Я здесь

               

       Из окна обозреваю. Мысли текут. Те, что утекши – отсекаю. Они опять... Черны, скверны. Мать – промзона.
       Промзона... Бесхозная территория бывшего химзавода. Передового, между прочим, предприятия в отрасли. Флагмана перестройки. Так его называли в газетах после пуска первой автоматической линии. Это было событие. Столичное начальство, зарубежные контрагенты –  «фирмачи», награды, тосты. Руководство страны всерьёз считало завод прорывом. Куда только?
       ...Но сначала была стройка. С котлована всё начиналось. С железобетонного забора по периметру. Вон он, стоит себе. Правда, кое-где наклонился. Прозеленью покрылся до половины. Помню, столбы ставили зимой. В твёрдый грунт вколачивали копром. Ловко шло дело. С опережением графика. Даже премию получили «за периметр».
       Главный закопёрщик предупреждал:
       - К весне огорожа поплывёт.
       Но мы упредили катаклизм дополнительными мерами. Копёр не жалели, а закопёрщика, что накаркал: «болото, болото», старый хрен, послали по адресу. Молодые были, жаркие...
       Дополнительные меры – не буду влезать в строительную технологию – дали побочный эффект. В знак протеста против железобетонной интервенции местные лягушки (а болото-то было!) замолкли на весь сезон. Молчали как рыбы. Специалисты утверждали: у земноводных при стрессе это бывает.
       Повдоль забора – теплотрасса. В две нитки диаметром пятьсот. Изоляция изодрана изрядно. По стыкам – голый металл, протёрт до блеска. В прежнее время Главный энергетик заказывал на «Теплоизолите» асбестовую скорлупу, половинками. Изолировщицы клеили её на голые места, а поверх – стеклоткань.
       В теперешние времена хозяйского надзора нет. Ни энергетика, ни асбеста, ни изолировщиц. Прямо сказать: ни-че-го. Но труба тёплая. Зимой можно греться, кому негде.
       Дальше, за скелетами заводских корпусов, свалка искорёженных металлоконструкций, прикрытая буйной порослью самосева неизвестных лиственных пород. На запасных путях заводской железнодорожной ветки – пустые платформы. Картина напоминает кадры кинохроники военных лет. Разрушенные бомбёжкой железнодорожные станции, водокачки, мосты, сброшенные под откос паровозы...

       Но наша реальность побогаче будет.
       К востоку от развилки кольцевой автодороги и федеральной трассы стоят три башни ТЭЦ. Истинно монструальные сооружения. Круглый год,не взирая на температуру воздуха за окном и розу ветров, гонят в наше бледное небо мощные столбы выбросов. Выбросы оседают на микрорайон. Нас выкуривают как вредных насекомых. А здесь и без того одни хроники – полный спектр. Кроме разве сифилитиков и ВИЧ, прости Господи. Цель – изничтожить народ, убрать пятиэтажки. Завладеть землёй под дачные участки. После этого и монстров можно убрать. В частных домах будут камины. Как положено.
       При СССР хроники – среди них и заслуженные были люди – постоянно взывали к инстанциям: Политбюро ЦК КПСС, Красный Крест, Международный трибунал, ВЦСПС, Минздрав. После развала обращались в Гаагу, а также в Общественную палату при Президенте РФ. О результатах обращений лучше сказать словами ветерана-хроника, генерала Химвойск в отставке Печалина Геннадия Ивановича: «Хрен ночевал, портянку оставил».
       Будет всё же справедливым отметить, что однажды инстанции вышли на контакт с народом. Столь упорно досаждавшим жалобами на экологию в своём околотке. Геннадий Иванович, находясь с автором в приятельских отношениях, счёл возможным ознакомить его с официальным ответом на бланке Минздрава. Подписанным г. Лазуткиным Г. В., Главным онкологом «вверенного округа».
       Григорий Вениаминович порекомендовал модную в науке защиту. Противогаз, когда выходишь из дому. И сообщил адрес завода резино-технических изделий. Предприятия по изготовлению мужских контрацептивов с безупречной деловой репутацией.
       Участливость Главного онколога не знала границ. Вскоре после сообщения письмом он провёл на Первом каналеТВ «круглый стол» по проблемам экологии и средствам индивидуальной защиты населения от воздействия вредоносных технологических выбросов в атмосферу. В почтовых ящиках жителей региона стали появляться рекламки. Там были доходчивые сердечные слова: «Жалуетесь? Не стоит, господа! ТЭЦ для русской зимы – благо, грейтесь, пока есть мазут, грейтесь впрок. Некрасиво отрывать деловых людей. Дышать нечем? Выбросы? Найдём решение. Наденьте противогаз. Купляйте. Пользовайтесь. Инструкция прилагается.»
       На глянцевой, красочно оформленной бумажке – умное приветливое лицо с бородкой и белозубой улыбкой. Под ним росчерк – Лазуткин Г. В., Президент компании РТИ “Russia”.

