Рыжий

                Рыжий


               
                повесть



















                1
Влюбиться в артиста… мне дядя с детства вдалбливал, что глупее придумать ничего невозможно. Еще ладно в талантливого… но в такого, какие у нас возникли на рубеже конца восьмидесятых – начала девяностых годов… ничем, кроме смазливости, не отличающихся (а я довольно-таки равнодушна к мужской красоте и никогда на цвет глаз или форму носа не «западала»)… Ни слуха, ни голоса, ни умения двигаться… у меня самой хоть последнее было – все же училась хореографии. И подрабатывала на подтанцовке у разных групп, воспринимая это как временное занятие.
К двадцати годам я была закоренелым… нет, не циником – скептиком, это более точное слово. Родители погибли, когда я была младенцем, растил меня дядя. Он – эстрадный администратор. Знал большинство артистов, не питал на их счет никаких иллюзий и очень подробно о них мне рассказывал. Дядя считал, что не нужны мне телячьи нежности, надо готовить меня к выживанию в жестком мире. Злым он не был, но растил меня как пацана – без особых соплей. Это, впрочем, не противоречило моему характеру. И в результате я сформировала как человек, которому проще в мужском коллективе.
Я не была красоткой в классическом понимании этого слова, но была во мне какая-то чертовщинка – дядя рассказывал, что это и в младенчестве было заметно, вот родители меня и назвали Оксаной (в честь гоголевской героини, девушки с норовом). Характерный прищур темных озорных глаз, рыжеватые волосы, собранные в конский хвост… Смотрю сейчас на свою фотографию той поры и понимаю: в юности худенькие, как балерины или профессиональные танцовщицы, совсем невесомые девушки кажутся привлекательными, но с возрастом очарование – увы! – уходит. Они могут потускнеть, превратиться в морщинистых обезьянок… Сейчас мне сорок, и я себе совершенно не нравлюсь.
Впрочем, причина может быть внутренней, а не внешней… Я просто погасла.
Когда я познакомилась с ним, подружилась и даже сблизилась, то искренне, всей душой считала, что никакая это у нас не любовь, так – озорство одно… Мы оба слишком рассудочны, чтобы потерять голову. Только когда представляла себе (вот так – вдруг!), что с ним может что-то случиться – самолет не так приземлится, у машины откажут тормоза… все внутри замирало. Но, тем не менее, слова «любовь» я даже мысленно не проговаривала. Считая, что это – для дурочек, над которыми такие умудренные особы, как я, смеются, их презирая.
Человек верующий сказал бы на это: гордыня чистой воды.

                2
Сначала, как это ни смешно, притянуло друг к другу нас то, что мы оба – рыжие. А я таких людей замечала и выделяла, почему – понятия не имею, что-то иррациональное. Так что, когда пришлось познакомиться с четырьмя парнями из нового «бойз-бэнда», понятно, на кого я в первую очередь обратила внимания (воспринимая это, впрочем, как шутку).  Бойз-бэнд - это, конечно же, громко сказано – пел и даже играл среди них только один, остальные что-то невразумительно нашептывали, считая это крутым рэпом, и взяли их явно лишь ради количества: на все вкусы – шатен, брюнет, блондин, рыжий.
Рыжего звали Толиком (он сразу мне так и представился). Никаких иллюзий насчет собственных дарований он не испытывал (в отличие от других, весьма самолюбивых пареньков, как это вообще свойственно ограниченным людям).
- Талант у нас только один – это Мишка. А все остальные – так, для картинки. А девкам по фигу – они на артистов слетаются как… Вот уж вообще никогда не мог понять, почему.  Самый захудалый, лишенный каких бы то ни было данных (даже внешних!)… артист и то без поклонниц у нас не останется, - заявил мне Рыжий при первой же встрече. – В реальной жизни они ничем не отличаются от самых обыкновенных работяг на заводе или на фабрике… квасят точно так же. А то и хуже. Интеллект на нуле, а самолюбования – океан. Им фимиам курить надо.
Я отметила, что он неглупый, отнюдь не из простых (родители у него высокопоставленные чиновники), и с ним интересно. Но тогда у него и, правда, не было никакой звездной болезни, они начинали, выехали на свои первые гастроли… И никто еще не мог предсказать, насколько прогнозы на их счет оправдаются.
Он сам попросил называть его Рыжим (сказав, что свое имя Анатолий не любит), а ко мне обращался не иначе как – Ксюха. Причем в его устах это не звучало грубовато, а даже с какой-то шутливой затаенной нежностью. Во всяком случае, так мне казалось тогда… или я вообразила все это.
Эти гастроли с группой «Роса» были моим дебютом в качестве администратора. Я хотела освоить профессию дяди – по его настоянию и под его руководством. В свободное время мы с Рыжим гуляли – по улицам, паркам, ездили на автобусах, просто разглядывая незнакомые города… Я наблюдала за ним  - высокий, тощий, плечи узковаты, совсем не накачанный (а тогда в моде были качки), длиннорукий и длинноногий… Но он был из тех редких людей, которые своих недостатков ничуть не стесняются, без комплексов вообще.
Сейчас, когда после обильных возлияний из года в год у него мешки под глазами и все лицо отекло, уже трудно вспомнить его другого – юного, свежего. Хотя ему-то хотелось бы законсервироваться в том своем состоянии – скорее всего, инъекции делает…
Впрочем, это не самое худшее из того, что случилось с ним… У алкоголиков (а он спился, даже этого не заметив) характер становится совершенно другим. Исчезают былая легкость, беспечность, которые в юности очаровывали… А если они и кажутся воплощением Веселья, то это искусственное взбадривание самих себя, иллюзия себя прежних… нормальных. Когда бьющее через край жизнелюбие казалось естественным, а не приклеенной маской.

