14. Зеркало. Чур сего места

Автор:  Зеркало




          Все у меня есть. Дом в лесу, любимое дело. Два кота-обормота и пес преданный. Филин еще. Сядет на ветку — сосны вокруг знатные, и таращится круглыми глазами. Молчаливый он, а мне и ладно. Тишину люблю. Особенно такую, как сейчас, зимой. Когда ни одна ветка не шелохнется. «Цыц всем», - говорю, и ни звука. Слушают, твари дрожащие. Знают, кто хозяин здешний. Я хозяин — Леший.
           Хочу тишину — все замирает. Если что не по мне, наворотить такой бурелом могу, мама дорогая!
           Что захочу — все могу. Стоит только пальцами щелкнуть — на столе есть что поесть, да и выпить тоже. Щелк — в камине огонь горит. Тепло. Щелк — снег лохматый повалил. Хорошо.
           Хочу — вечеринку устрою: весь лес гудит.
           Хочу — из дома три дня не выйду, буду на диване валяться, медовуху пить и в потолок плевать. Никто мне не указ.
           Хочу понятно что — кикимор разных пруд пруди, только позови, толпой прибегут. Но с толпой не люблю. Не больше чем с двумя. Чтобы помоложе были, лет по сто пятьдесят, не больше. Чтобы тела упругие и резвые, и без плесени.
           Хочу убраться в доме: щелк пальцами, и вуаля — чистота и уют. Но чаще убираться не хочу. Кто что скажет? Мой дом — он мой, ничей другой.
           Все хорошо, одно только «но». Наследника у меня нет. Пока двести лет не стукнуло, не думал об этом. И тут на тебе, захотелось. Середина жизни все же — пора. Еще каких-то две сотни, и поминай как звали. Кому добро передать?
           Сколько пальцами не щелкал — не получается наследник.
           Говорят — бери кикимору, любая за честь сочтет от тебя родить. Так от кикимор кикиморы рождаются, сплошные бабы. А мне пацана надо.
           Вот такого как в зеркале — на меня похожего. Шевелюра густая, черная с отливом, брови суровые, глаза мудрые, нос с горбинкой, подбородок волевой. Трехдневная щетина...
           - Блин, зеркало, борода где? Будешь глючить, в порох сотру!
           - Про бороду забудь. Ты куда собираешься, забыл?
           - Не твое дело, бороду верни!
           - Нет. И постригись. Нынче стрижки короткие.
           - Нет, ну надо же тебе, хрень-ерепень, осмелело как! Учить меня вздумало? А я кочергу возьму и подрехтую твою наружность, хочешь? Для чего здесь, забыло? Мои фантазии претворять, а не командовать. Бороду верни, сказал!
           - Да пожалуйста, больно надо. Только на тебя такого заросшего ни одна невеста не посмотрит.
           - А я не за невестой.
           - Да-да, за матерью наследника.
           - Да-да. Я сколько раз фантазировал про наследника? И где он?
           - Для наследника одних фантазий мало, - обиделось зеркало. - Средний род я, детей плодить не умею. А отображение запоминаю хорошо, между прочим. Несколько минут назад семьдесят четвертая смотрелась.
           - Ну ладно, - подобрел Леший, - показывай. - Сказал и уселся в мягкое кресло перед большим зеркалом в половину роста.
           Придумал так высматривать мать своего наследника. Заглянет девушка в свое зеркало, а в зеркале Лешего — отражение. Такая фантазия. А что, нельзя? Они то его не видят, пока сам не захочет.
           - Всех не показывай, по-красивше да по-стройнее в первую очередь. И тех, которые в полный рост. Или голых в полный рос, еще лучше.
           Третий день высматривал. Дело-то серьезное. Наследник все же. Здоровая должна быть, но и красивая. Не только лицом, но и телом. Стройная, и в глазах чтоб огонь. Если не огонь, то хотя бы взгляд без тоски беспросветной. Морщин чтобы не было, и грудь не обвисшая.
           - Ищи такую, чтобы детей любила, - встряло зеркало.
           - Не лезь. Намажут лицо всякой дрянью и пялятся на себя, что тут разберешь?
           - Маска для лица это. Улучшает электролитный и водный баланс кожи.
- Черная чего? Будто в грязь болотную мордой упала. Кикиморы и то чище лицом будут.
           - Не нравится, переключу на другую.
           - Переключай.