       Протестные акции возглавлял генерал Печалин. От местной власти и олигархии выступал ОМОН. Противоборство длилось пять суток. Обошлось без стрельбы. Бригада промышленных верхолазов открыто, за одну ночь, изобразила на средней башне ТЭЦ умное лицо с бородкой. Под ним – метровыми буквами – преисполненное негодования и презрения утверждение: «Лазуткин, ты – гондон!»
      По прошествии нескольких постсоветских лет пафос обличения и призывы «разобраться» с Главным онкологом малость поостыли. Бизнес ушёл в оффшоры. Портрет на  башне, основательно попорченный птичьим помётом, но узнаваемый электоратом, сделался местной достопримечательностью. Но самое главное! Процент хроников за прошедшее время снизился вдвое. Наука о причинах медфеномена не распространялась, отделываясь невразумительным: «...по всей вероятности, мутация...»
      Такие дела: мистика, прямо, какая-то.

      Территория промзоны кажется необитаемой. Но это лишь кажется. Если присмотреться, вооружившись подходящей оптикой, тако-о-е увидишь! Экстремалы. Бомжи у костерка. Братаны на «стрелке». Металлисты (добытчики металла). Собаки, одичалые, сбитые в стаи. Самых разных пород – дворовые шавки, немецкие овчарки и прочие «доги» из бывших элитных пород. Свою территорию стая охраняет жёстко. Чужих карают по-волчьи, без лая. Зажмут с трёх сторон, четвёртая – забор, короткий взвизг, хрип...
      Есть кошки. Окрас, в основном, серенький, редко у кого горлышко белое или носочки. Сколько их – неизвестно, живут малоприметно. Обнаруживают себя сезонными воплями страсти. Когда им плевать на бдительность и осторожность. Тут их собачки-то и рвут... На свежатинку слетается вороньё, помойные галки и прочая городская погань вроде заразных сизарей. Собачьей и кошачьей падалью не брезгают и бомжи. Кто варит, кто жарит на комельке, проткнув дичь арматурой. Дух горелой псины плывёт к нам в микрорайон. Говорят, хорошо от аллергии.
      Любители пейнтбола отдыхают на зоне регулярно. У них свой клуб. За аренду платят бомжам спиртягой.
      Бывают здесь и те, кому по живому пострелять в кайф, из боевого. Неважно, бомж или пёс – лишь бы двигалось. Для этих актуально – пальба без границ. Кто больше «дичи» поклал. Любят охоту ночью, «под фонарик». Кавалькада джипов только повалит к воротам, а с территории уже завыли!.. Устрашающе. Свирепо. Замелькали, пронзая тьму, «лучи Лазаря», забегали стрелки. Пузатые, потные, Дьявольски любящие чужую кровь. Упыри. Началось! До утра забава. Настреляются всласть, примут с устатку и – по джипам. Кто куда – в сауну, в офис. А кому по бабам от перевозбуждения.
      Возмутится читатель: опять чернуха, разруха да мокруха... Сколько можно?! Мусолить!
      Оно так. Однако, не переключайтесь – мы на своей территории...
               
