Охранка. Часть 1

Все чаще в СМИ нам сообщают, что наши доблестные спецслужбы раскрывают то одно, то другое готовящееся  преступления или даже теракт. Вот  недавно в Керчи сотрудники ФСБ задержали двух подростков, которые, по данным правоохранителей, готовили теракты в учебных заведениях Крыма. По информации следствия, жители Керчи в возрасте 16 и 17 лет хотели стать последователями Владислава Рослякова, который в октябре 2018 года напал на колледж и расстрелял 21 человека.

И вот снова громкое заявление о неправомерных действиях ФСБ при расследовании резонансного дела.

Президентский Совет по правам человека (СПЧ) не будет делать заявления о вынесенных в Пензе приговорах семерым анархистам по делу «Сети» (запрещена в РФ). Об этом «Ъ» сообщили члены совета Игорь Каляпин и Леонид Никитинский. Однако совет направит обращения на имя генпрокурора РФ Игоря Краснова и руководителя СКР Александра Бастрыкина с требованием «проверить должным образом» заявления осужденных в Пензе и фигурантов в Санкт-Петербурге о пытках ФСБ. По мнению членов СПЧ, проверка, которую лично распоряжался провести Владимир Путин, «проведена безобразно».

В пятницу в СПЧ была утверждена «политика» совета по так называемому делу «Сети». По словам члена СПЧ Игоря Каляпина, решено «не касаться суровости и обоснованности вынесенных вердиктов».
«Необходимо сначала дождаться апелляции по делу, — объяснил господин Каляпин.— Но принципиально добиться проведения процессуальной проверки по сообщениям о пытках, которые прозвучали еще на стадии предварительного следствия. Формулировками текста займется один из самых авторитетных адвокатов Юрий Костанов».

Расследование дела «Сети» началось после задержания с наркотиками, а затем явки с повинной 18 октября 2017 года Егора Зорина. После дачи показаний на других предполагаемых участников «Сети» уголовное преследование господина Зорина было прекращено. Первыми о пытках электротоком в пензенском СИЗО-1 сообщили обвиняемые Арман Сагынбаев, Дмитрий Пчелинцев и Илья Шакурский. В начале 2018 года Виктор Филинков, Игорь Шишкин и свидетель Илья Капустин также рассказали о пытках шокером и избиениях.

Экс-глава СПЧ Михаил Федотов сообщал, что обращался к руководству ФСБ с просьбой расследовать сообщения, «но ответа не получил».

В конце 2018 года члены СПЧ подготовили доклад о деле «Сети» Владимиру Путину. В декабре 2019 года на их встрече с президентом дело было упомянуто снова. 10 февраля 2020 года в Пензе вынесены приговоры семерым — от 6 до 18 лет за создание террористической организации или участие в ней (ст. 205.4 УК РФ); хранение оружия (ч. 1 ст. 222 УК РФ) и взрывчатых веществ (ч. 1 ст. 222.1 УК РФ).

Игорь Каляпин уверен, что «проверка сообщений о пытках была выполнена безобразно»: «В материалах проверки СКР сообщается о таких бессмысленных действиях, как “поиск розеток в камерах СИЗО”, на основании чего выносится постановление о том, что пыток не было».

Леонид Никитинский подтвердил «Ъ», что глава совета Валерий Фадеев «должен подписать обращения в Генпрокуратуру и СКР» во вторник.
«Я настаивал на коллективном политическом заявлении СПЧ о жестокости и необоснованности приговора, но меня убедили, что пока нужно сосредоточиться на проверке сообщений о пытках, — сказал господин Никитинский.— Мы все согласились, что сообщения о пытках не проверяются не только в деле “Сети”, но и в других делах».

Глава международной правозащитной группы «Агора» Павел Чиков считает, что у осужденных, фигурантов и свидетелей по делу «Сети» «нет шансов» на проведение соответствующей проверки должным образом.

