Жил-был я. Кн. 3 Беседы. Гл. 12

     - С возрастом я полюбил классическую музыку, - отвлеченно произнес Отец.  - Моцарт, Гайдн, Шуберт, Григ, Чайковский. Музыку, которую
я не понимал и, честно говоря, пропускал мимо ушей. И, знаешь, почему? Потому что осознал, что она - настоящая. Не вечная. А настоящая. Ну, как это солнце. Оно есть, оно светит, и тело ощущает его тепло.
Так и с классической музыкой. Я дорос до ее понимания.
С ней хорошо, я бы сказал, легко думается: о близком, о великом, о простом. Эта музыка вызывает высокие чувства, одухотворенные эмоции, благородные порывы. Припоминаются события, ощущения, переживания. Пусть не всегда приятные, даже, постыдные. Но гармония - очищает. Как поток, музыка уносит с собой, все ненужное, и наносное. Она учит, да-да, дружок, учит мыслить.
Размышление - главная отличительная способность человека. Но это не лекция о серьезной музыке.
 - Отец ты – ретроград. Шутка.
- Почему? -  искренне удивился он. - Я познал и современную музыку. Какая твоя любимая группа?
- Скорее слушаемая – ну «Битлз», «Пинк Флойд», «Криденс», «Машина времени». Блюзы, там, разные. Вот композиторы - Таривердиев, Тухманов. Да, мало ли?
- Да Микаэль Таривердиев. Таривердиев - это ведь не только прекрасная музыка к кинофильмам, которая живет уже самостоятельной жизнью, но это еще и его баллады и «Макбет». «Макбет», послушай и ты откроешь для себя нового, может и настоящего Таривердиева
А вот мне нравится венгерская «Омега», «Дип Перпл», «Свит», Прокул Харум, Кул джаз, бразильский джаз. Фрэнк Синатра
 - Тю, Синатра. Мафиози
 - А ты послушай. 
Я с интересом взглянул на него.   
Он втянул в легкие воздух и над покойной гладью озером, полетел чистый голос Отца, легко, как, пущенный с руки, планер:
 «Moon - - - river, wider than a mile» - планер лег на левое крыло, потерял скорость и чуть «клюнул» носом. «I'm crossin' you in style someday» - но над гладью воды выровнялся: «Old dream---maker, you heart---breaker» - и подхваченный воздушным потоком, устремился ввысь - «Wherever you'regoin', I'm goin' your way».   
Отцовский голос затрепетал на «двух странниках»: «Two drifters, off to see the world / There's such a lot of world to see», - и достиг силы и высоты на «радуге», - «We're after the same rainbow's end, waitin' 'round the bend /My huckleberry friend».
Нехотя расставаясь с песней, растягивая слова, с хрипотцой в голосе, он закончил: «MoonRiver,…. and….. me».
Отец замолчал, а над затихшим лесом медью одинокой трубы, пролилась тихая мелодия и растаяла с эхом, в осеннем желтоцвете.
Он подмигнул: «Каково?»
- Английский - прекрасен. Откуда такое произношение? Отец
- Шалопай! - притворно осерчал он. - Чувство - вот главное. Это тебе не твои «Ля ли би» (Это так, раньше, он называл песню «Битлз» «Let it be» как, впрочем, и все остальное, рок-энд-ролльное).
- Хорошо, хорошо, - согласился я. -  Только.
- Только, что?
- Но ведь по-твоему они - шуты? - я сделал рукой невидимому оппоненту.
- Шуты не играют ни рока, ни андерграунда, ни джаза. Это не их стиль, это не их поле. Они не поют душой. Ну, назови шутом Марка Бернеса, Утесова. Язык не поворачивается. Пение душой - это не из серии «хлеба и зрелищ». Здесь нет быстрого оборота вложенных денег. Это не выгодно троллям, ибо этим искусством интересуется лишь небольшая часть населения Земли.
Поп – масс культура - вот вотчина шутов. Вот что выгодно, вот что приносит куш! Масса - вот размах, вот, где оболванивание всех и вся. За деньги – всё.
- Ладно, Отец, что есть, то есть. Но, что плохого в том, что люди танцуют и поют, сопереживают и плачут от сопереживания? Если в жизни им надоел серый день и хочется праздника. Коль смешно, почему не посмеяться?
- Нельзя веселиться вечно. Жизнь должна иметь и серые будни, и, даже, черные дни. Их называют рабочими, от слова «работа».
А чтобы праздник был долгожданным событием. Желанным. Заслуженным. Не по указке «дяди», а по душе. Что б праздник был в душе. Как День Победы. Как возвращение к желанному берегу. Как взмах знакомой косынки над головами встречающих.
- Отец, мир изменился. Он другой. Не созидатель в фаворе, потребитель, сиречь, разрушитель. Разрушитель духовного
Отец ответил: «Вот. Надо прекратить саморазрушение. Надо оставить время для созидания. А, чтобы созидать, одного праздника мало, нужны будни. То, что не любят, те, кто призывает к вечному празднику, те, кто потребляет этот праздник и уже не может жить без него».
Отец замолчал. Поднял глаза к небу. А по небу ветер гнал тяжелые осенние облака, и они то заслоняли неяркое солнце, то ненадолго открывали его. Будни, праздник. Белая полоса, черная.
 - Теперь о сути шутов, - волнуясь, продолжал Отец. - «И фургончик в поле чистом» уже давно не «их привычный дом». Где они, свежеструганные доски? Куда исчезло волшебство выцветшего занавеса? Кумиры теперь иные. Шуты, ёрники.