                3
- Рыжий, а ты почему в шоу-бизнес пошел? С твоими-то предками… несолидно как-то. У них ведь возможности – о-го-го! Даже если ваша «Роса» раскрутится, и все малолетки будут визжать от восторга, навряд ли твоим родителям это нужно… - я рискнула завести этот разговор через несколько дней после знакомства с ним.
- Да они отплеваться не могут, - признался он честно. – Мечтают о совершенно другом для меня… об университете, чиновничьей, может, и министерской карьере… для своего любимого отпрыска. Ну, что поделать, если я такой уродился? Всю жизнь пытались мной управлять, а я – ни в какую!
Я внимательно вглядывалась в него, пытаясь понять, насколько он со мной откровенен. В глазах его плясали веселые огоньки, я всегда невольно улыбалась, глядя на него, – люблю подвижные лица.
- Ну, тебе всего двадцать два… Время есть, - заметила я. Он был старше меня на два года. – Может быть, надоест здесь болтаться, и… к папочке с мамочкой…
- Надоест?! Да ты шутишь, Ксюха! Ты прямо как моя мать – она считает, сюда вообще одни недоумки идут. Выпивка – рекой, девки – на каждом углу… а выступления – ерунда, открывай рот под фонограмму… никто из нас пока еще не переработался.
Он внезапно стал серьезным, даже грустным…
- Знаешь, у меня ведь один талант – обаяние. Из чего оно складывается – да черт его знает… У тебя, кстати, тоже есть. Но ты его не умеешь использовать, продавать… А, может, стоило бы научиться, - он обнял меня, двумя пальцами приподнял мой подбородок и вгляделся в мое лицо. – Мне нравится, что ты – не кукла Мальвина, каких сейчас много…
Он поцеловал меня – мягко, легко.
- Не меняйся, чертенок мой… ладно?
Не было ничего в его поведении от привычной тактики соблазнителя. Мы просто с ним от тоски, от гастрольной скуки сблизились больше, нежели это бы было возможно в других обстоятельствах. Оказалось, болтать можем днями, ночами – о чем угодно: от политики до гороскопов, в которые оба не верили, но обожали над ними смеяться. И обо всем – как-то играючи, будто мы два праздношатающихся школьника-хулигана, которые прячутся от мира взрослых, не желая становиться теми, кого этот самый мир хочет в нас видеть.
Дяде это не нравилось. Рыжего он невзлюбил с первого взгляда.
- Хитрюга твой Толик… себе на уме. Другие – понятны, прозрачны, а этот… мутный какой-то. Да, девкам он нравится, может быть, больше других… Что о них говорить, если уж ты  - и то не устояла…
- Откуда вы знаете?
- Он у тебя ночевал, и не раз. Оксана, я в курсе. Послушай… он не вариант. И то, что у него такие упакованные папа и мама, ему только во вред пошло… он считал, что все у них в семье есть, и ему можно просто порхать по жизни – как мотыльку, только брать, ничего не давая взамен… и за его улыбку ему все простится. Опаснейший тип мужиков – именно потому, что кажется по-детски невинным, а таким «деточкам» хочется все простить. И в результате они наглеют, на шею садятся… а женщины продолжают прощать…
- У нас ничего серьезного…
- Надеюсь… Оксана, надеюсь! И вообще я тебя на эти гастроли  взял опыта набираться, а не…
- Все ясно, дядя. Учту.
В разговорах с ним я всегда была лаконичной – как телеграмма.

