Маленький помощник

   Мне нравилось рисовать с детства. В конце жизни могу сказать, что стал художником.

   В деревне Озерцы под Гдовом, куда меня дошкольником в 50-х привозили из Германии или на каникулы из Курска, я пробовал рисовать коров и лошадей, тракторы, на которых я помогал дяде Лене пахать весной поля и сеять хлеб. Он иногда брал меня помощником. Я был горд. А может за мной некому было присмотреть?

   В 56-м у нас в семье родилась маленькая сестричка. Но возникли большие проблемы. У мамы оказалась кровь с отрицательным резус-фактором. А это в то время было почти приговором - после рождения первого ребенка, второго мама не сможет родить. А я был первым. Родилась моя сестричка Наташенька в Германии. Немцы сумели ее спасти. Маме переливали кровь, лечили, но чувствовала она себя плохо. Отец служил в то время в Германии. Поэтому было решено отправить нас с мамой и Наташей в Питер к старшим сестрам мамы. А меня в деревню к бабушке Наташе и деду Степану. Там молоко, свежий воздух. А маму и маленькую Наташу начали лечить в Питере.

   Как-то утром дядя посадил меня на трактор и мы поехали. Было мне тогда 6 лет. Ранняя весна. Поля, окруженные лесами. В лесу еще снег лежит. Среди полей кое-где большие камни, оставшиеся здесь от ледникового периода. Дядя часто говорил - камни будто вырастают из под земли. Стаскиваем их на края полей, а через год появляются новые. Большие как скалы камни среди полей приходится объезжать.

   Пахал и сеял он тогда на гусеничном тракторе ДТ-74. Стекло в задней стенке кабины он вытаскивал. Через это окно в кабину была заведена достаточно толстая веревка. Другой ее конец был привязан к рычагу плуга, который поднимал и опускал ножи плуга. Мне надо было сидя с ним рядом, дергать за веревку, чтобы поднять ножи плуга в конце поля, а после разворота и выезда на пашню надо дернуть, чтобы опустить ножи плуга перед началом новой борозды. Когда ножи плуга вгрызались в сырую, тяжелую весеннюю землю, то трактор начинал натужно рычать. Поле было окружено со всех сторон лесом. Поэтому никого вокруг, кроме нас с дядькой не было. Зато интересно было наблюдать, как сзади на свежевспаханную землю устремлялись стаи грачей. Они громко гомонили что-то.

   В середине дня мы выехали под лес, где было полно больших камней. Дядя показал на них и сказал, что эти камни пришлось вытаскивать с этого поля. Мы сели на пни рядом с камнями. От камней веяло теплом. Дядька достал из черной дерматиновой сумки бутылку с молоком, газету, которую растелил на сухой траве. Потом из сумки достал два ломтя хлеба и по очищенной вареной картошине. Это был наш обед. Молоко он разлил в две граненых стопочки. Как же было вкусно. А вокруг тишина. Только иногда шумел ветер в ветках больших елей. Да где-то звенела синичка, громко радуясь пришедшей весне.

   А на севе я ездил на прицепленной к трактору сеялке. Нужно было в начале поля рукояткой открыть отверстия для подачи семян в каналы, через которые они попадали в землю. А перед концом поля надо было во время закрыть отверстия, пока трактор с сеялкой будут разворачиваться на краю поля. Еще надо было следить, чтобы в коробе с семенами в районе отверстий были семена. Надо было разравнивать слой семян, чтобы семена равномерно уходили в землю. Чтобы можно было ходить вдоль емкости с семенами, была доска вдоль всей ширины сеялки. Надо было ходить по ней аккуратно, чтобы не упасть, т.к. сзади сеялки были прицеплены бороны с острыми зубьями. Они заравнивали землю после прохода трактора и колес сеялки. Мне почему-то доверяли.

   Мама рассказывала, что в детстве и потом после освобождения гдовщины от немцев в 44-м году при бороновании полей на бороны сажали детей и подростков для веса. Так лучше разбивались комья земли. Было опасно, но они так привыкли. Подростки 12-14 лет считались уже взрослыми и должны были работать, помогать взрослым. Вот весной 44-го и 45-го моей будущей маме (было ей тогда 15) с другими девчонками грузить навоз в телеги на фермах, а потом разбрасывать его на полях.

    - Как же это было тяжело! Ты не представляешь - говорила она мне. Мужчин-то в деревне не было, тракторов не было, даже лошадей забрали в армию, когда пришли наши.

   Я спросил:

    - А немцы, когда пришли, тоже забирали лошадей?

    - Нет. У них были такие огромные кони, что наши клячи им были не нужны. Их кони таскали огромные телеги с большими колесами.

    - А как же вы в войну под немцами сажали и сеяли? Семян же не было.

    - А немцы привезли. Часть урожая они забирали потом.

   А как было обидно после войны, когда осенью весь урожай забирали, как говорили власти, для рабочих голодного Питера. Но что должны были есть зимой колхозники - вернее колхозницы - мужиков-то не было, и чем кормить детей, никто не объяснял.
Когда пришли наши, то всех молодых и не очень старых, воевавших в партизанах и живших в деревнях, забрали в армию. Не смотря на то, что многие героически воевали в партизанах, их определили в штрафные роты. И в течение месяца почти все они погибли под Псковом. Их бросали первыми на пулеметы. После победы в деревню вернулось не более 10 человек. В том числе оба старших брата Зины - Леня и Коля. Леня - это тот самый дядя Леня - тракторист и комбайнер. Он пришел пешком из концлагеря Дахау. А Коля - отважный партизан-подрывник, сбежавший из дома к партизанам в осенью 41-го 15-летним мальчишкой. А потом, он пулеметчиком ДШК воевал в Эстонии, освобождал Варшаву, Гданьск, Прагу в 1945-м. О них я расскажу отдельно. Они это заслужили.

   Ну а моя будущая мама Зина в 1946 году была отправлена в Ленинград к сестрам. В деревне был жуткий голод. Да еще к молодой красивой девчонке стал приставать председатель колхоза. Он был женат, но семья у него была в селе Прибуж, откуда он был родом.

   Как-то женщины окружили его зажали в углу. Все стояли, опираясь на вилы. Объявили ему, что если он не выдаст Зинке паспорт и не отпустит ее в Питер. то накатают на него телегу в райком и НКВД. Угроза была реальная. Поэтому он все сделал быстро и Зина отправилась в Ленинград. Начинался новый этап в ее жизни.