Серая мышь бежала.
Зеркало увидала.
Заглянула…
Чур меня, чур... 

 
           - Кикимора болотная я. Без макияжа и смотреть страшно. Мешки под глазами, морщина на морщине. Двадцать лет жизни забрал, сволочь. Все ему отдала. Полжизни отдала. Обстирывала, обхаживала, сына ему вырастила, чтобы услышать, что никогда не любил меня? Через двадцать лет? Не завожу. А она, сучка, заводит? Было бы что заводить... Попользовался и бросил. Ничего у меня нет. Любви нет, мужа нет, сын — боров тупой, только нервы мотает. Да, конечно, он не толстый, у него просто хороший аппетит. Да, он не дебил, просто ему трудно дается учеба. Выживай - как можешь. Платежки пришли. За что жить? Даже сыну ни копейки. А Новый год на носу. Катись все к лешему…

          - Стой-стой. Не переключай. Она что-то про меня сказала.
           - Эта вобла? Не-е-т. Молодая нужна, в детородном возрасте. А этой далеко за тридцать, по земным меркам. А по нашему сто семьдесят с гаком. Слышал, дебилов только может рожать. Не нужна нам такая.
           - Такая не такая. Чудно, что кикиморой назвалась. У кикимор глаза зеленые, а у нее - карие. И волосы вон какие огненные да пышные. У кикимор — сплошной мох.
           - Крашеная она.
           - Да? Ладно, давай следующую.

           Две недели перебирал претенденток. Одна - слишком бойкая, другая — слишком скучная; одна — слишком толстая, другая — худущая. Если красавица, то дура. Если умная — наружность кирпича просит. И только одна про него подумала…
          - Да не про тебя это, про жизнь.
           - А тебе то что? Включи еще раз, как к зеркалу подойдет.
Долго ждали.
           - Мельком заглядывает. Поправила прическу да бежать. Ресницы и губы не подкрашивает, лицо свое не разглядывает, на жизнь перед зеркалом не жалуется. Сдалась она тебе? Вон сколько других. Даже голые есть.
           Сказал - как отрезал. Дождались.

           Две свечи на столе.
           - Глянь-глянь, из душа вышла, - позвало зеркало.
Леший плюхнулся на свое привычное место в кресло:
           - Так она в халате.
           - А если переодеваться станет?
           - Разве что… Т-ш-ш-ш. Бормочет что-то.