                4
Многие (и дядя в первую очередь) не понимали, что мне дает Рыжий. То, чего у меня не было… Ощущение беззаботности, легкости и полета! Своей молодости… А то я, наслушавшись дядиных нравоучений и живя исключительно по его указке, превратилась в двадцатилетнюю старушку, которая все заранее про эту жизнь знает и даже не помнит, была ли когда-то иной – юной, веселой, беспечной! 
Рыжий не боялся ослушаться родителей и жить по-своему, я была целиком зависима от дяди, пикнуть не смела. Думаю, он во мне пробудил бунтарский дух… В глубине души я мечтала встретить именно такого принца, который разбудил бы дремлющую принцессу-озорницу…
Когда я рассказывала ему о себе, он диву давался. Балетное училище (а это – отсутствие детства!), травмы, желание переквалифицироваться в администратора – попробовать себя в этой стезе. Относительно свободно я чувствовала себя только последние полгода, когда окончательно бросила танцевать (как подработку). Но продолжала систематически тренироваться часами, хотя и не в полном объеме. Для меня уже немыслимо было жить по-другому – без регулярных занятий, жесткой диеты, железных правил…
- Ты – героиня, Ксюха, я бы на твоем месте и дня так не выдержал бы… Дядя из тебя Зою Космодемьянскую сделал.
- Ему все хотелось меня закалить… А я думаю, не сломал ли он что-то во мне? Он как лучше хотел, это я понимаю…
- Но желание оторваться копилось, копилось, копилось в тебе… и когда-нибудь должно было вырваться наружу… грандиознейшим взрывом.
- Он говорит, что тебе нельзя верить, - я нежно дотронулась до его щеки.
- А ты и не верь.
- Хорошо…
Дядя мог бы и не говорить мне, что Рыжий – «не вариант», об этом и речи не было… Я представляла, какой скандал закатили бы его родители, если бы узнали о том, что он всерьез подумывает о племяннице какого-то рядового администратора. Мы – не их поля ягоды, это ясно. Он не то, что не обещал мне ничего конкретного… он и в любви-то не признавался. Даже шутки ради…
А хотелось ли мне тогда, чтобы он сказал… ну, хотя бы: «Мне с тобой хорошо»? Или – уютно. Любое слово – на его выбор.
Но он даже этого не говорил.
Кто-то предположил бы, что мне это было обидно… не понимая сути наших с ним отношений. Мне льстило его поведение. Он признавался: «Все эти красивые фразы – для доверчивых дур, а нам с тобой, Ксюха, это не надо». И я ощущала, что мы – два сообщника, взирающие на остальных свысока, я для него – не очередная простофиля-поклонница, а равная, которой он не собирается врать.
И я чувствовала: это – признание в уважении… Потому что только тому, кого ни во что ни ставишь, можно морочить голову.
На самом деле это питало мою гордыню – казалось, что я в его глазах избранная.

                5
Сейчас я думаю, дядя старался, чтобы меня научили многому… но любить… этому-то никто не учил. Только когда свой ребенок родился, я поняла: не берется это умение с неба, и учить надо – медленно, терпеливо и методично… приучать к ощущению нерасторжимого единства между двумя человеческими существами, пока они не проникнутся этим и не растворятся друг в друге. Избавившись от значительной доли эгоцентризма, мелочного самолюбия и пустившего глубокие корни самомнения, чванства, так уродующего наши души.
Юля, моя крохотная дочурка, похожая на клубничину, дает мне уроки.
Помню, как я однажды в шутку сказала Рыжему: «Тебе нужен был такой воспитатель, как мой дядя, а не мама, из которой ты веревки вил…» Он вдруг вспылил, глаза стали бешеными (прежде я не видела его в таком состоянии, мне казалось, он никогда не утрачивает своего добродушного мягкого, хотя и пренебрежительного иной раз, тона), и он мне ответил: «Только не строй из себя обиженную сиротку… терпеть не могу, когда прибедняются…»
Я опешила. Никогда в жизни я не жаловалась на свою жизнь – мне это и в голову не приходило. Сиротка… я даже не думала о себе так. Но вдруг услышать такое…
Батюшка, к которому несколько лет спустя я пришла исповедаться накануне рождения Юли, сказал мне: «Дети – это счастье, которое нужно заслужить». Чем Рыжий и я заслужили дочку – мы, два эмоциональных калеки? Но у меня есть хоть какое-то оправдание ранней черствости… а у него?..
Родная моя, ты пока ничего не поймешь, да и это вообще тяжело объяснять… но случилось то, чего я боялась больше всего на свете, воплотился мой самый худший кошмар: меня выставили идиоткой, безумной фанаткой группы «Роса», которая много лет преследовала любимца публики Рыжего, на шею вешалась, в постель чуть ли не насильно лезла… и в результате каким-то образом забеременела и тебя родила.
Это меня-то – с моим самолюбием… и самомнением человека, который умрет, но не будет… перед кем-то стелиться, хоть это тысячу раз звезда. Даже если бы это было созвучно моим тайным чувствам.
Теперь я – посмешище.

                6
Меня всегда втайне интересовало, это какая же смелость нужна – не бояться казаться жалкими, назойливыми и униженными… Не стыдиться ни единой слезинки. Женские всхлипы, стоны, которые преобразуются в стихотворения (пусть графоманские), миниатюры, рассказы… во все что угодно!
Вот так – ничего-ничего не стесняться. Глупые? Или отчаянно храбрые? А, может, просто не понимают, почему они должны жить в панцире, думать и чувствовать как-то иначе… как я, например. Это ведь я им завидую, а не они – мне. Хотя бы способности получить облегчение, ведь проплачешься, прокричишься о своей боли, выплеснешь ее всю как есть – целиком! – и освободишься… хотя бы частично.
А если, как у нас с Рыжим, когда не сердце, а самолюбие истекает кровью… тогда о каком облегчении речь?
Он сейчас тоже – посмешище. Никогда еще женщины его не бросали. И вот – он на гастролях, жена уходит к другому. Непьющему. (Но, возможно, дело не только в этом…)
«Оксана, он сейчас всех ненавидит», - предупреждал меня дядя, когда, видимо, интуитивно почувствовал, что во мне могут проснуться надежды… Глупейшие иллюзии женщин - из тех, которым всю жизнь втайне мечталось, что их когда-нибудь все же оценят.
Я и, правда, не думала, что до такой степени – ничто для него. Ведь, если вспомнить всю нашу жизнь (а мы двадцать лет знакомы), каждый шаг к сближению был не с моей стороны. Ни разу я первая ему даже не позвонила.
Подумала ли я, что он вспомнит о нас с Юлей, когда жена ему даст отставку? И, возможно, даже решит, что мы… можем стать чем-то вроде семьи.
А оказалось, что для него мы – мусор.