      ...Всемогущий концерн Bayer дал согласие на сделку. После изнуряющих переговоров и закрытых консультаций нашего ВПК и руководства НАТО. Политическая конъюнктура на тот момент благоприятствовала. Контракт подписали канцлер ФРГ и наш Генсек.

      Новенький, «под ключ», завод возник за пятнадцать месяцев. Считая от нулевого цикла до сдачи в эксплуатацию очистных сооружений и госприёмки головной партии готовой продукции. Слово «продукция» меня, ка ветерана-производственника, немного напрягает. Дело в том, что завод ориентирован на выпуск продукции двойного назначения. Для народного хозяйства и для оборонного комплекса. Ёмкость из пластика для хранения и перевозки химудобрений и ёмкость из композита для ракетного топлива. Геометрия одна – тело вращения. Материалы, технология – совершенно разные.
      Так вот, спустя пятнадцать месяцев на фасаде заводоуправления появилась золотая эмблема: BR – НПО «ХИМИК». И фирменный знак – бензольное кольцо.
 

      Всё те же – я и кухня. Холостяцкий ужин. Соображаю. Пельмени с хреном под сто грамм – не возражаю. Темно в окно, я в домино играю. Сам с собой. На «рыбу» ставлю «пусто-два». Проснись, ковбой! Скажи, а почему так грустно?
      Сам себе в ответе за посиделки в туалете. На стене жалоба, читаю устно: «Дринк рашен – ошен плёх». Вот отчего мне грустно.
      В бачке вода была вчера. / Сегодня – нету слива. / Что делать мне? / Бежать на зону – нет резону... / И сизый нос висит как слива.
      А на спине – бубновый туз, / для ориентира – карта! / Маршрут: Москва – Экибастуз, /  Бесплатная плацкарта.

      Восемь пятиэтажек хрущёвского типа, компактно поставленных по левому берегу реки. Согласно документации – квартал 81 «Химик». После наступления «ледникового периода  90-х», когда «Химик» сняли с городского баланса, превратился в заурядный «Жилгородок». Пока не приватизировали.
      Планировка «Жилгородка» учитывала все насущные потребности сотрудников НПО «Химик». Магазин «Продукты». Магазин «Промтовары». Школа. Детсад. Медпункт. Почта. Опорный пункт милиции. Общежитие для молодых специалистов. Всё в шаговой доступности. Никаких очередей. Никакой дискриминации. Зона отдыха – сквер Победы, ДК «Химик» с «Рюмочной» и подачей баварского пива по субботам. На Клязьме база отдыха.
      Профсоюз работал! Впечатляет?
      О главном! Коэффициент к окладу при работе без замечаний был 1,7. У директора – 2,1. Всего-то разница! А теперь? В сотни раз. А вы на что позарились?

      Каждый хотел бы тут трудиться и жить. Жить и трудиться...
      Но не тут-то было. Может, и было, но не тут. Сущность крылась в подборе кадров. Производство заточено на лучшие кадры. Бесперебойно выдавать продукцию двойного назначения необходимого качества – это, товарищи, не химера загнивающего капитализма. Это, товарищи, социалистическая реальность. В лице НПО «Химик» с его бензольным кольцом.
      Лучшие кадры – это проверенные кадры. Хорошо обученные, знающие своё дело.
      Я, как химик в авторитете, был включён в комиссию по набору персонала. Что я сделал в первую очередь, напрягши память мозга? Нарисовал карту предприятий, где имелись проверенные кадры. Процедил. Получилось: ЛТП (Капотня), Экибастуз и ещё с десяток...
      По прибытии конкурсантов на кастинг (мы тогда таких слов ещё не знали) отобрал лучших. Дальше. Аттестация на рабочих местах с наставниками. Присвоение разряда. Подписание контракта. И вперёд – в новую жизнь!
      Как кадровик кадровику – совет. Вдруг пригодится. Сильнодействующий приём.
Пункт 3 контракта: не пить на рабочем месте. За нарушение – в Экибастуз. Без выходного пособия.
      Кастинг прошёл? Контракт на год подписал? Всё! Наш человек. Получи под роспись спецодежду, талоны на питание, койку в рабочей общаге. Вселяйся, отдыхай нервами. Завтра на смену. Работай и живи с чистой совестью. В субботу – пивка баварского!
      На должность ИТР соискатели брались попроще: аспиранты, завлабы, кандидаты наук. Из НИИ и КБ Спецхими и Химмашиностроения. Докторов старше сорока пяти не брали. Лично я не имел научных степеней. Взяли начальником смены сборочного цеха. Почему? Потому что проверенный кадр. Три года «на химии» и два года ЛТП в Капотне.