«Надлежащая проверка предполагает уголовную ответственность сотрудников ФСБ, что повлечет за собой отмену приговора в Пензе», — объяснил господин Чиков, подчеркнув, что в делах фигурантов дела «Сети» Виктора Филинкова и Ильи Капустина, сообщавших о пытках, «присутствуют медицинские подтверждения». «СКР немотивированно отказал в возбуждении уголовных дел (по сообщениям господина Капустина и господина Филинкова.— “Ъ”), как и по сообщениям избитых участников протестных акций в Москве в 2019 году», — уверен Павел Чиков.

Недавно прослушал беседу известного в узких кругах (так и написано в анонсе) политолога  Реми Майснера, еще молодого человека с бритой головой и окладистой бородой на канале День-ТВ, где шла речь и приспособленцах в верхах спецслужб России за годы их существования с начала 19 века и до наших дней.  Отвечая на вопросы ведущего, он поведал о том, как имевшая разные названия, но  выполняя охранные функции правящего режима, эта организация с самого начала своей деятельности широко использовала метод провокации и другие не совсем честные методы расследования как явных, так и мнимых преступлений.

Многие пришедшие на эту службы умные и предприимчивые люди ясно понимали бесперспективность своей службы.   Это как выполнить задачу и вычерпать море. Ведь условия, которые приводили к появлению желающих свергнуть режим оставались без изменений, и всегда были недовольные своим положением.  И всегда находились более решительные, чтобы перейти к делу от простых разговоров о своей плохой жизни. А коль это так, то надо поиметь выгоду от своего положения, и показать власти о своей необходимости.  Заговоры организуются не каждый день, а есть хочется каждый.  А так как за поимку заговорщиков платили деньги и давали награды, то требовалось их искусственно создавать.  И этому очень способствовали провокации, которые и осуществляла охранка.  Сами заводили  разговоры среди пьяных мужиков, а потом тащили тех, кто поддержал эти разговоры, в каталажку.  Такими же методами пользовались и сотрудники НКВД, поставив на широкую ногу фабрикацию дел по доносам и анонимкам, в 30-е годы,  да и потом не брезговали этим же, чтобы показывать важность своей деятельности для страны.

Публицист сравнивает методы царской охранки и нынешнего ФСБ, которое то и дело говорит о подготовке терактов малолетними преступниками, не особо распространяясь о мотивах теракта.  В сети ФСБ и других спецорганов попадают малолетки, которым, как считает Майснер, следователи вешают дела,  чтобы оправдать существование огромного количества силовиков в нашей стране. Навешивание ярлыка «теракт» позволяет следователям не особо думать о мотивах, мол, террористы  отпетые преступники, убивают ради убийства. 

Аналогично поступали и полицейские, особенно тогда, когда существовала служба наркоконтроля, когда подбрасывали наркотики в карманы или дома людей, плодя таким образом  якобы существующую сеть наркоторговцев. Недавнее дело Голунова и признание полицейского в том, что именно он подбросил наркотик,  яркое тому свидетельство.

В разговоре упоминались организации «Сеть», «Артподготовка», «Новое величие» про  группы молодых людей, якобы замышлявшие террористические акты.  Кроме признаний молодых людей, никаких других фактов, подтверждающих их слова, нет.  По крайней мере, в СМИ о них не пишут. Я не силен в событиях последних лет по этой части, хочу поведать, как же царская охранка боролась с заговорщиками в далекие годы.

Реми Майснер говорит, что первые упоминания о провокациях охранки он нашел еще во времена правления императора Александра Первого, который очень боялся распространения революционной заразы через гастербайтеров - французов, которые в России начала 19 века была очень много, и за ними очень внимательно присматривала охранка. А в это время целых десять лет зрел заговор декабристов, на которых охранка не обращала внимание.  Далее речь в беседе пошла про нескольких  самых известных в истории России людях, которые и занимались провокациями среди протестующих против царского режима.