           - Суженый-ряженый, приди ко мне ужинать. Суженый-ряженый, приди ко мне ужинать…
          Зеркало инеем покрылось.
           - Не дури, интересно мне.
           - Это не я.
           - Суженый-ряженый, приди ко мне ужинать.
           Полотенце по зазеркальной поверхности прошлось, забирая с собой иней.
           А вслед за полотенцем в отражении показались круглые от изумления глаза.
           «Точь как у филина моего», - подумал Леший.
           - Чур, чур… та как же оно… забыла… да где же оно. - Она смотрела то на
 Лешего, то на столик перед зеркалом, дрожащими руками пытаясь что-то там найти. - Чур, сгинь… не так … места… сгинь с этого места… Нет… вали отсюда… Исчезни… Это же надо быть такой дурой. Не ходи, сюда нельзя… я сейчас вспомню… блин… Ну, чего вылупился?
           - Говорил, не дури.
           - Так не я это.
           - Она меня видит! - Леший вскочил с кресла с диким рыком, от чего рыжая из зазеркалья потеряла дар речи и медленно сползла на пол со стула, на котором до этого сидела. - А где моя кочерга!
           - Это не я! - заорало зеркало благим матом в тот момент, когда кочерга провалилась в пустоту, обрамленную зеркальной рамой, и с треском опустилась на зазеркальный столик. Вся дребедень, лежавшая на столе, подскочила и слетела на пол.
           - Сбежало! Хрень-ерепень!
           - Это она! - завопило исчезнувшее зеркало.
           Сообразив, что вместо зеркала образовался вход в зазеркалье, Леший на мгновенье замер. Так охотник замирает, когда глупая дичь оказывается совсем рядом. Потом осторожно провел кочергой по столику с противоположной стороны зеркального проема, убедившись, что вход в зазеркалье по-прежнему открыт, и медленно просунул туда голову.
           Большую часть комнаты занимала широкая кровать. На полу рядом с кроватью, раскинув руки, лежала бесчувственная незнакомка. Мягкий банный халатик прикрывал далеко не все, что должен был прикрывать...
Леший сглотнул.
           - Ну что там? - нарушил паузу голос зеркала.
           - Берем. - По хозяйски заявил Леший, собравшись с мыслями, и вскоре беспрепятственно перенес неожиданную добычу из зазеркалья к себе. Посадил бесчувственную в кресло.
           Щелк пальцами — открыла глаза.
           Щелк — перестала кричать. Только филина изображает и хлопает веками: хлоп-хлоп, хлоп-хлоп.
           - На место встало! Живо! - приказал зеркалу.
           - Не могу, - промычал голос зеркала. - Вобла заклятие наложила.
Щелк — прямоугольная дыра в зазеркалье как была, так и осталась.
Леший подошел к раме. Принудительно онемевшая тем временем вскочила с кресла и бросилась ко входу в зазеркалье.
Щелк.
           - Постой, остынь.
           Леший внимательно изучил внутренние края зеркальной рамы. Провел пальцем — справа, потом — слева.
           - Лихо. - Повернувшись спиной ко входу в зазеркалье, чтобы рыжая ненароком не сбежала, вернул ей способность говорить и двигаться. - Ты зачем это сделала?
           - Я верну, если вы отпустите меня обратно, - решительно заявила рыжая.
           - На вопрос отвечай, а то в рыбу бессловесную превращу! - пригрозил Леший. - Или в сову.
           - Я случайно. - Испугалась, плечи опустила. - Я исправлю. Я слово забыла. Оно на бумажке записано. - Решительности, как и не бывало. - Я не хотела. Сын у меня. Нельзя меня в сову. - А дальше почти шепотом. - И в рыбу тоже нельзя. Он еще в школе учится. Пропадет без меня. Пожалуйста.
           Леший нахмурил брови. Наличие сына осложняло его планы.
           - Где он? - сказал как можно строже.
           - С друзьями. Но скоро вернется, - поспешила уверить рыжая, но тут же переменилась в лице. - Нет-нет. Он остался там надолго. Уехал. Он же уехал. Как же я забыла. Мы это окошко закроем, как ничего не было. - Дрожащими руками поправила халатик на груди.
           Лешему не сложно было догадаться, о чем она подумала.
           - Не надо мне твой сын. Не бойся, ничего ему не сделаю. Мне женщина нужна, чтобы наследника родить. - Не любил он ходить вокруг да около. Как на духу, так и сказал.
           Незнакомка чуть сама в сову не превратилась.
           - Но там не писалось, увидеть только…, - промямлила, выходя из оцепенения.
           Леший ухмыльнулся.
           - А не согласишься, сына твоего заберу.
           - Ой, - прикрыла рот ладонью. Поверила.
В то же время из проема, который был недавно зеркалом, послышался ломаный басок:
           - Оба-на..., - и за ним: - Ты что, мать, дыру к соседям проделала? А я зову, зову. Оглохла, что ли?
           В зеркальной раме появилось лицо. Такое себе лицо — в превосходной степени. Раза в два больше, чем у Лешего. А вслед за лицом плечи пятьдесят четвертого размера и животик с пивной бочонок.
           Щелк.
           - Фу, напугал.
           Лицо застыло. Выключив на всякий случай и его мать, Леший перебрался в зазеркалье и стал искать запись заклинания. Пересмотрел везде: под столом, под кроватью, в постели, по углам и за шкафом пошарил, книгу перелистал — ничего похожего на заклинание не встретил.
           - Зеркало, что-то видишь? Листок с записью?
           - Видишь? Я себя не вижу. Нет больше меня.
           - Врешь, прячешься. Выходи, поможешь.
           - Не получается. Заклинание. Хочешь - верь, хочешь - нет.
           - Да-а, - задумался Леший. - Ладно.
           В очередной раз привел в чувства незнакомку. Познакомился. Не сразу, конечно. Подождал, пока та перестанет возмущаться, требовать, угрожать полицией, просить, чтобы расколдовал Сашеньку (это бугай-то Сашенька, умора), плакать, снова требовать, бросаться в драку, выть, икать.
           Марусей оказалась. Не Марусей, конечно, представилась, а Марией, но Леший решил, что Марусей звать будет.
           - Знаешь, Маруся, дело это для меня важное.
           - Ик.
           - Соглашайся, не пожалеешь.
           - Ик.
           - А сама-то что хотела?
           - Мужа вернуть… ик.
           - Могу мужа вернуть.
           - Правда?
           - Соглашайся.
           - Ик. Прямо сейчас?
           - А чего тянуть?
           - Не могу, измена это.
           - Так он первый.
           - Не могу. Я его люблю.
           - Хочешь золото, наряды, - что угодно. Только скажи.
           - Хочу мужа верну-у-ть. Я слово вспомнила.
           - Хрень-ерепень…