      ...Завод, завод, гудок зовёт, душа поёт...
      Всё так и было. Как на праздник шли. А коллектив какой был! А микроклимат! Товарищеская спайка! Человек человеку кто? Правильно! Спать ложишься, в окно глянул – и там ложатся. Schlaffen, камрад? Утром вышел – и сосед вышел. Привет, genosse! Как дела? Как спалось? Можно пошутить из интимного. «Химик» снился, землячок?
      Вижу вам нравится. Точно?

      В то время, когда котлованы первенца и флагмана ещё только размечались согласно Генплану, когда округу будил долбанный копёр, возводящий «огорожу», когда прибывала по оргнабору молодёжь с «химии» и жили в вагончиках, в то время детей ещё не было. Это потом дети появились. Создались первые семьи. Когда построили первую пятиэтажку с первым этажом под ясли и садик. Спустя шесть-семь лет из первенцев укомплектовали 1-й «А» класс нашей школы. Вскоре они стали участниками Всесоюзной Олимпиады имени Менделеева.

      Помню зашёл в детсад, дочку забрать. Воспитательница молоденькая, шустрая...
      - Валерий Петрович, – говорит, – помогите окно в группе вымыть. А то я не достаю... У нас завтра комиссия... Пожалуйста! – Уверенная, что я не откажу.
      Дочка даже покраснела... От радости. Может, от гордости за папку.
      Назавтра в садике только и разговоров:
      - Папа Лёли Кирюшиной у нас окна мыл. Посмотрите, как чисто!
      - Приходите на субботник, будем розовый куст сажать. Представляете, как красиво будет!
      Дочка тоже вспоминает... Когда приезжает.
      - Как мне повезло с тобой! И с мамой... – Мама мыла раму.
      Но это уже в школе..
      Впрочем, ничего удивительного нет в том, что Лёля помнит этот эпизод своего детства. Она умная девочка, моя Лёля... Вы ведь помните Лёлю Кирюшину? Она теперь в Германии живёт. Тоже химик. После МГУ имени Ломоносова прошла стажировку. Фирма "Bayer". И... "bitte, ser gut". Жена? Астматик. Работала в режимном цехе... К пенсии и заработала. Рекомендованы Балканы. Сейчас в Черногории. Держит маленький пансион в рыбацкой деревушке. Так... приют для своих. Крутится. Выглядит на сорок-сорок пять... Никаких приступов.

      Остались, кто категорически. Никуда. Есть такие. Категорические. Сплотились. В режиме нулевого продвижения – самая устойчивая форма бытия. Коллектив комсоцтруда растворился в пространстве. За отсутствием статуса и стимула.
      Промзона приватизирована. У меня даже две акции есть... Но продвижение – нулевое. Не время. А хозяину капает – земля всегда в цене. «Химию» не трогать! Так что мы крышуемся.

      Одно за другим отключают от сетей. Работаю диспетчером аварийной службы. Разместился в подвале своего подъезда. Телефон ещё есть. Имею журнал ДАС. Звонят чаще по ночам. Характерные звонки:
      - Када буит вада?
      - Ремонт на трассе... Водоканал утёк...
      - Палыч! Авария стекла окон...
      - Забей! Да не-е, фанерой...
               
      С переходом в капитализм проблем для акционеров стало много больше, чем сообщает ДАС. Но мы, жители бывшего «Химика», решаем их успешно, я считаю.
Проблему туалета без канализации многоквартирного жилого фонда решили. Методом народной стройки. Безо всяких референдумов. Кайло, лопата штыковая, лопата совковая. Пила-ножовка. Гвоздь. Доска-горбыль с лесопилки, по старой дружбе... Начали в шесть утра. К полуночи сортир стоял как вкопанный. Гендерного типа. Два отсека, «М» и «Ж», по два очка, две двери. А эстетика? На одной дверце – картина маслом «Морковь», на другой – «Жасмин». Малость перестарались. Глубоко вышло. Но наш народ, выросший на алфавите «М» и «Ж», всегда шёл смело на глубину. «Лучше нету красоты, как покакать с высоты...» На открытие объекта от г. Лазуткина было выделено по два рулона туалетной бумаги «Экстра».
      Возобновилась лексика: «ходить на двор», «удобства во дворе»... Пахнуло гармонией согласия.
      Воды нет... Для хознужд качаем из речки. Помпу сделали из подручного. Есть ещё кому и из чего. Народ у нас – золото. Только он мог придумать слово «золотарь». Куда благозвучнее, чем «говночист». Согласны?

      ...Доска объявлений.
      «Граждане! Ввиду отключения электрического тока предлагаю газовую приставку собственной разработки. Гарантия безопасности эксплуатации в надёжных руках мастера. Беру за комплект две по 0,7 в рассрочку до завтра. Корпус 2, кв. 22, стучать без звонка три сразу. С утра.
      Газовщик Скворцов Анатолий».

      Надо зайти, как бы чего... Иду. Стучу.
      - Как жизнь, Мосгаз?
      - Не одолеваю... влезть... – газовщик навеселе.
      - Может две по 0,7 многовато?
      - Да не-е... На бабу... Годочки... видно...
      Прикинул, сколько ему? Вышло около... Заселились оба в 76-м. Глянул в зеркало... Не узнать. Шкура лица обвисла... пигментом заляпана. На голове пегие клочья... И уши торчат как у шимпанзо. Надо бы обнулить голову «под Котовского». И бриться почаще. А то женины подруги говорят: «Потерял товарный вид. Упал в цене...»
       
      ...Зашли, помню, проводить её с отъездом... Ну, зашли... химики всех мастей. Уселись за стол. Глазами заёрзали – где ж выпивка-то? Для понта разговор заводят:
      - Это... чем лететь-то будешь? «Боингом» или как?
      - Какой подадут, мы не гордые.
      - Там, в самолёте-то, подносят или как?
      - Не интересовалась, мне по-барабану.
      - Дак, виски, небось, что ещё?
      - Может, и виски. С содовой.
      Дурочку туда-сюда... где, мол, выпивка, хозяйка?
      - Значит, ты, Гала, в Югославию? Прямо до места?
      - В Черногорию. Прямо до места.
      - Ну, молодец. Чего тут клопов разводить! Правильно. Сел и – до места. Ещё и нальют, чтоб веселей лететь! Дак, наливай, что ли! Или как?
      - Сейчас. –  говорит, – голубцы поспеют... пять минут...
      Подруги-то моей Гали, пенсионерки пряного посола, сидят на нерве. Как бы не обиделись, думаю.
      - Наливай, – даю команду, – и хренку на хлебушек. Голубцы не уйдут...
      Хренок-то пошёл. Аж слёзы.
      - Палыч, кваску бы...
      - Пожалуйста. Стоит перед тобой, пей.
      - Эх, вечно у нас стоит не то, что нужно... – цитируют начальство.
      Пряного посола, уважают Премьера.
      - За всю Россию не знаем, а у некоторых точно... ни то, ни это...
      
      Тут и жена с голубцами.
      Приступили с аппетитом – когда ещё доведётся... Взгрустнули. Кто-то домой заспешил, вздыхает. Кто-то допивает... подливает.
      Мы с женой переглядываемся... Пришло время полураспада.

      – Долетела хорошо, Валерик. Как ты там?
      – Да я не там. Я здесь.