Георгий Порфирьевич Судейкин (1850-1883) — один из руководителей политического сыска, подполковник (с 1882), с начала 70-х гг. служил в Киевском губернском жандармском управлении, в 1881 стал заведующим агентурой Петербургского охранного отделения. В 1882 занял специально для него учрежденный пост инспектора секретной полиции. Убит 16 декабря 1883 года на конспиративной квартире в Петербурге.

В феврале 1874 года принят в Отдельный корпус жандармов и назначен адъютантом Воронежского жандармско-полицейского управления железной дороги. В 1877 году, получив внеочередной чин штабс-капитана, был назначен помощником начальника Киевского губернского жандармского управления . В 1879 раскрыл Киевскую организацию Народной воли, что способствовало его стремительной карьере.

При расследовании обстоятельств, связанных с покушением на царя Александра II, выяснилось: министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов, самый близкий к царю человек, которому была целиком доверена охрана царской жизни, ослабил контроль за работой тайной полиции. Профилактические аресты подозрительных лиц прекратились, а у руководства тайной полиции возобладаю мнение (особенно после ареста народовольцев Тригони и Желябова), что все революционные организации в стране разгромлены и не представляют серьезной угрозы. Пребывая в плену подобных иллюзий, Лорис-Меликов попросту не обратил внимания на многозначительный вопрос Желябова при его аресте «Не поздно ли вы меня взяли?»
Вступивший на престол Александр III имел все основания быть недовольным работой тайной полиции, не сумевшей уберечь его отца от покушения. Он понял: чтобы сохранить собственную жизнь и жизнь своих близких, нужно заменить руководство полиции и жандармерии. Лорис-Меликов был освобожден от должности министра внутренних дел и шефа жандармов, и Александр III вспомнил о Судейкине.

В 1881 Судейкин стал заведующим агентурой Петербургского охранного отделения и доверенным лицом В. К. Плеве и Д. А. Толстого. В 1882 занял специально для него учреждённый пост инспектора секретной полиции. Здесь таланты Судейкина в области политического сыска проявились особенно ярко.

Ко времени его прихода охранка уже значительно активизировала свою работу: в начале февраля Исполнительный комитет «Народной воли» был ликвидирован, усиленно разыскивался последний оставшийся на свободе представитель Исполнительного комитета – Вера Фигнер.

Под личным контролем Судейкина оказалась фактически вся деятельность царской охранки по борьбе с главным в то время врагом самодержавия – террористами из организации «Народная воля». Умный, тщательно изучивший работу тайной полиции европейских стран (особенно французской и английской), Судейкин сумел завершить создание в России хорошо продуманной системы политического сыска, основой которой стала провокаторская деятельность внутри революционных организаций. Не случайно старую Россию именовали царством провокаций. Агенты охранки проникли во все кружки и группы, борющиеся с царизмом, стали надежными защитниками самодержавного строя. Их служба хорошо оплачивалась из бюджета ассигнований на тайную полицию.

Сеть тайных агентов, словно паутиной, опутала страну. Фактически в России не было учреждений и организаций, куда бы под предлогом борьбы с терроризмом не проник бдительный глаз Судейкина. Работа была поставлена с размахом. В руках лично Судейкина находилась львиная доля денежных сумм, выделяемых на финансирование полицейской агентуры. Попадая в финансовую зависимость от него, провокаторы – люди, как правило, аморальные, становились послушным орудием в руках охранки.
Судейкин, чувствовавший себя в чиновном Петербурге как рыба в воде, умел мастерски плести интриги. За короткий срок он собрал компрометирующие материалы на всех сколько-нибудь видных политических деятелей России того времени. Сделать это было нетрудно: разложение господствующей верхушки царской России создавало для деятельности Судейкина самую благодатную почву. В зависимость от него попали многие министры и другие крупные царские чиновники, члены их семей, близкие родственники.

