Кошки

     Кошки по характеру разные. Есть очень любознательные, ну, как Афанасий Никитин. У семьи в Штатах, домик в пригороде, много кошек, одной нужно знать, что вокруг. Бегала и исчезла. Объявления в газету, кошки с ошейниками, розыски – пропала.
     Через какое–то время приходит. . . письмо от фирмы из Франции – заберите. Они получает товар в контейнерах из Америки. Делают его на фабрике, да – недалеко от «дома с кошками». Как выжила? С тех пор из дома не выходит.
      Все, с кем Ира близко соприкасалась, чувствовали её заботу. Животные особенно – они тут же проявляли ответную. Дома всегда была кошка, – это член семьи, с такими же правами и обязанностями. Некоторые не любят. А тут, приходишь домой, трётся об ноги, дашь руку – понюхает, ткнёт носом, замурлычет. Тебе рады просто потому, что ты есть.
    В Англии проводили эксперимент – больные в палате были с кошками, их мурлыкание ускорило лечение. Попробуйте «уговорить» кошку лечь на больное место. Сразу начнёт «тарахтеть», от вибрации больному органу станет легче.
     Ксюша оказалась ласковой, спала обычно с нами, в ногах. Едим на кухне, приходит, у неё в плошке пусто. Садится, молча ждёт пару минут и уходит. Положишь ей, зовёшь, зовёшь – не показывается, обиделась. На даче участок в зелени, весь день она там, но ночует в доме. Забудешь вечером впустить, сидит молча на крыльце. Решили проверить выдержку, не открывали часа два – не пикнула. Гордая.
     Простыла Ира, температура, два дня лежит. Ксюша с ней на кровати, не отходит. Принёс в блюдце поесть – отказалась. Встала только вместе с Ирой на третий день.
     Неоценимый помощник: застилаешь кровать, она ложится на простыню и едет передними лапами – разглаживает, моешь пол – что-то унюхает и начинает скрести, хочет сделать чище.
      На даче её плошка стоит и на улице. Утром смотрим – пустая. Кто бы это? Вечером к еде вышел ёжик, увидел нас – исчез. Положили в мелкое блюдце «вкусности», освоился. Ксюша его увидела, остановилась невдалеке. Осторожно подошла – убежал, она за ним, медленно поднимая и опуская лапы. Ужинали уже вдвоём, каждый из своего блюдца.
     Ира звала: «Ксюша, … на работу» – шли рядом в сад. Прополка клубники, она цепляет лапой выдернутую траву и оттаскивает. Возвращались тоже вместе. Обе довольные.
      Как–то собралась жуткая гроза, сильный ливень, Ира вдруг вскочила и понеслась в сад, Ксюша следом. Кошка под дождь за испуганной хозяйкой! Я не знаю что случилось – за ними. Оказалось, что под кустом томик Ахматовой. Обратно бежали в том же порядке. Вытирали первой кошку, мурлыкала.
     Соловьи, ночью не уснуть. Птиц – множество. Показали, сказали: «Нельзя!» – Сидит … наблюдает. Ни разу не видели попытки поймать.
     Соловьи, ночью не уснуть. Разных птиц – множество. Показали, сказали: «Нельзя!» – Сидит … наблюдает. Ни разу не видели попытки поймать.
     Над дорожкой толстый сук яблони, чуть выше головы, любимое её место. Ждёт, когда кто-нибудь будет проходить. Протягиваешь руку, она лапку, здоровается.
     Ходили «посидеть» к знакомым, Ксюша всегда нас провожает, в дом не заходит. Возвращаемся, она впереди. Соседи завидовали: «Почётный эскорт». 
     Когда собирались у нас в саду и пели, садилась около Иры. Если долго молчали, трогала её лапкой: «Давай на бис». Начинали снова, ложилась и смотрела на хозяйку, любовь.
      Прошло восемнадцать лет. Онкология, врачи сказали: «Возраст, сделать ничего нельзя, ухаживайте». Лето, Ксюша с трудом ходит, подсаживаем спать к нам, на кровать. Если не поднять, будет сидеть тихо и смотреть на Иру. Не ест, только иногда немного пьёт, точнее – лизнёт раз, другой, постоит и ляжет. Уехали мы с дачи вечером на работу. А утром звонит мама: Ксюша совсем плоха. Отпуск за свой счёт, через два часа мы на даче (платил штраф за превышение скорости). Она рассказывает, что Ксюша лежала неподвижна на нашей кровати, подходила к ней, думала отвлечь – никак, смотрит только на дверь. Отнесла на первый этаж, к себе в комнату на кровать. Но Ксюша занервничала, сразу пыталась слезть. Вернула к нам – стала спокойнее. 
     Услышала знакомые шаги, подняла голову. Мы вошли, смотрит на нас. Подходим – на Иру. Глаза большие, неподвижные, несколько раз открывает рот… силится «сказать» - не получается. Встаём на колени, осторожно гладим по голове. Лижет Ире пальцы. Голову удержать не удаётся, опускает ей на ладонь, убирает язык и … замирает.
    Мама: «Всё…  Ждала вас, смотрела только на дверь. Дождалась... Простилась...».      
    Молчим долго. Ира слёзы не вытирает. Отчаянно грустно. Знали ведь, что так будет, внутренне готовились. Бесполезно, даже ещё хуже. Как жалко... Утешиться нечем.
    Сколотил ящик, опустили. Отвезли в лес, выбрали сухое место, посадили цветы. Пришла весна, подсаживаем. Рядом просека, идут по ней, как обычно, на пляж из садоводства:
– Выкапываете или сажаете?
   Объяснили.
– А мы не знали, что делать – присоединимся. Будет поляна «Любимых питомцев».
– Здесь проще принять, что весна приходит и уходит, как они. Как мы. Природа от нас не зависит.
   
