На Соколовской заставе грущу под музыку Битлз

Йестедей
«Вчера ещё казалось: все тревоги давно позади». Казалось, что навсегда исчезла неистовая свора прожорливых тигров и псов, бегущих за мной по пятам. Казалось, что я вырвал у них «своё мясо». Казалось, что, наконец, «Я буду с Тобой…»
«А теперь, как будто, все они остаются здесь».
Казалось, что впервые не опоздал, что успел вскочить в уходящий автобус. А теперь, как будто, все они в нём и снова вручают мне проездной билет с надписью «ВАД 820285, единый месячный билет, автобус, троллейбус. Ноябрь 1991. Предъявляется при входе». Но я не хочу с ними ехать. «Вы выходите?» — «Нет!» — кричат они и испуганно машут хвостами. Я пробиваюсь к аварийному люку и разбиваю окно молотком.
«Ведь, все же я верю во вчерашний день».
Ты была со мной один на один. И не было никакой войны.
«Я, должно быть, и наполовину не тот человек, каким мне следует быть». Сгущаются тучи. Я снова один, как всегда. На пустой автобусной остановке. И не знаю, прошел ли автобус со счастливым номером: РАД 3758.
«Вернись, вчерашний день!»
Почему Ты уходишь? Я тоже не люблю грозы. И всего лишь хочу быть с Тобой. Просто рядом. И вовсе не обязательно держать меня под руку и «резать в подвале ремни». А может быть, Ты испугалась меча с «серебристым крылом» и поэтому отправляешь Меня на эшафот? Я сделал «что-то не так и теперь так далек…» от Тебя и должен скрыться, чтобы отречься ото всего, что сулил Нам этот вчерашний день. Мне нужно время и место, чтобы наращивать новую голову, срезанную Тобой для букета.
«Но я верю во вчерашний день», когда не было еще никакой войны, и Мы были рядом.
«Я верю во вчерашний день» и исправляю в проездном букву «В» на «Р» перед АДом.

Ай, лл фоллоу зе сан
«Однажды ты увидишь, что Я ушёл». Все останется по-прежнему. Те же слова. Те же жесты. Все то же пальто до пят без воротника и мятые брюки. Но Меня не будет в них. Ты увидишь, что Я ушёл. Все будет, как раньше. Зелёный чай в полосатом чайнике и проросшая пшеница на завтрак.
«Ведь завтра польёт такой дождь, что Я уйду вслед за солнцем».
Все сохранится. Ворохи мятой бумаги и человек за столом, весело бормочущий что-то под нос, и бусины иероглифов, выкатывающиеся из-под теплых ладоней. Ты захочешь приблизиться, но обнимешь пустоту, захочешь поцеловать, но поцелуй расплещется в воздухе.
«Итак, Я должен идти. И хотя Я теряю друга, ты поймешь, наконец…»
Ты смотришь ему в глаза, но в них нет твоего отражения. Ты открываешь дверь, но никого нет на пороге, а в комнате
«…такой дождь, что Я ухожу вслед за солнцем».

Ай ниид ю
«Ты не представляешь, как ты мне нужен (нужна)»
Никудышный отец (мать) и плохая жена (муж), которая (ый) не может в стену вбить гвоздь и заштопать пижаму.
«Люблю тебя всё время и никогда не оставлю». Буду ходить за тобой по пятам и ласкать, когда ты не хочешь. Чтобы ты знал (а), что я люблю тебя больше. Буду презирать и оскорблять тебя у всех на глазах, чтобы ты видел (а) силу любви, совершающей подвиг.
«Ты нужен (нужна) мне».
Когда ты со мной, я делаюсь выше. Ведь ты такой (такая) беспомощный (ая). Не погладишь рубашки и не свяжешь двух слов по-английски. Забудешь побриться и не откроешь бутылку с шампанским.
«Пожалуйста»,
не уходи. Я так мёрзну. Кого мне бранить за нечищеные ботинки, кого гнать на улицу выбивать пыльный ковер?
«Я одинок (а) до предела».
И не спешу с работы домой, ведь ты ушел (ушла), и меня тоже нет дома. Я сижу за столом, но не чувствую вкуса. Мне вручают цветы, но они утратили запах, я листаю журнал, но в этом нет смысла.
«Я не верил (а), глядя в твои глаза, что ты говорил (а) мне: О, да, ты говорил (а) мне, что…» устал (а) от моей любви. Что тебе нужно работать. Что ты хочешь покоя, и что я полюбил (а) тебя, словно кусок салями. Что тебе со мной скучно.
«Пожалуйста, вернись ко мне».
У меня много гостей, но нам не о чем говорить. Я иду танцевать, но ничего не происходит. Пою и не слышу.
«Я никогда не смогу по-настоящему жить без тебя».
Я не меня рубашек и сам (а) вызываю сантехника прочистить водопровод. Тебя очень хочет видеть сын (дочь). Мне некуда вставить ключ. Мне нужен слесарь, чтобы поменять замок.
«Вернись и увидишь, как ты мне нужна (нужен)».