В то же время Судейкин умело приобретал «друзей» и покровителей в верхах. Он использовал находящуюся в его руках тайную агентуру охранки в интересах вечно враждующих друг с другом представителей господствовавшей в России дворянской элиты. Стремясь скомпрометировать своих соперников в борьбе за власть и богатство, многие высокопоставленные лица империи прибегали к его услугам. Скоро Судейкин стал весьма важной закулисной фигурой – перед ним заискивали, его боялись даже непосредственные начальники, ему откровенно завидовали. Особенно после того, как Александр III назвал его лучшим сыщиком империи. Но напрасно после этого Судейкин ожидал быстрого официального повышения. Этого не произошло.

Тогдашний министр внутренних дел и шеф жандармов граф Дмитрий Андреевич Толстой, весьма влиятельная личность при дворе Александра III, дважды отклонял его кандидатуру на пост товарища (заместителя) министра внутренних дел. Более того, Судейкин даже не был удостоен звания полковника отдельного корпуса жандармов (этот чин автоматически полагался ему по занимаемой должности), а его действительно исключительные заслуги перед самодержавием в области политического сыска отмечались лишь орденами и большими денежными премиями. Хотя в полицейских кругах Судейкин и распространял версию, что служит не за чины, а лишь из любви к приключениям, выставлял себя эдаким бескорыстным Шерлоком Холмсом, настороженное отношение к нему шефа жандармов раздражало. Судейкин возненавидел графа Толстого, разгадавшего в нем бездушного, беспринципного и очень опасного карьериста-соперника.

К министру внутренних дел и шефу жандармов Толстому поступали сведения от его личной агентуры, что Судейкин не гнушается прибегать к фальсификациям и в интересах карьеры способен через своих агентов-провокаторов организовывать, а затем успешно раскрывать мнимые заговоры. Однако прямых улик против Судейкина у Толстого до поры до времени не было.

Однажды Толстому стало известно, что Судейкин в беседе со своим помощником Рачковским (после смерти Судейкина он был назначен заведующим всей заграничной агентурой департамента полиции империи) разоткровенничался и привел высказывание французского мастера полицейских провокаций Тинтимарра. «Возьмите шпиона, — советовал Тинтимарр, — окружите его десятком-другим дураков, прибавьте к ним парочку болтунов, привлеките несколько недовольных, одержимых честолюбием и враждою к правительству, каково бы оно ни было, — и у вас будет ключ ко всем заговорам». Когда же Рачковский спросил Судейкина, почему при ликвидации выявленных им революционных организаций остается на свободе ряд народовольцев, тот цинично ответил: «Для развода». И пояснил: «Если в стране не будет революционеров, то не будут нужны и жандармы, то есть мы с вами, господин Рачковский, ибо некого будет выслеживать, сажать, казнить. Кто же себе враг?»

При отсутствии высоких моральных качеств это был профессионал высочайшего класса. Большое внимание уделял он подготовке работников в области политического сыска. Еженедельно читал лекции сотрудникам Санкт-Петербургского охранного отделения.  Не случайно даже в среде народовольцев его называли «гениальным сыщиком». (Гениальный Сыщик – Судейкин)

В течение 1881 г. под его руководством в Петербурге арестовали многих членов «Народной воли». Весной 1882 г. М. Грачевский и А. Корба под началом руководителя Военной организации А. В. Буцевича стали готовить покушение на Судейкина, но в июне были арестованы. К концу 1882 г. шеф секретной полиции сумел завербовать члена Исполнительного комитета «Народной воли» штабс-капитана в отставке С. П. Дегаева. Основой для вербовки стала «медовая ловушка», устроенная полицией с учетом низких моральных качеств последнего. Важную роль в вербовке сыграл и тот факт, что Дегаев мог быть приговорен к смертной казни как офицер, изменивший знамени и императору.