                7
Мне и в голову никогда не пришло бы соваться на телевидение и рекламировать нашу love story. Да еще брать биоматериал Юли для анализа ДНК. Нас с Рыжим (причем каждого по отдельности, а не пригласив нас вместе) уломал его продюсер, Артур Федоренко. Что он наплел Рыжему, я не знаю, но я была совершенно уверена, что он не против происходящего в телестудии, – со слов Артура. По сценарию, задуманному нами, Рыжий должен был лишь выразить легкое сомнение, но отнюдь не отрицать всякие отношения между нами…
 И когда он стал вести себя именно так, я потеряла дар речи. Сижу, слышу крики в студии: «Да она сумасшедшая! Да она это выдумала! Если ребенок его, она его чем-нибудь подпоила! Не было никакого романа – да вы на нее посмотрите, у его девушек дорогие шмотки, а эта совсем замухрышка какая-то…» Видимо, это был шок, потому что я просто не знала, что им отвечать, и уже проклинала Артура, втянувшего меня во все это.
Понять не могла, что случилось – сценарий на ходу изменили… а почему не предупредили меня? После того, как объявили, что Юля – дочь Рыжего, все невольно притихли… но в тот момент я себя ощущала такой несчастной, что уже предпочла бы иной результат. Юля… моя ненаглядная, все, что у меня есть… дочь вот этого человека, который орал на меня, угрожал подать в суд?
- Любой анализ можно подделать… У вас тут, кстати, написано – девяносто девять и девять десятых процента, а вовсе не сто. Так что для меня ничего не доказано, - Рыжий встал, повернулся и вылетел пулей – я чувствовала его неподдельную злобу (какой уж тут сценарий?). Все озадаченно молча смотрели на ведущего.
Я даже не помню, какими словами он завершил эфир, поднялась, побрела за кулисы. Артур Федоренко отозвал меня в сторону.
-  Оксана, все дело в том, что когда мы это задумывали, Толя считал, что у него нет шансов на примирение с женой… И вдруг она отправляет ему сообщение с предложением встретиться, поговорить, причем пишет так ласково… ну и он взвился. И передумал… ты понимаешь? Решил, что не надо рассказывать о тебе и ребенке. Но уже поздно было – твою часть истории показали вчера, а сегодня – прорекламировали продолжение, появление Толи в студии и результаты анализа.
- Но на меня-то что злиться?
- Ты же его знаешь…  Он вымещает свое настроение на том, кто под руку попадется… вот ты в данном случае и попалась… Теперь ему кажется моя идея неудачной, она портит его имидж. Он много лет изображал из себя любящего семьянина и идеального мужа (для своих фанаток), а теперь выясняется, что он все эти годы поддерживал отношения с тобой…
- И не только со мной…
- Но у вас родился ребенок… Это уже фактически параллельная семья, о которой никто не знал. Теперь его будут воспринимать как лживого человека, ни одному его слову никто не поверит… Оксана, это важно не для журналистов, которые прекрасно его знают с этой стороны и наблюдали в разных ситуациях… а для наивных фанаток. 
- На самом деле, даже если бы Юля оказалась дочерью другого мужчины, это вовсе не означало бы, что я все придумала… Отношения-то действительно были.
- Есть передача, в которой подробно разбирают все нюансы – что придумано, что преувеличено, что домыслено, что было подлинным фактом, а что сплетней и так далее… Хочешь – прими участие, расставишь все точки над «i». Внесешь полную ясность…
- Мне сначала надо прояснить это все в своей голове.
Он с сочувствием смотрел на меня и, странно, меня это не заставило ощутить себя приниженной или убогой. После двухчасовых публичных обсуждений на тему, подхожу ли я Рыжему по стилю одежды и социальному статусу.
- Ну что ж, хорошая мысль… Только вот… нелегко тебе будет. Надо попытаться забраться внутрь другого человека и попытаться его разгадать, разобрать на составляющие… а с таким увертливым, а порой совершенно безжалостным типом, как Толя…