      Не хотели брать другую. Тяжело. На следующий год бегает по участку серенький котёнок, когда останавливаешься, он осторожно трётся об ноги, смотрит в глаза и разевает рот. Не мяукает. Спрашиваем соседей, они здесь живут круглый год — у них куры, гуси. Такая история. Зима, а холод был за двадцать, утром на крыльце стоит этот котёнок, весь в инее, еле переступает с ноги на ногу и беззвучно раскрывает рот. Усы все белые, как в снегу. Пустили в курятник, подкармливали, выжил.
    Теперь он от нас не отходит, бегает следом, всё так же беззвучно раскрывает рот. Конечно, кормим, дали объявление – вдруг потерялся. Впереди очередная зима. Нельзя же оставить. При осмотре ветеринар сказал, что это не котёнок, ему года три, а маленький — так это от голода и холода. Его бросили уже кастрированного. Стало совсем жалко. Дома батареи – не дотронуться, он ложится на подоконник, там специальная подстилка, и задние лапы держит на батарее. Не удержишься, чтобы не погладить. Отошёл, отъелся, а ласковый — не передать. Стал мяукать, вернулся голос. Только нас увидит, сразу мурлычет; когда ляжем спать, залезает на Иру, и мурлычет так сильно, что у соседей слышно. Как он различает: кто главный, или кто больше любит? У нас это совпадает.
     Так и жили два года. На участке стоит только один раз позвать: «Урмас» — сразу же несётся через кусты, клумбы. Тычется носом и спрашивает: «Мяу-у» — что? Вдруг, уже дома перестал высоко прыгать — к ветеринару. УЗИ, анализы: голодные и холодные зимы, увы, не прошли бесследно, все внутренние органы испорчены. Врачи удивляются, как он ещё живёт, не должен — попал в хорошие руки, окунулся в счастье, и это его держит. Оперировать нечего, всё искалечено.
      Для поддержки — в ветклинику: капельницы, уколы, полегчало. Урмаса там поселили в большую клетку (все остальные пустые). Капельница стоит восемь часов. Я приходил каждый день утром и вечером, разговаривал с ним, гладил, он мурлыкал, тёрся об руку —  диалог. Ира — вечером. Через неделю стало заметно лучше, забрали домой. Опять бегает, прыгает. Не прошло и десяти дней – снова стали подгибаться задние лапы — опять ветклиника, капельницы. Наш с ним ежедневный разговор. Вечером я был дома, Ира задерживается, звоню — не отвечает. Бегом в клинику, она почти рядом. Сидит Ирина и вытирает слёзы. Что случилось? Не поднимая головы: «Ничего…». Три таких дня. И всё...



Из повести "Ирина"