Медаль

   Эта история выплыла из семейного архива, если так можно сказать, наших давних друзей. Она коснулась деда, прадеда их, ветерана Великой Отечественной войны, Василия Викторовича Ерошина, который уже к этому моменту умер и, тем самым, как бы рассекретил этот фрагмент, эпизод из своей боевой биографии. Это, как он был удостоин своей первой награды – медалью «За отвагу». За всю войну, а он воевал с начала её (июнь 1941) и закончил под Берлином в  мае 1945 он имел ещё  с десяток медалей и орден Красной Звезды. Имел несколько ранений  и контузию, и даже, чуть не лишился ног. Он рассказывал:
  - Бомбёжка, бегу к канаве залечь, а параллельно скачет лошадь с разбомбленного обоза. Только помню ахнула бомба так, что лошадь оказалась между взрывом и  мной, как видно весь удар пришёлся на неё, а меня волной отшвырнуло метров за  шесть. Если бы только это… очнулся от удушья и вони неописуемой. Взрывом у коняги вырвало всю требуху и ею меня вдобавок замотало с головой, и почти придушило. Два месяца в госпитале.
 Эпизод, связанный  с ногами он рассказывал много раз, когда видел проблему человека, связанную со стопами или сосудами ног.
 Сам имел привычку обливать или окунать ноги в холодную, а потом в горячую воду, чередуя процедру несколько раз, и надо сказать имел лёгкую походку до самой  смерти.
    Зимой 1942 года воевал на Калининском направлении и получив ранение попал в полевой госпиталь, где помимо ранения в руку, было выявлено обморожение обеих ног так, что пальцы ног уже начали темнеть. И хирург при осмотре  приговорил к ампутации, что было обычно, раненые шли потоком и выхаживать ноги не было физической возможности у перегруженного персонала. Свесил я свои ножки с кровати и заплакал, не мог представить себя тридцатилетнего здорового мужика без ног.
И тут мои стенания услышала пожилая нянечка-санитарка убирающая палатку, выносящая судны. Как оказалось, в прошлом, сестра милосердия прошлой войны, Первой Мировой. По матерински немного успокоив меня, она спрасила:
   - Сынок, если терпеливый ты, попробую тебе помочь.
  А что мне оставалось делать? Надо было вытерпеть что угодно,  лишь бы устоять на своих родных ногах.
  Марфа Фёдоровна (так звали санитарку) принесла два глубоких таза: в одном - горячая вода, в другом – холодная.
   - Вот, сынок, суй ноги сначала в горячую воду, подержи с минуту, другую, потом в холодную воду. И так пять раз подряд. Будет больно, но держись, казак, атаманом будешь, если хочешь ноги спасти. Потом кликнешь меня, я заменю воду на более горячую и более холодную.  И так будем с перерывми делать, пока горячая вода не станет нестерпимой, а холодная со снегом.
  Два дня испытывал себя я на терпение, а на третий, когда у хирурга дошли руки до меня, операция была отменена. Кровообращение в ступнях было восстановлено. На всю жизнь запомнил я эту пожилую женщину, Марфу Фёдоровну, спасшую мне ноги.
  Ну, а как же с первой медалью «За отвагу»? То, как он её получил - сначала скрывал, потом стеснялся и даже, иногда, стыдился. Своим близким всё же рассказал эту историю на склоне лет. Дело было так…. В самом начале войны, когда наши войска отступали, попадая в котлы (окружения), остатки нашей стрелковой дивизии пробивались на восток. И на одном из рубежей, около какого - то села и речушки с огромным полем неубранной пшеницы командир оставил заградительный отряд, который должен был задержать, хотя бы на немного немцев, чтобы оторваться от врага с обозом раненых, предстояло перебраться через речку вброд. В состав этого отряда попал и я. Нам надо было простоять до темноты и выйти через речку к своим. Полегли почти все. А я, уцелевший, спрятался в высокую пшеницу, в надежде дождаться темноты. В селе хозяйничали немцы. Раздавались то тут, то там выстрелы, убивали лающих собак, горланили под губную гармошку свои «тарабарские» песни. Вдруг, слышу что-то шуршит по полю со стороны села, передёрнул затвор «мосинки»…два патрона и осталось, да ещё пара гранат. Ну, думаю, всё! Прочёсывают поле, сейчас, напоследок, подожгут и «амба». Оказалось, это был боец нашего доблесного заслона, совсем юный, точно, лет восемнадцати. Вдвоём и помирать веселей. Меня он воспринимал если не пожилым, то близко к этому. А он и говорит:
      - Василий Викторович, у тебя, как с боекомплектом, а то я пустой.
      - Да есть пару гранат, да пару патронов. Сейчас стемнеет и к своим, свою задачу мы выполнили.
      - У них тут в крайней избе-читальне или клубе сельском типа штаб, сам проверял, офицеры снуют.
      - Ну и что?
      - А то, представляешь какой фейверк можно сотворить, двумя гранатами да в окно, в темноте хрен разберут что к чему, а мы смоемся под шумок.
      - Парень, живыми мы оттуда не уйдём, это точно, да и командир нам приказал, продержаться до темноты и возвратиться к своим. Мы должны доложить о наших погибших, о выполнении задания.
      - Василий Викторович, ты остаешься на этом месте и будешь прикрывать мой отход, вот тебе ещё три патрона, а гранаты заберу…не тушуйся и жди, я пронырливый.
 Залёг я, а сам молюсь, хотя и неверующий.
  Прошло минут пятнадцать, в кромешной темноте грохнули два взрыва, что-то загорелось и началась невообразимая пальба. Перекрестился я и под треск выстрелов, непригибаясь,  рванул к речке.  Скоро, к рассвету, был у своих. Доложил, как отбивались от мотоциклистов, как гибли бойцы отряда и рассказал о молодом отчаянном бойце.
     - Так вот в чём дело, а мы то гадем, с кем это немцы воевали всю ночь. Думали, что ещё какая-то часть из окружения выходит.
  Отвели меня к кухни, наложили каши. Ем я её и, как шла моя рука от миски ко рту, так и замерла на полпути… С группой офицеров, направляясь ко мне, вышагивал тот самый паренёк и показывал на меня.  Тут у меня челюсть-то и свело:
  - Всё, трибунал за трусость, за то что бросил товарища.
   Когда группа остановилась возле меня, парень произнёс:
  - Вот, Василий Викторович дал мне две гранаты и прикрывал мой отход.
Дальше, как во сне, наградные на паренька и на меня. Уже на склоне лет он признавался:
   - Той первой награды - медали «За отвагу» я стеснялся всю жизнь…