                8
Разобрать на составляющие, вглядеться под лупой, чтобы разлюбить… разочароваться… вот чем я сейчас занимаюсь, вот что сейчас делаю. Мне не передачи нужны, а возможность услышать свой внутренний голос.
Мы с Юлей стали ему мешать, и он без колебаний на нас наступил, готовый тут же и раздавить… как ничем не примечательных насекомых.
Несколько дней после эфира я говорила дома с большим трудом, глотать не могла – будто бы онемела частично от этой жестокости. Но слез не было. Ни одной.
 Если Рыжему нужно очаровать кого-то, он душечка и лапочка, но если кто-то стоит у него на пути (к той цели, которую он для себя наметил), отшвырнет (это еще в лучшем случае!) и пойдет дальше.
Мне-то казалось, что он безответственный, но совершенно беззлобный… вот дура!
Обаяние – это то, что можно пропить. Он пропил… и что же осталось? Раздражение человека, который растратил себя… совершенно бесцельно, бездарно и попусту… а теперь уже не в состоянии собрать себя снова – никакие инъекции красоты не помогут, он внутри – как руина. А я всерьез думала, что могу протянуть ему руку помощи.
Он неадекватно себя воспринимает – годы пьянства не прошли даром. Когда-то он видел мир и себя в нем ясно и четко, теперь все контуры, понятия и критерии смазаны… у него какая-то каша, бесформенная лужа внутри. И все кажется, что он прежний, что он – о-го-го! Вот и хорохорится, строя из себя какого-то… даже не знаю… героя?
Конечно, можно задать вопрос: стоит ли расстраиваться, убиваться из-за такого?
Но дело во мне, а не в нем. Теперь уже в моей репутации, которую мне из-за этого шоу создали, – идиотки и истерички, безумной фанатки. В мои сорок лет!
А я не могу рассказать всю правду о том, о чем Артур меня лично просил, да еще уговаривал… Да, попала!
Есть люди, которые предпочли бы выглядеть подлецами, но не дураками… и я из их числа. Лучше бы меня считали расчетливой тварью, которая позарилась на его деньги, но не влюбленной кретинкой. Это все-таки менее унизительно.

                9
Женитьбу Рыжего я когда-то восприняла совершенно спокойно. Была уверена, что он с этой девицей не уживется. Она – не из тех, кто все будет терпеть, понимать и прощать, находить объяснение за объяснением, оправдание за оправданием… Для этого надо уж очень сильно любить, а она… очаровалась его звездным статусом. Тогда их группа уже гремела!
Почему-то я не представляла его жену как куклу Мальвину – ведь именно так он отзывался о многих совершенно безликих девицах, у которых были одинаково накрашены ресницы, завиты волосы… и это соединялось с жеманными манерами, которые им самим казались, наверное, великосветскими. Мы с ним смеялись над ними. Но на самом деле я не имела точного представления о его вкусах, хотя тогда мне казалось, что я понимаю, кто ему должен понравиться, а кто – не очень.
Вновь и вновь вглядываюсь в нашу первую совместную фотографию, на которой мы кажемся гармоничной парочкой… прикольный парень, смешная девчонка… В обоих есть что-то клоунское. Мне тогда казалось, что эти смешинки в глазах волшебным образом соединяют нас в единое целое. Были мгновения, когда мне эта связь казалась нерасторжимой, но я знала, что никогда первой ему не признаюсь ни в чем. Он молчит, значит, и я не произнесу на эту тему ни слова.
Я и молчала, и так бы продлилось всю жизнь… если бы я не узнала об этом разводе. И продюсер группы «Роса» не связался со мной, чтобы договориться о телевизионном эфире.
Я совершила ошибку, не согласовав свои показания с Рыжим напрямую, доверившись Артуру… Но что теперь говорить? Этого не исправишь. А Рыжий – он, к сожалению, может быть и капризен, и непоследователен, и непредсказуем. Я верю, он мог передумать. И просто пожертвовал мной. Чтобы в глазах жены (официально пока еще не ставшей бывшей) выглядеть определенным образом…
Так вот – о его вкусах. Когда эта девушка приехала к нему на гастроли, он просто сиял. Она относилась к тому типажу, который он когда-то высмеивал… но, вопреки всему, Инга, очень яркая, холеная и эффектная блондинка с длинными распущенными волосами, явно притягивала его физически больше, чем какая-либо другая девушка… в тот период жизни, когда он уже был готов к браку.
Ему исполнилось двадцать семь лет. Надоели бесконечные тусовки и неустроенный быт. Все остальные парни в группе уже женились и даже имели детей… Родители его надеялись, что брак с «приличной девушкой» убережет Рыжего от прогрессирующего пьянства.
Я – не патологическая эгоистка. И понимала, что ко мне он в этой ситуации не прислушается. Только взбесится, если я намекну ему о его проблеме. Помню, взглянула на Ингу, подумала: чем черт не шутит, может, женщина с ее явно волевым характером действительно отвадит его от выпивки?
И вместе с тем осознавала, что и влияние Инги – на время, он недолго будет жить под впечатлением от ее великолепного тела и роскошных волос… ему свойственно достаточно быстро как увлекаться, так и остывать.
Я думала тогда, что сейчас ему точно не до меня, и старалась избегать встречи с ним, разговоров… отворачивалась, если он невольно на меня взглядывал, делала вид, что не слышу, если он ко мне обращался… Решила, что он не должен заметить, что меня происходящее хоть как-то задевает.
Но он все же постучался в дверь моего гостиничного номера. Я открыла.
- Пришел исповедаться, - Рыжий держал в руке бутылку, от него попахивало спиртным. – Пустишь?
- Входи.
Он поставил бутылку на стул и растянулся на моей кровати.
- А Инга знает, где ты?
Рыжий закрыл глаза.
- В тебе все хорошо, Ксюха, но почему ты не пьешь? Дядя выдрессировал? Он у тебя тот еще укротитель… А насчет Инги… Ты знаешь… мне надо жениться. Я всегда знал, что когда-нибудь… ну… я сделаю это. Иначе – хана… За мной приглядывать надо.
- И ты уверен, что она будет?!
Он приподнялся и облокотился на локоть.
- Ну, да, Инга – девочка избалованная… семья ее того уровня, который устраивает моих предков. Без вредных привычек. Это второй ее плюс. А третий – меня к ней так тянет… Это, положим, может быть и ненадолго, но сейчас есть! И мне нравится, что когда мы появляемся вместе то тут, то там, на нас все любуются, бормочут: вот это – пара так пара! А когда потомство появится – тут уж вообще все от зависти лопнут.
- Ты сейчас счастлив? – спросила я его.
- Знаешь? Наверное… да, - в его голосе слышалось удивление. – Сам поражаюсь. Я, видно, на верном пути.
- Значит, нам надо с тобой распроститься.
Он поднял брови. Встал, подошел ко мне, обнял, погладил по голове.
- Ксюха, ты что? Для нас с тобой ничего не изменится… Даже не думай.
Я не решилась продолжить расспросы, прояснить ситуацию. Слишком боялась разрушить то хрупкое равновесие между моими тайными фантазиями и реальностью. Спросить, так зачем я ему нужна.