Шуты считают вас «быдлом», которое надо доить и доить. Вы тянете свои руки к ним, стараясь прикоснуться к «великому», а они тянут руки к вашим кошелькам, чтобы их опустошить, а прикажут, заберут и ваши души. Если уже не приказали.
А знаешь, что противней всего, что они презирают вас, считая вас грязью и неудачниками. Кстати, общение с вами, с «быдло быдлячим», они считают ниже своего достоинства. И требуют президентской охраны и царские апартаменты. Видите ли, у них достоинство-с. Хотя, о чем я? О каком достоинстве? Любого из них вытряхни из мишуры, так поганка поганкой, на улице встретишь – пройдешь мимо. Не узнаешь. У них одно на уме - продаться подороже, гонорар получить пожирнее (да чтоб налоговая служба не узнала). А уж подставить подножку коллеге, сопернику – первое дело. И делают они это не из убеждений, не каких-то там своих идеалов. А из-за единственной цели – наживы.
Шуты рефлексивны, изнежены, завистливы. Поэтому и нет их среди вас. И не будет. Ни на кораблях, ни в танках, ни за штурвалами самолетов, ни в окопе. Они не строят новых зданий, не варят сталь, не вглядываются бессонными глазами на шоссе на дальнобое.
Они не сеют, не жнут, не пашут, не защищают и не воюют.
А вас, военных, вообще, ненавидят. Потому что вы – защитники, по сути - созидатели. Вы их полный антипод. Вы – государство. Которое они ненавидят, ибо он контролирует их деятельность. Поэтому-то шуты никогда не смогут встать с вами в один строй - кишка тонка. Рот закрыл – «матчасть» в «исходном». С ночи до утра пропил - весь день свободен.
Зато как они любят выступать, наряжаясь в псевдовоенную форму. Как обезьяны перед зеркалом. Еще бы! Военная форма подчеркивает мужественность! А на женоподобных фигурах - фривольные фантазии. А им так хочется казаться мужественными и сексуальными. Ух, как хочется. Вот и рядятся в вашу форму. Тужурка, а из - под неё ноги в ажурных чулках на резинках, туфли на каблуках, на парике, невесть какая золотая фуражка. «Императоры» да «царицы», «примадонны», блин, всякие. Хотя, я замечаю, нет-нет, да промелькнут какие-то женоподобные юноши, такие прямо девочки-скромницы. Не замечал?
- Не-а.
- Оглядись. Их уже не единицы, их - легион.
Шуты – разрушители общества. Это люди, которые совершенно не обременены ответственностью перед обществом и не имеют никаких обязанностей перед ним. Отличительная черта шутов – ненависть к регламентации, ненависть к государству. Они прилагают все силы к разложению государства. И предают его.
Фигляры хают его, фыркают на него, даже соревнуются в том, кто больнее укусит государство, но при этом не чураются принимают подарки и высокие знаки отличия от этого государства, кичатся премиями и орденами, ревностно отслеживая награждения коллег по цеху. И нет у них ни чести, ни гордости, ответственности перед своими возлюбленными. Чего я говорю, семьями! Есть холодный расчет и гордыня.
Они давно забыли о любви к «театру» в себе. Они любят себя в «театре». И соратников своих топчут и давят не хуже пауков в банке.
- Да, подожди, Отец. Есть некоторые, весьма талантливые люди, которые, принципиально, отказываются от государственного расположения.
- Есть, - согласился Отец. - Есть! Но они и не шуты. Шуты не создают и не защищают. Они разрушают не только общество, но и ваши души. Не погрузись в эту крайность. Это на руку троллям Будь осторожен, сын. Не верь словам и ужимкам шутов. Они – словоблуды
 - Но почему? - не соглашался я. - Есть действительно сильные произведения.
- Есть. В эстетическом, духовном плане и я говорю не о них. Я говорю о шутах. Теперь они богаты, они купаются в роскоши, приобретенной на шальные, заработанные деньги. Многие из них, до времени влиятельны, потому что кормятся у стола троллей и думают, что они тоже сопричастны к абсолютной власти. Глупцы. Когда они перестанут быть нужными «хозяевам» их выбросят на помойку, как старые тряпичные куклы. Если прогневанные тролли отлучат кого-то из них от «стола». Коллеги по цеху, посмеиваясь и оттесняя бывших «учителей» от кормушки, с удовольствием вытрут о «гуру» ноги. И еще пнут в холеный похотливый задок.
 Цеховая солидарность? О чем ты? Нет у шутов ни солидарности, ни благодарности. Только страх наживы да безродные дети по углам от случайных жертв их похоти. Пардон, «таланта». От снятия так сказать напряжения, ведь они так «напрягаются», так «опустошаются» просто горят на работе!
Звездная болезнь - страшная смертельная болезнь. Она лечится хорошим пинком под зад и кувырканием вниз по лестнице Славы. Тогда их сальные глазки открываются, и они опять уважают и ценят окружающих их людей Многие умрут в безвестности или закончат жизнь самоубийством. Всю жизнь они - заложники своего имиджа, который им, может быть, давно осточертел. Бедняги. Но не жертвы!
Отец замолчал и отошел от берега озера.
- Батя, - окликнул я его.
Он повернулся ко мне.
- Ты классно спел.
Отец улыбнулся и помолодел.

(По дневниковым запискам и наблюдениям рубежа ХХ и XXI веков).

продолжение: http://www.proza.ru/2020/03/02/689