Глава XVI

 — Октавиус, я должен спросить. Что тут происходит? — некогда закованный в кандалы воин держал в руке меч. Охрана, что стояла в комнате и должна была охранять заключенного, лежала на полу.

      — Лорей, только не кричи, — голос Акбэра, стоявшего рядом с пленником, был приглушен и на удивление спокоен.

      — Он видел тебя! Его нельзя оставлять в живых! — Октавиус кинулся в сторону Тибурия, его бешеные и красные глаза навсегда врезались в память мужчины. Но каким быстрым не был центурион, Лорей оказался быстрее

      — Остановись! — это было последнее, что услышал Тибурий, перед тем как тёплая кровь брызнула на лицо. Лорей притронулся к своей щеке, взгляд его был прикован к лицу Акбэра, внезапно оказавшемуся между ним и Октавиусом. Еще мнгновенье, он стоял а после, перс с глухим звуком упал на землю. Его глаза были устремлены в сторону Тибурия.

      — Почему... — он упал на колени, откидывая меч.

      — Я не мог, не мог.... — сбежавшиеся на шум стражи быстро увели под руки Лорея и Октавиуса.

***



      Аристократ проснулся в холодном поту, далеко не сразу сообразив, что всё произошедшее было сном. Воспоминанием, одним из немногих, что Тибурий закопал глубоко в себе.

       Всё та же комната, кровать с балдахином. Открытое настежь окно, белоснежный тюль развевалась на ветру, проникая внутрь прохладным бризом. Всё тот же столик с кувшином воды и всё тот же Лорей, никакой крови на лице и Акбэра, убитого его же мечом, навсегда отброшенным в ту самую злополучную ночь.

      Многое изменилось после признания Асета: отношение к самому рабу, отношение к самому себе и, конечно, сны. Где-то в душе Лорей надеялся, что перс откажется от поездки, но предложить отправиться с ним в Баю*, он был обязан.

      — Солнце еще не встало, а ты уже не спишь. Снова кошмары? — Август обеспокоенно смотрел на друга, не понимая, как можно помочь в такой деликатной, но уже частой ситуации.

      — И давно ты следишь за мной?

      — Ты и сам прекрасно знаешь, — в несколько шагов сын Авитуса оказался у постели аристократа. В его карих глазах Лорей видел беспокойство, но реагировать на это не собирался. — С тех пор, как мальчишка сказал тебе, кто его отец, ты совсем потерял сон. Сколько еще раз нужно повторить, что ты не виноват. Акбэр и подавно. Это был несчастный случай! — рука римлянина с силой сжала плечо поэта и начала трясти, словно пытаясь донести до него истину таким жестким образом.

      — Веспасиан выставил бедолагу виновным. И еще бы он не признался, после таких-то пыток!

      — Я мог его остановить, я мог бы доказать, что Октавиус не виновен! Но нет же... — Август перебил Лорея, не дав ему договорить:

      — Все, кто там был, знали, что Флавий желал смерти Октавиусу. Мы предупреждали его, чтобы не лез к Акбэру: Веспасиан не будет это терпеть! Но кто мог предположить, что дойдёт до пыток, признания в измене и, тем более, что этот сын шлюхи разберется с охраной, добудет оружие и попытается сбежать. И как только сил хватило?

      На этот вопрос у Лорея ответа не было. Тот день, он не сможет забыть даже потеряв память.

      Флавий, как и предполагали, не стал терпеть попыток Октавиуса добиться Акбэра. В считанные минуты после очередной попытки центуриона схватили и принялись пытать. И, о боги, крики, разносившиеся по подземелью, Лорей долго не мог прекратить слышать. Как бы он не отказывался присутствовать на этом жестоком мероприятии, приказ Тита был непоколебим. Было ли это в назидание всем, кто пытался покуситься на его собственность? Возможно. Когда у бедолаги Октавиуса принялись вырвать ногти на руках и ногах, Лорей принял решение сохранить чувства к Акбэру при себе.