                10
  - Он считает тебя настолько ниже себя, что уверен: ты безумно рада и тем крохам внимания, которые он тебе уделяет, - внушал мне дядя.  – Так раньше вели себя барчуки с дворовыми девками. Он, разумеется, тебе этого не скажет – пока ты его не выгоняешь, не даешь ему отпор… а готова выслушивать его, играя роль одновременно бесплатного психолога, няньки, да еще и любовницы вдобавок.
Надо сказать, бурным темпераментом Рыжий не отличался. И я, кстати, - тоже. (Хотя я понятия не имею, какой он со своей Ингой…) Но ему нравился не столько сам по себе половой контакт, сколько именно внимание к нему девушек. То, как они его окружали, с каким обожанием внимали каждому слову… А он шутил, смеялся, подпитываясь их энергией. Она была ему необходима как воздух.
- Он слишком умен, чтобы до такой степени заболеть звездной болезнью… - возражала я, в глубине души понимая, что алкоголь может привести и не к такой метаморфозе.
- Когда-то он и, правда, казался мне неглупым парнем… Но такая ошеломляющая слава портит, развращает и оболванивает. Прибавь еще выпивку и получишь такой коктейль!
Дядя озвучил мои тайные опасения. И я до сих пор жалею, что в тот момент не прислушалась к нему. Ведь он был полностью прав.
- Оксана, взгляни правде в глаза. Это может быть больно, даже невыносимо… Но лучше принять горькое… очень горькое лекарство один раз, а потом наступит облегчение. Это лучше, чем растягивать свои муки на долгие годы, сродниться с ними и уже не представлять себе жизни без них. Я хочу, чтобы ты вылечилась от него.
 Я понимала, о какой правде он говорит: я просто случайно в какой-то момент своей жизни оказалась рядом с Толей по кличке Рыжий, и сблизило нас стечение обстоятельств. Но время, проведенное вместе, и откровения не сделали меня ближе ему, дороже… Он ко мне ничего не испытывает. А на гастролях заваливается в мой номер – так это лишь потому, что я – удобный проверенный вариант: не предъявляю претензий, не требую вообще ничего, покорно принимаю его в любом состоянии, как будто себя на помойке нашла.
Мне было двадцать пять. И я еще была не готова расстаться со всеми своими иллюзиями, которых даже (как я понимаю теперь) не осознавала.
Сейчас-то пишу, выдавливая из себя по капле откровенные признания, затаенные мысли, заставляя себя формулировать их предельно четко – насколько могу. Это и есть то самое «горькое лекарство», о котором говорил дядя. Жаль, что время для него настало только сейчас… когда я столько всего упустила, думая о журавле в небе (в чем не признавалась даже себе).
А ведь была и синица в руке! Совсем неплохая синица.

