Сказание об Иле. Глава 26 Сказ

Сказ

Звон колокольчиков вперемежку с детским смехом разливался вдоль ухоженных дворов. Размалеванные сказочные птицы расселись по расписным крышам и покачивали своими яркими деревянными головами при каждом дуновении ветерка. Среди других один двор выделялся особо. Большой, просторный, он расположился в самом центре и гостеприимно встречал путников открытыми воротами. За ними стоял крепкий дом. Высоченной крышей подпирал он облака. На крыльце сидел старик. Он долго разминал глину, а потом принялся что-то лепить.
— Деда, ты снова делаешь свистульку?
— Угу, — закивал старик, ласково глядя на белокурого мальчугана.
Натруженные руки ненадолго опустились в кадушку с водой, а затем старец вытер их и достал откуда-то из-за спины разрисованную свистульку.
— Что это?
— Это кораблик. Держи! — протянул старик игрушку мальцу.
Мальчик взял ее в руки и внимательно рассмотрел. Затем поднес к губам и надул щеки:
— Ф-ф-ф-ф-ф...
Вот все, что получилось у него.
— Да не так... — заулыбался старик. — Гляди, как надо.
По двору потекла мелодия.
— Понял как?
— Угу, — кивнул ребенок. — Деда, а расскажи еще мне историю про сказочный кораблик.
— Что же рассказать тебе, Каула?
— Про то, как спасли младенца и победили злых истемников.
— Я же рассказывал уже много раз.
— А ты еще. Вот что там было с истемниками, когда младенец вернулся к родителям своим?
— Врата закрылись, печати вновь легли на них, и миры тут же разошлись. Их и наш. Да так, что не сыскать дорогу больше. Мастеровой со своими отрядами сражался с ними крепко, пока не запер те пещеры.
— Но почему же он не ворвался снова к ним и не победил их всех?— Мальчуган махнул веткой.
— Он победил. Но все дело в том, что человеку не подвластно распоряжаться чужими мирами. Не нами накладывалась печать, не нам ее снимать. Все случилось так, как должно было.
— А что же дальше стало с ним?
— Это с кем?
— Ну с Мастеровым.
— С ним... — вздохнул старик. — Так вот... Как я говорил, он сражался и ранен был тяжело. Когда же час его настал, то увидел он лежащие в цветах долины, по ним к нему навстречу шла Илея. Они снова встретились и обнялись. И так, держась за руки, эти двое пошли дальше. И больше никто не мог их разлучить.
— Деда, а что с Сенакой было после?
— Сенака был героем. Вернулся он в свои края к берегам Летучей Рыбы. Настал там мир, и снова на волнах белеют паруса. И в гаванях торгуют жемчугом и рыбой. Хотя Сенаку и оставляли в Иле, но он скучал по Большой воде. Свой парусник отец Илеи ему отдал. Теперь он, как и прежде, бороздит озерные просторы.
— И если я туда отправлюсь, он покатает меня на нем?
— Конечно. Сенака сразу тебя узнает и будет несказанно рад.
— Откуда же знать ему меня? — удивился малыш.
— Как имя свое ему ты назовешь, так и признает сразу, — улыбнулся дед.
— А расскажи-ка ты про Ива, что в Закрае оставался.
— Ив наконец проснулся в своем родном мире, в том, с которым жаждал встречи. Вернулся он в свой отчий дом. Афири же остались здесь. Прежде чем пришел за юным проводником Ямых со слугами своими, он всех Афирей отпустил, и они до времени таились в озерце, а потом поселились в Замершем лесу. Прошло время, и лес тот излечили. Как только сгинул злой Ямых с прислужниками своими, освободилось дерево чудное от бревен, а затем принесло плоды. Вот их-то высадили девы в каменном лесу. Теперь там все купается в зелени и поют птицы на разные голоса. И поговаривают, что девы живут в нем, как некогда те две сестры, что понимали язык зверей и птиц. Что там обрели они свой новый дом.
— Это те сестрицы, что жили в незапамятные времена?
— Угу, — пробурчал дед.
— Ты говорил, одна из них стала ведьмой. А потом исправилась она?
— Да, исправилась... Больше не делала зла, — закивал головой старец.
— Тогда еще хочу узнать про то чудище, что Чутью звали, их же было две?
— Точно, две, — улыбнулся старик.
— Одну победил Спасенный, а как же с той другой? — И малец оглянулся по сторонам.
— Как, как... Нет ее, и все, — прищурился старик. — Помнишь, что случилось с правителем Закрая?
— Угу, — кивнул малыш.
— Ну вот, как только Ямых лишился головы, вместе с ним рассыпалась и эта нежить. Ведь это он придумал ее и в жизнь воплотил.
Мальчуган задумался.
— Что, Каула, про всех спросил? ; усмехнулся старик.
Малыш пожал плечами.
— А я еще про Ёю тебе могу сказать...
— Давай.
— Когда истемничьи орды нахлынули на Иль, он присоединился к тем, кто нам пришел на помощь. Этот старик помнил доброту и, когда настал для Иля тяжелый час, ухаживал за ранеными здесь.
— Я вспомнил, ты не говорил еще про Ула.
— Да, да, Ул... Теперь он охранитель тех самых тайных врат.
— Дед, а дед, а вот скала та рухнула, ты говорил, а потом большущая волна там поднялась, а как же не добралась она до спящего младенца?
— Не знаю... Не добралась, и все... На то там выбранное место, понял? — улыбнулся старик.
— Хм… — хитро прищурившись, ухмыльнулся мальчуган. — А взаправду был ребенок тот?
— Был.
— А ты его видел?
— Нет.
— А откуда знаешь, если не видал?
— Сказывали...
Мальчишка убежал, но вскоре вернулся:
— А он так и остался маленьким или вырос и стал взрослым?
— Не знаю... — пожал плечами старик.
Мальчик улыбнулся:
— Ну я побежал!
— Куда ты, сорванец?
— Играть в Сенаку, — крикнул внук, убегая.
— А почему в Сенаку?!
— А в кого же еще?! У него кораблик!
; Ну беги, беги, — заулыбался старик, потирая белый шрам на своей груди.