Серая мышь бежала. Устала.
И зачем, глупая, отказала?
Ветер гнезда в соснах вьет,
А дома никто не ждет.


           - И что, так и будешь сидеть? Бурелом навалил, а разбирать кто будет? А вытирать пыль на мне кто будет? Сиди-сиди, всю жизнь просидишь.
           - А кочерга моя где?
           - Да не боюсь я твоей кочерги. Как тогда за Маруськой следить будешь?
           - Не слежу я. Понять хочу. Само видело. Он лысый и пузатый. К молодухе ушел. Довольный по уши. О сыне и жене не вспоминает. А она в подушку по ночам воет. Чем я хуже?
           - Любовь это.
           - Та брось ты, какая любовь? Зависимая слишком. Привязанная как корова деревенская на пастбище. Ничего кроме куцей травы вокруг себя не видит. Погоняют ее все кому ни лень. Сын веревки вьет, а она терпит.
           - Любовь это.
           - Болезнь это. И не спорь.
           - Не спорю.
           - Мужика ей надо.
           - Да.
           - Такого как я. Чтобы женщина в ней проснулась.
           - Да.
           - Да что заладило! Все тебе да.
           - Постригись и бороду...
           - Ладно. Пойду к кикиморам, развеюсь.

           Две свечи на столе.
           - Суженый-ряженный, приди ко мне ужинать. Суженый-ряженный, приди ко мне ужинать.
           Щелк.
           - Ну как?
           - Совсем другое дело. Без бороды моложе лет на пятьдесят.
           - Суженный-ряженный, приди ко мне ужинать. Ой…
          Одета ладненько. Платьице облегающее выше коленок, и глубина разреза на грудях подходящая. Прическа тоже ничего. Мнется, не знает что сказать.
           - Извините. Не могли бы вы зайти. В гости.
           - Могу.
           Щелк.
           - Боже ты мой, надо же… как это вы так...
           Леший прошелся по комнате. То же зеркало и та же спальня.
           - А сын где?
           - Ушел Новый год к друзьям отмечать. А я вот одна. - Встала со стула, платьице поправляет. - Не хочу одна Новый год встречать.
           - Понятно.
           - И я подумала… Если мужа вернете… Суррогатное материнство, в этом нет ничего особенного. А знакомым скажу, что ребеночек умер, Господи… или придумаю что-нибудь. Вы только мужа верните… Если вы не передумали, конечно...
           - Вот и ладно. Тут и сделаем? - кивнул на кровать.
Промолчала. Только в пол уткнулась взглядом. А потом тихо так:
           - А мужа когда…
          - Успеется.
           - А если девочка?
           - Никаких вариантов.
           - А как долго…
          - Думаешь, мужа возвращать быстро? Тут пальцами не сработать. Сегодня я его сюда, а завтра он снова сбежит.
           - А приворожить?
           - Я не ворожея.
           - А кто?
           - Судьба твоя.
 

       Щелк. Была мышь, стала птица дивная.
       Щелк. Шкурку сбросила, крылья вскинула.
       И без щелканья ввысь взметнулась.
       В омут или в счастье окунулась?