                11
Самое смешное, что познакомила-то нас Инга. В очередной раз приехав к Рыжему на гастроли – уже накануне дня назначенной свадьбы.
Тогда еще девушки из обеспеченных семей почему-то гонялись за артистами и считали доблестью выскочить за них замуж – как будто какой-то трофей получали. Мол, толпам бедных поклонниц он не достанется, он будет мой, только мой, и пусть все умирают от зависти…
Но родители таких, как Инга, вовсе не были в восторге от этих капризов своих принцесс, мечтая о совершенно других женихах для них… а не разболтанных и разнузданных безответственных пьющих артистах. Так что ни один из этих браков долго не продлился.
На внешности Рыжего тогда еще образ жизни так не сказался, он выглядел вполне себе огурчиком… особенно в гриме (когда снимался в клипе или передаче). И она не могла предположить (или не хотела об этом думать), что будет с ним дальше… возможно, была слишком самонадеянна, надеясь его переделать, что не удалось никому – ни его собственным «предкам», ни продюсеру… а уж о нас с ней что говорить?..
Короче, Инга приехала тогда с телохранителем. На этом настояли ее родители, боясь, как бы толпы поклонниц Рыжего не осуществили свои угрозы с ней что-нибудь сделать (одна, ничуть не стесняясь называть свое имя публично, писала в интернете, что плеснет ей в лицо серную кислоту). Телохранителя звали Володя – спокойный, задумчивый, молчаливый. Москвич, бывший спортсмен. У нас с ним нашлось, о чем поговорить.
- Тяжело им друг с другом будет, - сказал он мне, кивнув в сторону обнимающихся у всех на глазах Инги и Рыжего.
- Вы так считаете?
- Одно дело – играть любовь на публике и упиваться реакцией окружающих, считая, что весь мир на них любуется или завидует… а другое – остаться наедине и решать реальные проблемы. Они оба не созданы… для рутины. И тот, и другая хотят приключений, острых ощущений… но… не ровного штиля. И уж тем более не каждодневных обязанностей, которые и тот, и другая воспримут как смертную скуку. Их слишком избаловали. И родители, и поклонники. Она ведь тоже окружена обожанием… ничуть не меньше, чем он.
Надо сказать, их союз продержался дольше, чем многие предрекали, но, думаю, это формально – они продолжали какое-то время играть для публики привычную роль… когда, по сути, давно все распалось.
Помню, что я подумала тогда после слов Володи: «Оба хотят быть любимыми, а сами любить-то способны?..» И до сих пор я не знаю ответа на этот вопрос.
В глазах Володи, устремленных на Ингу, я не увидела ни тени восхищения. Возможно, мне это импонировало… один из немногих знакомых мне мужчин, который был к ней непритворно равнодушен.
Рыжий заметил, что я все больше времени провожу с Володей, и был этим уязвлен… Я отнюдь не стремилась вызвать у него ревность, просто мне было тогда одиноко. У меня даже мысль не промелькнула, что он может болезненно отреагировать – это в присутствии своей роскошной нимфы? Казалось, он полностью поглощен ею.
Ночью он снова явился ко мне – без предупреждения. Я взглянула на часы – уже полвторого.
- С ума сошел? Все уже спят.
- В первый раз ты меня так встречаешь, - он смотрел на меня тяжелым взглядом, в котором медленно назревало и закипало бешенство. Я впервые увидела его таким… Мне это в тот миг не польстило, я испугалась. (Мысль о лестном для меня пришла позднее, когда я на следующий день обдумывала ситуацию.)
- Да что тебе нужно?
Он вошел в номер. Я закрыла за ним дверь.
 - Не думай, что я себя буду вести, как этот кретин из фильма «Зимняя вишня»… и не воображай себе ничего такого…
- А я и не воображаю.
- Ну, да… встретила парня мечты твоего дяди. Не пьет ни капли, надежный… - он вздохнул, и его взгляд смягчился. – Ксюха, ты с ним умрешь от тоски. Как и с другими, которые были у тебя до нашей встречи. Никто не мог тебя ни рассмешить, ни растормошить, как я… А ты… ты мой талисманчик. Я так сроднился с тобой… как это бывает, когда человек живет-живет со своим родимым пятном или родинкой… а потом вдруг до боли привычное исчезает.
Я и сейчас не решаюсь проанализировать этот эпизод наших с ним перепалок… хотя, возможно, и следовало бы. Он никогда не говорил банальных комплиментов, красивых слов… и, как ни странно, это меня и привязывало к нему. Мне казалось, чем сильнее связь между людьми, тем труднее выразить ее в словах.
- Только не думай, что я… сразу с двумя мужчинами…  Если у меня, правда, кто-то появится…
- Ну, пока еще не появился, - небрежно отмахнулся Рыжий, подошел ко мне и легко взял на руки, как ребенка. Я уткнулась в его затылок и чуть не расплакалась. – Так что у нас вся ночь впереди.
- А Инга?
- Она уже спит.

                12
Володе действительно очень понравился дяде. Но, к сожалению, он – один из тех, с кем лучше общаться на расстоянии, сохраняя дистанцию. Если пытаться построить подобие брака, то лучше – что-то вроде гостевого… когда каждый живет на своей территории. Он придирчивый педант, очень требовательный в быту. Ему нужна в первую очередь вышколенная прислуга. Такой тип мужчин – на любителя. Он, правда, надежный, при этом достаточно проницательный и даже красивый… но жить рядом с таким – удушье.
Когда мы года три спустя после знакомства попробовали пожить вместе, я быстро поняла, в какой капкан могу попасть. Дядя обвинял Рыжего в том, что он относится ко мне как барчук к дворовым девкам, снисходя до меня… с какой-то заоблачной высоты, на которой, как ему казалось, он находится. А сам дядя как меня воспринимал? Как служанку, которую нужно как следует натаскать, чтобы она делала то, что он любит и так, как он любит. Он не только ко мне относился так – вообще ко всем женщинам. Я не удивляюсь, что все попытки моего дяди жениться не удавались. И оказалось, с Володей – такая же песня.
Я поняла, что тысячу раз предпочла бы какого-нибудь безответственного шалопая, которому все равно, куда я положила белье, какой стиральный порошок я купила, когда и как мою раковину, куда положила тарелку… Но я задыхаюсь, когда меня ежесекундно отчитывают по самому ничтожному поводу, методично подсчитывая все соринки, пылинки, которые могли остаться после уборки. И постоянно капризничая, выбирая меню на завтра… дядя по крайней мере был стабилен в своих вкусовых пристрастиях, ему нравились несколько блюд, я их делала, он был доволен. Володя же был зациклен на разнообразии и требовал чуть ли не каждый день новый суп, спокойненько выливая остатки старого, потому что он ему, видите ли, надоел.
- Скажи честно, почему ты обратил на меня внимание? – спросила я, когда мы прожили несколько недель, и я приняла окончательное решение с ним разъехаться.
- Решил, что ты не избалованная девушка… сирота… будешь рада…
- Рабыня Изаура?
Он немного смутился.
- Оксан… ну, я понимаю, что у меня занудный характер, не каждая его выдержит…
Меня даже тронуло такое откровенное признание своих недостатков. И мы продержались еще несколько недель, после чего мое терпение окончательно лопнуло. И меня не удивляет, что многие женщины предпочитают такого, как Ганжа из фильма «Большая перемена», серьезному и значительному педанту…
Мы с ним до сих пор иногда созваниваемся, болтаем, договорившись, что просто забудем о том периоде, когда попытались жить вместе. Он очень мил как знакомый, приятель… но как муж – Господи упаси… во всяком случае, для меня.

