Юность мушкетеров глава ii о том, как де шарон...

Глава II
О ТОМ, КАК ДЕ   ШАРОН ПОПАДАЕТ В ДОМ, В КОТОРОМ ПРОИСХОДЯТ СТРАННЫЕ ВЕЩИ


Через четверть часа он въехал на главную улицу Парижа, где кипела жизнь, особенно пред предстоящим праздником. Широкие бульвары, роскошные сады, особняки, с высокими галереями-энгавами и верандами — вся эта архитектура завораживала и удивляла молодого человека. Особенно ему понравился дворец маркизы де Рамбуйе, построенный по ее же собственному проекту между церковью Святого Фомы де Лувровского и госпиталем Трехсот, рядом с Лувром.

Неподалеку от Лувра, достраивался дворец кардинала Ришелье. Уже теперь можно было угадать очертание дворца, выходившего на улицу Сент-Оноре и представляющий собой длинный ряд арок, украшенных корабельными кормами и якорями. Тем самым хозяин дворца намекал о своем величественном звании главнокомандующего флотом французской короны.

 Вскоре шевалье оказался посреди огромной ярмарки, устроенной прямо под открытым небом. Тут триста сорок торговцев  продавали: посуду, сукно, украшения, бальзамы, халаты, сыры и еще много разной утвари, от которых  пестрило в глазах.

Попав на сей  многолюдный океан, мешавший ему продвигаться, шевалье оказался в большом затруднении, не зная куда дальше ехать — направо или налево. Он спросил об этом у какого-то работника.

— Вон, видите, в конце этой улице въездные ворота? — отвечал ему тот, — Они называются де Бюи.  Отправляйтесь через них, и никуда не сворачивайте,  пока не увидите ярмарку Сен-Жермен. Затем поверните на право, объедете   с одного или с другого края ярмарку и когда увидите  храм Пресвятого Сюльписа, ищите трехэтажный дом. Он и будет дворцом капитана королевских мушкетеров.

Шевалье последовал этому совету и поехал по указанной дороге. Он проехал мост Бюи, аббатство Сен-Жермен, улицу Фур и свернув на улицу Старой голубятни, вскоре был у цели. Однако немного постояв у ворот резиденции, шевалье обнаружил столь разительный контраст между нарядами проезжавших мимо мушкетеров, и сутаной отца иезуитов, что невольно покраснел, сообразив, как он дурно выглядит. Поэтому он тотчас осведомился о том, где живет ближайший торговец подержанным платьем, и не мешкая отправился к нему: там он приобрел себе почти что новое платье: еще вполне приличный кафтан, темного цвета чулки и шпагу. Преображенный таким образом юноша благодаря приятному лицу и стройной фигуре выглядел теперь вполне себе сносна даже для Парижа. Облачившись в новый костюм де Шарон решил, что пожалуй ему следовало бы вначале понять, какое впечатление произведет его элегантный наряд, на менее высокородных ценителей, нежели маркиз де Монтале и дворяне, коих он, де Шарон обязательно встретит; чтобы проделать этот опыт, шевалье направился в пользующееся спросом место как среди дворян так и среди черни, на большую ярмарку, расположившуюся вблизи Сен-Жерменского аббатства.

Шевалье был красивый малый, и, хотя он был родом из Бургундии, в нем сразу же чувствовался дворянин. Без сомнения, всякий тотчас бы заметил, что его скуластое лицо и сильные руки покрыты деревенским загаром; однако ноги у него были прямые и стройные, а глаза, несмотря на некоторую робость взгляда, дерзко блестели. К досаде юноши, ему сильно мешала старая лошадь.  Она лениво тащилась по городу и внешнем изможденным видом своим портила облик хозяину.  Де Шарон сто раз себя проклял за то, что послушался хозяина и взял на себя тяжелую обузу в виде лошади.

Так минуя улицу Фур, де Шарон двинулся по Раниерс. Вдруг он услышал крики. По улице навстречу ему бежал сломя голову кто-то приземистый.  По росту это был мужчина лет сорока-сорока пяти, но бледное лицо с угловатыми чертами выдавало гораздо старший возраст. Следом с криками: "Держите вора!" — бежали несколько человек.

Вор, тем временем, подбежал к де Шарону.

— