Место

       Есть места, на которые никто почти не обращает внимания. Например, вагоны метро. Попроси кого-нибудь описать вагон метро, он скажет: «Вагон, как вагон, что в нем интересного? Три пары раздвижных дверей, сиденья, поручни, голос диктора». Никому в голову не приходит интересоваться этими вагонами, разглядывать их, изучать. Так, в общем-то, происходит со всеми местами, в которых мы часто бываем, в которых проводим большую часть своей неповторимой жизни.   Что греха таить, мы скучаем большую часть этой неповторимой жизни, и в своей скуке часто обвиняем вагоны метро. И другие места, в которых мы проводим большую часть неповторимой жизни. Почему-то места, в которых мы почти не жили, вроде пляжа на тропическом острове, или горного курорта в Альпах, где мы провели неделю  или месяц от силы, что с точки зрения средней протяженности жизни человека - капля в море, эти недели и месяцы для нас чуть ли не иконы. Они висят в почетных уголках памяти. Мы охотно возвращаемся туда в мечтах. Нас греет мысль: «Я там побывал!». И эта мысль посещает нас в вагоне метро, когда мы думаем: «Боже  мой, когда это закончится! Вся жизнь проходит в метро!»  И молимся этим своим иконам: «Упасите нас от вагонов метро! От  многоэтажек в спальном районе, от  автомобилей в гигантских пробках, от цехов, в которых мы работаем, от коридоров офисов или больниц, от лифтов, в которых мы поднимаемся и спускаемся, вычеркивая куски  своей неповторимой жизни,  упасите».
       А тропический пляж равнодушно катит свои волны, альпийский курорт флегматично сияет своими вершинами. Они – ад для других, которые живут в них свои жизни. А для нас они рай. Какой остроумный парадокс! Нам помогают жить вагоны метро, лифты и машины,  и мы их ненавидим. Тропические пляжи и горные курорты нам ничего не дают, кроме возможности раструсить свои кошельки, а мы их боготворим…
       Но вернемся к начатой теме: «Что собой представляет вагон метро?» Можно ли дать хоть какое-то художественное описание этому исчадию скуки  и тоски по карнавалу? Ведь не всегда мы проводим здесь время, словно погруженные в раствор формалина, ведь иногда происходят здесь весьма странные  события, случаются весьма значительные встречи. Почему бы не отнестись к вагонам метро уважительно? Честертон как-то описал улицу, которая возмутилась тем, что на нее не обращают внимания. Улица стала вертикально. Конечно, все сразу стали говорить об этой улице.  И я не стану дожидаться того, чтобы с нами так поступили вагоны метро,  и попытаюсь в одиночку загладить перед ними вину человечества.
       Я помню свое первое впечатление от метро. Как захлопнулись двери и тысячи электрических демонов, взвыв, потащили пол из-под моих ног. Как все усиливался их вой, словно у своры гигантских голодных собак, на секунду пресекшись в середине пути.  Как мелькала темнота за стеклом, как внезапно, насытившись неистовством, демоны с урчанием подтащили вагон к новой платформе,  двери распахнулись, а я потрясенный кинулся прочь, наверх. Затем  бесконечное повторение этого, словно видео, поставленное на повтор. Окна-аквариумы и назойливое утомительное разглядывание самого себя  и пассажиров. Тысячи проклятых душ, отстранившихся и погрузившихся в себя, как душа Эвридики, шествующей за Орфеем.
       Зачем в этих вагонах окна? Ведь,  по сути,  они – разновидность лифта. Горизонтальные лифты. Представьте себе лифт с окнами! Конечно, интересное (в кавычках) зрелище представляют электрические кабели на стенах тоннеля, когда поезд мчится на полном ходу. Экран телевизора во время помех. Бессмысленное и завораживающее кино. Как посмотреть на мир   так, чтобы все вещи явили свою инфернальную сущность? Недаром тоннели метро поставляют киношникам несметный материал для фильмов ужасов. Все знают, что туда стягиваются привидения. В каждом вагоне метро свой домовой, прошу прощения, вагонный. Вы не догадывались, что день пошел на перекос  из-за того,  что вы ему наступили на ногу?
       Сколько событий помнят вагоны метро!  И помнят отнюдь не в переносном смысле. Как в облике человека постепенно проступает груз его памяти,  то же самое происходит и с вагонами, по мере их старения. В одних светло и празднично,  как ранней весной. Однажды парень провожал девушку с первого свидания.  Он был застенчив, но из-за шума пришлось сильно приближать свое лицо к ее лицу, чтобы она услышала его, а он ее.  Хитрый  вагон улыбался ртами своих пассажиров. Так и остался этот вагон с улыбкой.
А вот вагон, в котором, скорее всего, кого-то убили. Возможно не физически. Просто сказали: «Я тебя не люблю!» -  и ушли в распахнувшиеся  двери, а он остался стоять оглушенный, и так доехал до конечной станции. В этом вагоне всегда темновато.
       Вагон метро - это место,  где потомки Адама находятся дальше друг от друга, чем обитатели различных звезд. Вы хотите почувствовать инопланетный холод? Не ищите космический портал! Вот вам вагон метро.  Территория одиночества. О, одиночество здесь - товар, который  никогда не будет в дефиците. Хватит на миллион, на миллиард человек. Каждому предоставляется отдельный кокон из шума, запаха, недоверия, внешнего равнодушия и агрессии. Раньше это стоило пять советских копеек. С тех пор одиночество не подорожало и не подешевело. Я взял бы его эталоном стоимости вместо золота. Те, кто стоят в пробках,  переплачивают в миллионы раз. Вот вам и разгадка феномена роскоши: платить за то, что можно получить бесплатно,  и безмерно кичиться этим.
       Запах метро. Он родственник железнодорожного запаха, как и всё метро - родственник железной дороги. Но оно - дитя железной дороги и лифта. И поэтому железнодорожный запах здесь немного другой, более рафинированный. Я всегда задавался мыслью, чем,  собственно, здесь пахнет. В детстве я говорил себе, что пахнет дрезиной. Это все объясняло.  В том числе, что такое дрезина. Это то, чем пахнет на железной дороге. Кроме того, на дрезине можно кататься, у нее мягкий бесшумный ход. Потом я связал этот запах с пшиканьем, которое издает вагон во время своего движения. Что-то  он делает с воздухом. Закачивает его в какие-то баллоны, затем выпускает, как рассерженный паровоз выпускает пар. У вагончика метро нет пара, он едет на электричестве, приходится пар заменять воздухом. Возможно, это  пневмотормоза. Сейчас я знаю, что это запах креозота, которым пропитаны деревянные шпалы, которые пока еще есть, в сочетании с озоном,  порождаемым искрой от контактного рельса. При любви  к метро можно воспроизвести такой запах в своей квартире. Можно создать духи.
       А  еще  реклама. Первые вагоны метро, которые я застал, были спартанскими. На окнах надписи «Места для инвалидов, лиц пожилого возраста и пассажиров с детьми», а на дверях «Не прислоняться». На видном месте схема метрополитена.  И все. Потом был период стихийной рекламы. Предлагалось все. От нижнего белья до индийской йоги. Это немного развлекало. Побуждало думать, кто те люди, которым может такое понадобиться. А они есть, окружают тебя, пребывая, так сказать,  в латентном состоянии.  О! В этом вся суть объявления. Один человек, обладатель редкой вещи или свойства вешает на видном месте листок с шифром. По этому шифру его опознает и разыщет другой индивид, с подходящими потребностями или свойствами. Попытка перекинуть мостки через океаны одиночества. Не удивлен, что боги, властители метро, были этим разгневаны и в один прекрасный день объявили вне закона всех, кто клеит свои писульки. Не сметь портить наш главный товар!
       Запретов в метро, пожалуй, слишком много. Но знаток и в таких условиях может кое-чем поживиться. Это люди. Людей здесь можно есть. Я бы даже сказал жрать.  Они вкусные. Конечно,   в переносном смысле. В смысле наблюдения. У меня был любимый наблюдательный пункт у двери, противоположной той, которая открывается. Прислонившись спиной к ограде сиденья, или даже к стеклянной двери с надписью «Не прислоняться», я исподтишка пополнял свою картотеку физиономий, фигур и прикидов. Конечно, человек подсознательно стремится слиться с массой. Это есть в нас от стадных травоядных, чувствующих свою безопасность в глубине стада. Но люди также подсознательно стремятся выделиться. Это так интересно! Однажды я встретил такой типаж…
       Но об этом я расскажу  в другой раз.