблю из своей раны и неспешно направился к Оке Ёнссону. Тот попытался сдвинуться с места, но ноги предательски не шевелились.
И вдруг мир вокруг Оке Ёнссона снова, как тогда, стал серым. И снова, как тогда, прямо перед ним появилась девушка в красном сарафане. 
– Ну вот, Оке Ёнссон, и все. – она улыбнулась, как-то ласково, нежно, как его мать улыбалась, когда-то давно. Подошла к нему, так же беззвучно, не оставляя следов. Холодной рукой провела по щеке:
– Страшно тебе, Оке Ёнссон? Вижу, что страшно. Давай я тебя поцелую, и мы с тобой расстанемся. Теперь уж навсегда. – и поцеловала.
Оке Ёнссон почувствовал ее теплые губы. На мгновение ему показалось, что это панночка Ядвига, потом что это его невеста Фредерика, а потом он понял, что это его мать целует. На мгновение у него закружилась голова и потемнело в глазах.
Девушка, которая его так пугала, исчезла. Вокруг него был по-прежнему серый мир. Но не было проклятого медведя, Карла с вырванными глазами, мёртвых солдат и девушки. Было тихо, печально и спокойно.

Василиса пришла в себя от боли, болела щека, порезанная шведом. Она   прислушалась. Где-то недалеко кто-то выл протяжное монотонное «а». Слышалась чье-то бормотание, прерываемое истерическим хохотом. Василиса приподнялась, и попыталась встать на ноги. Но головокружение заставило ее просто сесть на снег. Она осмотрелась. Всю поляну покрывали кровавые пятна. Убитые и покалеченные тела шведов. Рядом с ней стоящий на коленях и уткнувшийся лицом с прижатыми руками в снег тот, что чуть не убил ее. Чуть вдалеке офицер, с перекошенным от ужаса лицом. Вот он остановился, сел на снег, забормотал что-то. И вдруг неожиданно принялся истерично хохотать. Василиса увидела, как при этом из его глаз потекли слезы.
Она отвела взгляд и вдруг увидела его. Ее спутник лежал почти у ее ног. Вытянувшись во весь своей немалый рост, он словно пытался в последний момент дотронуться до неё. Страшная рана на боку уже не кровоточила. Он чуть слышно, судорожно дышал и смотрел на нее.
И вдруг она поняла, что он умирает.
Василиса собралась с силами. С большим трудом устроила его голову у себя на коленях. Осторожно смыла кровь с его лица. Он посмотрел на нее, чуть заметно улыбнулся и замер.
– Нет, – тихо прошептала девушка – не смей.
– Кар! – от неожиданности Василиса вздрогнула. Огромный черный ворон сел на спину Карлу. – Карр! Карррлр!
– Пошел отсюда – девушка одной рукой махнула ворону.
– Каррр? – удивилась птица.
В этот момент со шумом раздвинулись кусты и показался огромный бурый медведь. Василиса в ужасе прижалась к своему попутчику. Медведь посмотрел на нее, и уже готовый сорваться крик ужаса застыл у нее во рту. Глядел медведь вполне по-человечески.
– Каааарррр! – возмутился ворон, тем не, менее не покинув спину затихшего Карла.
И за спины остановившегося медведя вынырнул огромный рыжий лис и посеменил к Василисе и ее попутчику. Ворон в два прыжка преодолел расстояние и расправив крылья преградил путь лису:
– Кар! Кар! Кааарррр!  – его возмущению не было предела.
Медведь коротко рыкнул, ворон сложил крылья. Но дорогу не уступил. Лис, не останавливаясь, как-то ловко обогнул ворона и оказался буквально у лица умирающего.
– Кар, – теперь «кар» звучало как-то печально, и ворон смерившись вспорхнул на спину медведю.
Лис лизнул в нос попутчика Василисы, и быстро подскочил и также лизнул и ее в нос. Василиса могла поклясться всем чем можно, что в этот момент лис ей подмигнул. Потом, так же семеня, бросился догонять медведя с вороном на спине.

Он очнулся от того, что мать снова, пока он спал, пыталась привести его не послушные волосы в порядок. Нахлынуло давно забытое чувство счастья и покоя, только пахло не домом, а кровью. Вдруг он вспомнил, где он, и что было с ним. Резко открыл глаза и...  ее лицо было прямо над ним. Она легонько поглаживала его по голове, при этом ее глаза были покрыты легкой дымкой задумчивости. Но, заметив, что он пришел в себя, улыбнулась.
– Давай еще посидим немного и домой. Хорошо?  – немного помолчав добавила. – У тебя же есть же что то, что можно назвать домом?
– Меня зовут Молчан, – чуть слышно прохрипел Он. Потом с усилием поднял руку. Провел по ее едва зажившему шраму. И широко улыбнулся – У меня есть дом. Неужели ты думаешь, что я живу в берлоге?