В силу занимаемого в среде революционеров положения Дегаев стал одним из наиболее ценных агентов столичной «охранки». По его информации арестовано большинство остававшихся на свободе активистов «Народной воли», в том числе и члены ее Военной организации. Судейкин уделял большое внимание безопасности Дегаева, стараясь максимально отвести от информатора подозрения со стороны народовольцев. Безопасность обеспечивалась по принципу «перевода стрелок» на другое лицо. Так, арест В. Фигнер произошел с участием опознавателя Меркулова, который «случайно» встретил ее на подходе к указанной Дегаевым конспиративной квартире. Благодаря возросшему профессионализму сотрудников политической полиции к середине 1883 г. Исполнительный комитет «Народной воли» и его территориальные отделения в России прекратили существование.

А тем временем карьера отца русской политической провокации подошла к концу. К 33 годам Судейкин входил в пятерку высших чинов политической полиции империи и, учитывая его профессиональные способности, имел блестящие перспективы, но не захотел ждать. Он решил шантажировать власть с помощью провокации, создав для этого подпольную организацию во главе с Дегаевым.

Судейкин намеревался организовать ряд терактов, а после того как представители власти окажутся серьезно напуганными, истребовать для себя пост директора Департамента полиции и сосредоточить весь политический сыск в своих руках. По мнению историков, Судейкин даже планировал ликвидацию великого князя Владимира Александровича и министра внутренних дел Д. А. Толстого, чтобы пост министра достался его покровителю В. К. Плеве.

Однако планам Судейкина не суждено было сбыться. Согласно наиболее распространенной версии, Дегаев, которого «замучила совесть», отправился в Париж и признался в сотрудничестве с полицией товарищам по партии. Для Судейкина эта поездка легендировалась как выявление боевиков, скрывавшихся за границей для их дальнейшего задержания при приезде в Россию. В Петербург Дегаев вернулся в сопровождении боевиков В. П. Конашевича и Н. П. Стародворского. 16 декабря 1883 г. те ликвидировали Судейкина и тяжело ранили его телохранителя Н. Д. Судовского на конспиративной квартире. Последний, кстати, проявил вопиющую некомпетентность в деле охраны, оставив свой револьвер в кармане пальто в прихожей. После покушения Дегаев скрылся за границу, где и умер в 1920 г.

Технически так и было, но  есть и альтернативная версия устранения Судейкина. Считается, что ликвидация незаурядного сыщика вполне могла быть спланирована его конкурентами из специальных служб империи, которым стало известно о далеко идущих намерениях молодого и амбициозного подполковника. Нельзя исключить, что Дегаева могли перевербовать, а затем отправить в Париж на «покаяние». Эту версию подтверждает успешное «исчезновение» Дегаева после покушения не только от народовольцев, но и от полиции. В любом случае Судейкин стал жертвой культивируемой им системы, а его смерть показала одну из слабых сторон завербованных агентов, которые могли при удобном случае совершить покушение на курирующего офицера.

Сергей Васильевич Зубатов родился в Москве в 1863 г. Учась в шестом классе гимназии, он оказался вовлеченным в работу кружка радикальной молодежи. Из гимназии пришлось уйти. Юноши и девушки собирались на квартире Зубатова, а после его женитьбы на А.Н. Михиной, в помещении ее библиотеки, известной на всю Москву. Знавшие Зубатова в тот период его жизни, отзывались о нем, как о человеке умном, интеллигентном, энергичном, бескорыстном и обаятельном.