Хелта Скелта
«Я качусь до самого дна и снова ползу вверх по скользкой ледяной горке. Стою там на вершине», любуюсь открывшимся горным пейзажем, а потом, расхохотавшись над его удивительно важной и до бесконечности глупой сосредоточенностью, со свистом и гиканьем опять лечу вниз до самого дна и там
«встречаю вас снова»
Я только что был
«за целую милю над вами»,
А теперь уже вы карабкаетесь изо всех сил по скучной ледяной горке. Мне остается только развести безнадежно руками. Вы могли стать любимой, но разучились играть и смеяться. Вы карабкаетесь вверх к безликой вершине. Я кричу вам вслед:
«Берегитесь!»
Кем бы вы ни были — там ждет вас разочарование! И ползу вслед за вами, пытаясь ухватиться за кончик задравшейся юбки. Как? Разве
«вы не хотите, чтобы я любил вас? Скажите, скажите, дайте ответ!»
Когда я достигаю вершины, я уже
«за целую милю над вами».
Я сейчас, я мигом, но вы уже снова взбираетесь вверх. Простите, но мне уже ничего не остается. Я плюю на вас с высокой ледяной башни. Может быть, это поможет догнать вас? Эй!
«Посторонитесь!..»
Я спешу вниз и как бы мне не переломать вам кости, кем бы вы ни были, кем бы вы ни были
«Берегитесь!»
Я боюсь поломать вас, ведь вы можете стать любимой…
«Берегитесь, кто может!
Она несётся вниз…»
А у меня уже вся задница в мозолях…

Гёл
Обычное дело.
«Она из тех, за кем вы так охотно»
Побежали бы на край света, кому вы готовы отдать все, даже то, чего еще нет. Стоит ей улыбнуться, как вы бросаете все дела и мчитесь на встречу с цветами и… в кровь разбиваете лицо о стену её внезапного равнодушия. Ваши цветы могли бы быть лучше, а комплименты менее сентиментальными.
«О девочка, девочка»
Конечно, кому интересно это слушать? Это так вам знакомо.
«Она одна из тех, что тянут вас вниз».
Разве она не говорила вам,
«что слава даёт наслаждения»?
И ради этой редкой улыбки вы годами гнёте спину за токарным станком, чтобы заработать ей шмотки? Ради этой снисходительной похвалы вы раскрашиваете километры холста и стихами исписываете рулоны бумаги?
«О девочка, девочка».
Но нельзя же до бесконечности оставаться придурком и думать, что она стоит того, чтобы
«сломать себе хребет!»
Ведь она говорила, «что мужчина сначала должен надорвать себе брюхо и лишь тогда заслужить кратковременный отдых?»
на провисшей больничной койке. Что же ты скажешь теперь, когда я уже умер?
«О девочка, девочка».

Ин май лайф
«Есть места, которые я буду помнить всю жизнь». Огромные тополя на товарном дворе. Грачи. Шум грачей. Утренний тихий шум. Листья в белом помете. Звонкие шлепки об асфальт. Поцелуй среди бескрайнего поля и лицо, залитое слезами. Ночная капуста. Дождь, гроза, стволы, пригибающиеся к земле.
«хотя что-то изменилось навсегда»
в выражении глаз, в улыбке
«и не к лучшем. Что-то ушло».
Исчезла без следа кирпичная помойка. Многоквартирный дом на месте детской площадки, где Юрику пробили голову камнем, где по вечерам ребята гонялись в салочки, где девочки самозабвенно оперировали мои половые органы игрушечными скальпелями. Теперь прижившиеся в его гулких подъездах собаки провожают меня безудержным лаем, когда случается проходить мимо. Нет высокого дощатого забора, отгораживающего детский сад ото всего свободного мира. Нет и самого детского сада — битый кирпич и вонючие кучи в безликих руинах.
«Но что-то осталось».
Цветущий каштан под окнами бывшего дома. Покосившиеся ворота возле шоссе, где я вытряхивал тёщин ковер. Дочь, увлеченно читающая взрослую книжку.
«Все эти места помнят друзей и любимых. Некоторые безвозвратно мертвы, а некоторые ещё живы. В своей жизни я любил их всех и, хотя я знаю, что никогда не потеряю привязанности к людям и вещам, которые ушли. Я знаю также, что в новой жизни буду любить тебя больше. С тех пор, как стал думать о любви по-иному».