      Сам сын Аштэда всеми способами пытался остановить это безумие, в конечном итоге  это привело к тому, что на время пыток его выслали в город для подавления нового восстания иудеев. Вернулся он лишь через трое суток, когда из измученного пытками выбили ложное признание в измене.

      В тот же день, должна была состояться казнь. Но…

Иотопаты. 66 год нашей эры.



      Признание в измене было на руках у Тибурия, хоть в его правдивость он и не верил. Люди Веспасиана должны были отобрать у Октавиуса оружие и охранять его в ожидании приговора, но что именно в этой схеме дало сбой, никто точно так и не знает.
Донести признание Титу он не успел: Лорей увидел, как Акбэр вышел из шатра фактически сразу после пыток Октавиуса.

      — Он вернулся так рано? — аристократ решил проследить за персом.

      Тибурий видел, как тот входил в шатёр. Слов разобрать не получилось, но шум, доносящийся из шатра, насторожил римлянина. Зайдя внутрь, Лорей столкнулся с Октавиусом, в руке которого был меч, и целился центурион в перса. Охрана без сознания лежала на земле.

      Тибурий, не раздумывая, бросился на защиту друга, но...

      — Остановись! — это было последнее, что услышал Лорей, перед тем как тёплая кровь брызнула ему на лицо. Лорей притронулся к щеке, но взгляд его был прикован к лицу Акбэра, еще мгновенье, стоявшему перед ним. Перс с глухим звуком упал на землю. Его глаза были устремлены в сторону Тибурия.

      — Почему... — он упал на колени, откидывая меч.

      — Я не мог, не мог...

      Версия, что Октавиус смог вырваться из-под стражи и отобрать оружие у одного из них, стала основной. В гибели фаворита императора и прекрасного воина обвинили уже приговорённого за измену центуриона. Лорей молчал. Октавиус взял вину на себя, стоило только охране сбежаться на шум из шатра. Тибурию не дали сказать и слова, но Веспасиан, всё понял, молча проглотив признания Октавиуса. Отношение к аристократу с того дня у будущего Императора изменилось навсегда. Он не мог убить его или как-то наказать без вины. Это значило бы бунт и позор. Потому, Веспасиан ждал, когда Лорей сам во всём признается, но тот, поступил иначе. Исчез и больше, не появлялся при дворе.

      По сей дей Лорей корит себя за трусость и слабохарактерность.

      А после казнь Октавиуса, прощание с Акбэром. Правда так и осталась только между Октавиусом, Лореем и Акбэром, двое из них были мертвы.

      — Думаешь, Акбэр, как и ты, верил в невиновность Октавиуса и хотел его спасти? — еще один вопрос, ответа на который у Лорея не было.

      — Всё может быть, но факт остается фактом. Я никогда не прощу себе его гибель, — обхватив себя руками, аристократ попытался выкинуть воспоминания на задворки сознания, как и делал это все предыдущие годы. Асет напомнил ему о том, что все люди, несут крест, ответ за который им придётся держать перед самим Господом.

      —Лорей, ;;;; ;; ;;;;;, ;;;; ;;;;;; ;;; ;; ;;;;;;, ;;;; ;; ;;;;;;;;*, — губы августа были мягкими и тёплыми, они дарили покой и помогали политику отвлечься от боли, увлекая за собой в страну без страха и мучений.

***



      — Так что у вас с выборами в сенат, достопочтенный Тибурий? — зал унуктария был окутан паром, плотность которого не позволяла Лорею разглядеть своего оппонента беседы.

      — Я надеюсь вновь быть избранным, почтенный Куспия, — в этот момент аристократу уж очень хотелось видеть лицо этого напыщенного индюка. В обычной жизни они были лучшеми друзьями, но в политике соратников нет.

      — Мне стоит волноваться?

      Фад из тех людей, что не любит проигрывать. За все те годы, что они являются частью сената, Каспия ни разу не проиграл выборы, впрочем, как и Лорей.