Увлечение Зубатова радикальными идеями совпало с периодом наивысшего подъема деятельности "Народной воли" и, последовавшим за ним, мрачным временем дегаевщины, временем "кровосмешения" революционеров с полицейскими, когда члены партии гибли от доносов предателей, когда джин провокации, выпущенный Судейкиным, поселился всюду, и люди потеряли доверие к близким и друзьям. Руководитель одного из народовольческих кружков М. Р. Гоц, впоследствии один из основателей партии социалистов-революционеров, вспоминал: "Это было вообще ужасное время. "Народная воля", истекшая кровью, несомненно, шла быстрыми шагами к своему окончательному разложению, но это еще не вошло в сознание действующих революционеров. Им казалось, что все дело только в новой концентрации сил при старых организационных принципах и тактических приемах. Однако сил становилось все меньше и меньше, а наряду с громадными провалами 84 года страшную разрушительную работу совершила получившая начало от "Дегаевщины" деморализация в революционных рядах.  Зубатова вызвал к себе начальник Московской охранки Н.С. Бердяев, который предложил ему или поступить в шпионы, или быть высланным из Москвы. Зубатов рассказывал, что с негодованием отверг предложение, но на самом-то деле вернее всего тогда же начал свою доблестную службу".

Вызов Зубатова в Охранку состоялся 13 июня 1886 г., и он дал согласие на сотрудничество без колебаний. Период от визита в Охранку до разоблачения, время своей провокаторской деятельности, Зубатов называл "контр-конспиративным". Уж очень не хотелось ему произносить такие слова по отношению к себе, как "агент", "шпион", а точнее - "провокатор".

Библиотека Михиной, вокруг которой группировалась радикальная молодежь, превратилась в гнездо провокации. Зубатов агитировал вновь приходивших вступать в революционные кружки, с помощью Московского охранного отделения обеспечивал подпольные типографии оборудованием и шрифтами, писал прокламации, пытался проникнуть в разбросанные по России народовольческие кружки, собирал о членах партии нужные сведения и передавал их в Охранку.

24 октября 1886 г. стараниями Зубатова за решеткой оказались члены кружка Гоца М. И. Фондамипский, умерший в Иркутске в 1896 г., и О. Г. Рубинок, сошедший с ума и вскоре умерший. Гоцу повезло больше, он умер в 1906 г. на операционном столе берлинской больницы.

5 февраля 1887 г. полиция арестовала шестнадцатилетнего Леонида Меньшикова, впоследствии крупного чиновника Департамента полиции, перешедшего на сторону революционеров. В 1911 г., находясь в эмиграции, он опубликовал открытое письмо министру внутренних дел Столыпину, где, вспоминая свой арест, писал: "С самого начала моего сидения в тюрьме в мою душу закралось подозрение, что я сделался жертвою доноса. Моя догадка нашла себе подтверждение. Очень скоро выяснилось, что я и многие другие были арестованы вследствие предательства одного молодого человека. Имя этого господина Вам должно быть известно; министерство, во главе которого Вы числитесь, платит ему ныне 5000 рублей ежегодной ренты. Это был С. В. Зубатов". 2 мая 1887 г. Московская полиция арестовала около двухсот молодых людей. Эта грандиозная облава производилась не без помощи Зубатова. Двести искалеченных жизней и тысячи жертв впереди. Так началась карьера Зубатова -- восходящей звезды полицейского небосклона Российской империи. В 1887 г. его разоблачили народовольцы, и он перешел на легальное положение чиновника Московского охранного отделения.

Благодаря незаурядным способностям и бескорыстной преданности любимому делу, Зубатов быстро занял должность помощника начальника Охранки, а с 1896 г.- начальника. Недоучившийся гимназист оказался много умнее и образованнее своих коллег. Несмотря на повседневную занятость, он много читал специальной, общеобразовательной и революционной литературы, выходившей в Россия и вне ее. Он нашел себя в политическом сыске. Охранка оказалась его стихией.

Жандармский полковник П. П. Заварзин, коллега и последователь Зубатова, писал о нем: "Зубатов был одним из немногих правительственных агентов, который знал революционное движение и технику розыска. В то время политический розыск в империи был поставлен настолько слабо, что многие чины не были знакомы с самыми элементарными приемами той работы, которую они вели, не говоря уже об отсутствии умения разбираться в программах партий и политических доктринах. Зубатов первый поставил розыск в империи по образцу западноевропейскому, введя систематическую регистрацию, фотографирование, конспирирование внутренней агентуры и т. п.". Зубатов превосходно знал революционное движение заката народничества, в тонкостях революционного движения более позднего периода он разбирался хуже. Что касается политического сыска, то в нем его следует признать мэтром.