                13
Рыжий всегда сомневался, что Юля – его ребенок. Он не поверил, когда я сказала ему, что давно уже только друг для Володи. Решил, что тот бросил меня. Прямо он этого не говорил… но его недоверие я почувствовала.
- Беременна? Ну… в тридцать два года пора уже.
- Вот и я тоже думаю, что пора.
- Ты когда-то мне говорила, что не стала бы встречаться одновременно с двумя…
- А я и не встречалась с тобой, пока… пыталась наладить с ним отношения. Ты знаешь, что мы какое-то время просто дружили, потом попытались сойтись… и хватило нас ненадолго. 
- Да уж!
- Мы разошлись четыре года назад.
-  И ты хочешь сказать, что все это время…
- Если я с кем и встречалась, то только с тобой.
Рыжий вдруг повеселел – он в этот день вообще был в приподнятом настроении.
- Значит, это я такой плодовитый? От Инги у меня двое мальчишек… на самом-то деле я понятия не имею, сколько всего детей у меня.
- А как тебе эта мысль… я имею в виду, если бы ты представил всех девушек, женщин, которые могли бы родить от тебя…
- Планета, населенная рыжими… Куча маленьких подсолнухов! – он рассмеялся.
- Ну, дети могут быть похожими и на своих матерей…
- Тогда Инга точно ничего не заподозрит. А то как увидит рыжее и веснушчатое войско… Но ничего – я знаю, что ей сказать. Отцом ведь может быть и Чубайс. Знаешь, как его называли?
- Ну, да. Ржавый Толик. Он твой… почти полный тезка.
Ребенок был нужен мне, я сознательно решила зачать. Возраст… желание иметь близкого человека… для которого я буду тем, кем не была ни для кого на свете – ни для Рыжего, ни для дяди с Володей… существом незаменимым и драгоценным.
Хотя бы в первые годы жизни… потом ребенок, конечно, изменится, в нем проступит осознанный эгоизм… ну и пусть, когда это еще будет!
Я никогда никому не рассказывала, что испытывала, глядя на крошечную Юлю, наблюдая за тем, как она потихоньку росла… Думала, будто все, что было во мне невысказанного за предыдущие тринадцать лет, воплотилось в это нежное солнышко.
Она скорее русая с рыжинкой, как я, нежели стопроцентно рыжая. И веснушки у нее незаметны – всего лишь несколько на носу. И они ее совершенно не портят. Я вообще всегда любила веснушки и не понимала тех, кто хочет от них избавиться. В ней всего понемножку – ровно столько, сколько надо. Ничего в ней мне не хотелось бы изменить.
И теперь, когда он получил доказательство и взбесился еще больше…
Я знаю, что будут мне говорить: я выиграла этот раунд, могу подать в суд на признание отцовства, имею право на алименты…
Нет, я не смогу появиться в суде, не сумею произнести ни слова… Я совершенно раздавлена, уничтожена, выбита из колеи. В Юле я любила его… или память о нем? Но теперь уже точно знаю, что воспринимаю ее совершенно отдельно от Рыжего… как существо, не имеющее к нему отношения.
Раньше сходство между ними меня умиляло, сейчас совершенно не трогает… скорее даже пугает. А если она унаследует и его сущность? И повернется ко мне той стороной своей натуры, которой теперь повернулся он… А я и не подозревала, что такая сторона есть!
Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться самым простейшим способом: мысленно сосчитать до ста. И пока я делала это, на поверхность сознания всплыла мысль – очевидная, но до сих пор не приходившая мне в голову: «Оксана, уход Инги к другому мужчине – это же крах для него, такая пощечина… крах не просто очередной любовной интрижки, а всей жизни… и это после сотен интервью об идеальной семье, в которой его безумно любят… И дети Инги еще неизвестно как относятся к папе. Они же растут, взрослеют… их уже не так-то легко обаять. А он и это-то делать отчасти уже разучился».
Он должен быть раздавлен еще в большей мере, чем я. Что у меня осталось? Трезвое сознание, ясная голова, не пропитое здоровье… а это не так уж и мало! У него и этого нет.
И я почувствовала, что боль отступает… растворяется в невольной жалости к человеку, который сам себя искорежил, превратив в карикатуру. Но я уже не ощущаю с ним связи… он существует отдельно и от меня, и от Юли. Как нечто нам чужеродное.
Когда она дорастет до понимания того, что с ним случилось и почему, это будет урок для нее. Болезненный, но совершенно необходимый.
А на меня лекарство подействовало.