      — Не думаю, что вам стоит беспокоится о таких вещах. Уверен, что уже в десятом месяце, мы, как и раньше, зайдём в это чёртово здание и устроим свои толстые задницы на мягких стульях, — Фад лишь издал смешок, и Тибурия не могла не успокоить такая реакция друга.

      — Фурии меня подери, но в этом есть доля правды! Значит, отбываем в конце восьмого месяца, недолго осталось. Хорошо как! — звонкий шлепок раздался вблизи от аристократа. Политик с силой ударил по ягодицам молодого каспарии*, принесшего господам прохладительные напитки.

      — Всё верно, к этому времени вино, собранное на плантациях, будет готово, — Лорей уже предвкушал возвращение домой. Поездка в Баю имела больше рабочий характер, отдых в термах был скорее её частью. Все вопросы и беседы принято проводить в стенах таких зданий, как это.

      — Между тем, наш Император собрался строить театр в Риме, на месте того самого дворца, слухи дошли даже сюда. Это будет грандиозное сооружение, сам Аемилиус прибыл в Рим, чтобы руководить строительством. И, боюсь, что в этот раз вас силком затащат на столь массовое мероприятие — римлянину оставалось лишь тяжело вздохнуть. Признаться, он впервые слышал об этом событии, но если Фад говорит правду, то отделаться письменным отказом у аристократа не выйдет.

      Сколько от судьбы не беги, всё равно нагонит и лишь больнее даст. Лорей как никто другой понимал значение этих слов.

***



      — Август взывает к Лорею, — грудь любовника медленно поднималась и опускалась. Капельки пота стекали по торсу политика, но мыслями, казалось, Лорей был далеко не в спальне. Даже во время секса Август не смог окончательно достучаться до партнера.

      — Да, прости, — но натянутая улыбка лишь больше разозлила сына Авитуса.

      Такого отношения к себе римлянин терпеть не собирался, но и рубить с плеча не считал нужным.

      — Тебе нужно рассказать ему правду! — Лорей хотел было возразить, но Август продолжил уже в более жёсткой форме: — Ты плохо спишь, не можешь смотреть ему в глаза, про муки совести, Юпитер не даст соврать, я вообще молчу!

      Август почти что кричал на Тибурия, но последний лишь молча слушал. Он понимал, что любовник прав и что рано или поздно придётся открыть мальчику истину, но как сказать Асету, смотря прямо в глаза, правду, Лорей не знал. Оттягивал момент истины как только можно.

      — Ты думаешь, я не понимаю?! — когда Август, наконец, кончил свой монолог, инициативу захватил Лорей. — Ты считаешь меня слабохарактерным трусом, и в этом есть доля истины. Но позволь заметить, что скажи я правду, он навсегда поселит в своей душе жажду мести. А это, друг мой, страшная вещь. Месть как червяк, что пожирает яблоко изнутри, постепенно пожрёт и его душу. Он юн и горяч, каким был и его отец. Нет, пусть ты сочтёшь меня оправдывающимся эгоистом, который прячет страшную правду от своего раба. Но лучше я попаду в царство Плутона* и буду корчиться от боли в его пытках, чем дам Асету сгубить свою душу. Знаю, рано или поздно мне придётся открыть ему истину, но лучше я это сделаю, когда буду уверен, что он сможет вынести это.

      Авгст молча слушал его, не перебивая и не проявляя каких-либо эмоций после сказанного. Лишь спустя некоторое время он решил заговорить

      — Ты понимаешь, что даже тогда он возненавидит тебя хотя бы за то, что ты молчал столь долгое время? — Лорей кивнул. В этот вечер Тибурий, наконец, смог принять решение, к которому шёл с тех самых пор, как узнал страшную правду.

      В день, когда Асету исполниться двадцать пять лет от роду, он расскажет ему правду и примет свою судьбу. Какой бы она не была.