           - Папа, ты бы зашел, как-нибудь. Что-то с матерью случилось. Часами перед зеркалом сидит, а то и вообще в спальне закрывается, не достучаться.
           - До сих пор истерит?
           - Да нет, наоборот, улыбается. Такая сделалась, будто моложе, что-ли. Сказала, что мне худеть придется, хочу я этого или нет. Я теперь ничего есть не могу, воротит.
           - Хахаля завела?
           - Не знаю. С нечистой силой связалась. Блинчиков гору нажарит, с повидлом, поставит на стол. А я три съем и больше не могу. Она радуется, будто сумасшедшая. А может, у меня с желудком что-то? Вдруг там язва? Говорю, надо меня к врачу. А она — в хлев к свиньям тебе надо. Оскорбляет.
           - Видел его?
           - Кого?
           - Хахаля.
           - Нет. Сон видел, как будто портал в зеркале.
           - Дурак. Поищи, с кем общается в сетях. У нее ноут без пароля.
           - Искал. Там всякие гадания. Говорю же, с нечистой силой связалась. Сначала думал, что головой тронулась, если бы не блинчики…
          - Ты бы о жратве по-меньше думал.
           - Так как же не думать? Жрать хочется, а не могу. Я читал, что это ано…, ано… Короче, так, как у меня.
            - Ее обвести вокруг пальца — раз плюнуть. Нашлась сука, на квартиру охочая. Ага, в центре города. Но пока развода нет — квартиры нет. Не отсудит.
           - А мне что делать?
           - В телефон загляни.
           - Ничего там нет. Подружкам пишет, что в старшие продавцы перевелась.
           - Это начальник ее? Лярва…
          - Ага. У нее шуба новая. А мне говорит - денег нет. Жить не за что. На Новый год ерунду какую-то подарила. Все на себя тратит. А мне — шиш.
           - Ладно-ладно. Не скули. Разберусь.


Ни то мышь, ни то птица дивная,
Что от жизни ждешь, чем утешишься?
Ты добегалась, баба наивная.
Живи с мужем, не думай про Лешего.


           - Сережа?
           - Что, другого ждала?
           - Да нет. Неожиданно как-то…
          - Это пока-что и мой дом тоже. А я вот подумал, дома-то лучше. Говорят: в гостях хорошо, а дома лучше. Соскучилась?
           - Тебя полгода не было.
           - Так соскучилась или нет?
Молчит в ответ.
          - Значит, время даром не теряла. Так что мы квиты. Кто он, мне мало интересно. Но жить тут буду я.
           - А мне куда же?
           - Да ты мне не мешаешь, даже наоборот. Родная жена ближе к телу, или как?
           - А Ирочка?
           - Забыто. Накладное это удовольствие. Истратился. Будем как раньше жить.

 ***

           - Суженный-ряженный… Спасибо, что мужа вернул. Прости. Родной он мне. Двадцать лет вместе прожили. Сыну отец нужен.
           - Суженный-ряженный… Хорошо мне было с тобой. Будто сон или сказка. Расскажи кому — не поверят. Подумают, с ума от тоски сошла.
           - Суженный-ряженный… А может и не было договора никакого, а все причудилось мне? И дом твой большой скрипучий. И камин жаркий. И объятия твои крепкие да ласковые. И как звал меня к себе навсегда. Представляла я, что будет у нас ребеночек. Что в сказке буду жить, в сказке, где любовь...
           - Суженный-ряженный… Как бы мы жили? Я - обычная, совсем не такая, как в зеркале твоем. И волосы у меня не пышные да огненные, и ножки не стройные, точеные, и кожа не мягкая, бархатистая, и запах обычный, а не первых цветов весенних. Зеркало неправду рисовало.
           - Суженный-ряженный… приснилось все мне.

 ***

           Щелк — в камине огонь.
           - Грустная сказка получается.
           - Да уж.
           - И никто другой тебе не подходит.
           - Нет.
           - И кикиморы тебе противны.
           - Да.
           - Зачем тогда мужа вернул?
           - Не я это. Договор, будь он не ладен.
           - Так она…
          - Не знает еще.
           - Так как…
          - Все путем.
           - Жаль, не любит те...
           - Любит.
           - Так говорит, что...
           - Хрень-ерепень! Это же надо быть таким бестолковым! Объясняй тебе все. Забыло, что в сказке только по любви дети рождаются?
           - Чего ждешь тогда, не идешь, не заберешь ее?
           - Жду, когда снова в сказку поверит.


     Мышь серая в сказку поверит.
     Царицей лесною станет.
     «Шла бы ты, Маруся, к Лешему», -
     Зеркало повторять не устанет.



© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2020
Свидетельство о публикации №220020200058   


http://www.proza.ru/comments.html?2020/02/02/58