С приветом из прошлого. Глава 30

Много лет погружаясь в проблемы современного российского образования, я все больше убеждаюсь только в одном: насколько гениально в нашей стране был организован этот процесс в отдельно взятой музыкальной сфере. Вероятно, XX век стал высшей точкой, несмотря на все исторические перипетии, но основа всему происходящему была положена в веке XIX.
Думаю, что не всем здесь известно, что в марте 1905 года знаменитый на весь мир композитор, дирижер, уважаемый профессор и ректор первой в России консерватории Николай Андреевич Римский-Корсаков был уволен со своего поста. Поводом для репрессий стало письмо, опубликованное 17 марта в газете "Русские ведомости", в котором 61-летний композитор открыто поддержал своих студентов, объявивших студенческую забастовку в связи с событиями 9 января. "Забастовавшие ученики предоставлены распоряжению полиции, а незабастовавшие — охраняемы ею же… Возможно ли правильное течение занятий при подобных условиях? Я нахожу его невозможным; то же находят многие другие преподающие. Действия консерваторской администрации я нахожу несовременными, антихудожественными и черствыми с нравственной стороны и считаю долгом своим выразить свой нравственный протест". Фактически композитор призывал к неповиновению. Увольнение с поста ректора - самая безобидная реакция власти на откровенный демарш авторитетного старца. В учебниках музыкальной литературы разных уровней этот эпизод неизменно оценивается, как передовое революционное сознание композитора, близкое чаяниям русского народа. Но сейчас, с высоты своих лет я дерзну предположить, что дело было в другом. Думаю, что умудренный сединами профессор, понимая всю бессмысленность и бесполезность студенческого бунта, просто не мог оставить учеников без своей поддержки. Будучи педагогом , он чувствовал свою причастность к той системе координат, в которой воспитал несколько поколений русских музыкантов. Он должен был выступить на стороне своих студентов, потому что понимал свой долг шире, чем прикладное обучение композиторскому мастерству и административные функции: он пестовал души и умы своих птенцов. Я говорю о высшей степени ответственности - готовности отвечать своей головой. Наверное, в наше время это звучит наивно, но для меня именно этот поступок - менторство в глубоком духовном смысле этого слова. То самое менторство, о котором сейчас многие говорят и пишут, как об уникальном новаторстве разных зарубежных систем. Ау, друзья, откройте глаза, все это уже было, надо лишь внимательно приглядеться. Сколько интересных идей, людей, опыта, событий, парадоксов дышит в толще времен, скрытые до поры до времени пылью истории?! А мы, как наивные чукотские мальчики, все пытаемся искать и заимствовать чьи-то маршруты, надеясь, что кто-то  издали укажет нам единственно правильный путь.
Увы, если вам до последнего времени не довелось получить профессиональное музыкальное образование, то вы имеете очень относительно представление о том, что такое менторство. Просто потому что, половина предметов, которых мы изучали в училище и консерватории, велась не только в групповом, но и индивидуальном формате. Да, все тоже: гармония, полифония, анализ, фортепиано, инструментовка, дирижирование, педагогическая практика - только с глазу на глаз, рука к руке, ухо к уху и мысль от мысли.
И, конечно, специальность. Ровно три года раз в неделю я приходила в просторный 34 кабинет в правом крыле консерватории. В разное время в разных сумках у меня всегда лежали пять листков формата A4, исписанных моим испорченным за годы учебы почерком. Это была наша еженедельная норма.
- Чтобы не случилось, Ирочка, Вы должны мне пять страниц текста, - я и сейчас слышу распевный голос нашей Людмилы Михайловны, только теперь стараюсь говорить эти слова себе сама.
Мы разбирали мои каракули на предложения, слова, высеивали в них идеи и смыслы, и это была самая интересная работа в моей жизни. За свою лохматую жизнь я написала еще несколько дипломов по разным специальностям, но работы такого уровня в моей жизни больше никогда не было. Несколько десятков педагогов годами гранили нас, как драгоценные алмазы, максимально выявляя наш естественный цвет и блеск. Увы, я не могу повторить вслед за Игорем Стравинским: "В моем музыкальном образовании есть одно большое преимущество - я занимался с Римским-Корсаковым", но все те, с кем имела честь заниматься я - были интереснейшими личностями своего времени, и я благодарю бога за встречу с ними.
А началось все с того самого солнечного апрельского дня 1988 года. Смысл дня открытых дверей был не в общем собрании в актовом зале музыкального училища. БОльшая часть присутствующих абитуриентов пришла на индивидуальную консультацию, следовавшую за формальной частью, чтобы получить объективную оценку своим перспективам. В коридоре толпилось много подростков с родителями. Мамы наперебой рассказывали о заслугах своих детей: перечисляли грамоты, олимпиады, конкурсы и призы. В специальной папке у моих родителей до сих пор хранятся похвальные листы и знаки отличия по самым разным предметам, но я даже не догадывалась, что существуют олимпиады по сольфеджио и музыкальной литературе.
- Иди первой, - заключила мама, - какой смысл тут сидеть...
Минут через 10 я вышла и попросила маму заглянуть в кабинет. Обратно до Московского вокзала мы шли пешком: свернули у лежавшей в руинах церкви Анны и Симеона, прошагали усыпанный мозаикой окон доходных домов Литейный, потом - парадный и суматошный Невский.
- После выпускного - поедешь подавать документы. Мне сказали, тебе надо обязательно поступать…