После разгрома народничества и появления социал-демократов Зубатов понял, что назрело изменение методов борьбы с революционным движением. Он читал теоретические работы, включая Маркса, изучал практику революционной борьбы, анализировал: "Рабочий класс - коллектив такой мощности, каким в качестве боевого средства революционеры не располагали ни во времена декабристов, ни в период хождения в народ, ни в моменты массовых студенческих выступлений. Чисто количественная его величина усугублялась в своем значении тем обстоятельством, что в его руках обреталась вся техника страны, а он, все более объединяемый самим процессом производства, опирался внизу на крестьянство, к сынам которого принадлежал; вверху же, нуждаясь в требуемых знаниях по специальности, необходимо соприкасался с интеллигентным слоем населения. Будучи разъярен социалистической пропагандой и революционной агитацией в направлении уничтожения существующего государственного и общественного строя, коллектив этот неминуемо мог оказаться серьезнейшей угрозой для существующего порядка вещей".

Зубатов, как ему казалось, нашел блистательное решение, позволяющее отвлечь рабочий класс от желания уничтожить существующий государственный строй. Его замысел отличался завидной простотой: он предложил вытеснить революционеров из рабочей среды и подменить их правительственными агентами, а борьбу политическую борьбой экономической. Зубатов полагал, что для достижения поставленной цели достаточно на средства Департамента полиции создать сеть легальных рабочих организаций, напоминавших западноевропейские профсоюзы и назначить в них своих лидеров - людей, преданных монархическому строю. Зубатов надеялся внешне похожими способами достигнуть противоположных результатов. В апреле 1898 г. он изложил свои мысли в записке на имя оберполицмейстера Москвы Д. Ф. Трепова, тут же доложившего ее содержание генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу. Получив одобрение и поддержку московских властей, Зубатов приступил к действиям.
 
Кроме названных лиц, Зубатову почти никто не сочувствовал, но покровительство великого князя Сергея Александровича и Трепова позволило ему реализовать свои замыслы в Москве, Минске, Одессе и позже в Петербурге. Первые результаты показались заманчивыми, и Зубатова в октябре 1902 г. назначили начальником Особого отдела Департамента полиции - главой политического сыска империи. Следом за ним в столичных полицейских учреждениях оказались его бывшие подчиненные по Московскому охранному отделению Л. П. Меньшиков, Е. П. Медников, А. И. Спиридович и другие. За время работы в Департаменте полиции Зубатову удалось провести крупные преобразования в политическом сыске. Он ввел новые методы слежки и регистрации, покрыл Россию густой сетью Охранных отделений, во главе которых встали молодые жандармские офицеры. "С появлением этих лиц,- вспоминал один из бывших чиновников Департамента полиции,- все взгляды на революционное движение и, в особенности, на приемы борьбы - совершенно изменились: был провозглашен лозунг, что все агентурное дело сводится к купле и продаже, и что цель оправдывает все средства, хотя бы и не вполне чистоплотные; создалась система исключительных награждений за открытие сенсационных дел, как, например, тайных типографий, складов бомб и т. д., что неизбежно натолкнуло розыскные органы на искусственное оборудование блестящих дел, с помощью которых возможно будет сделать головокружительную карьеру".

Система исключительных награждений существовала и до Зубатова. Высшая администрация почему-то не понимала, что она тем самым содействовала не раскрытию преступлений, а созданию видимости кипучей деятельности, развитию и расширению полицейской провокации. Система исключительных награждений в правоохранительных органах существовала в 1930-1980 гг., когда требовалось наладить небывалый по масштабам процесс истребления людей, и действовала она более эффективно, чем при Зубатове.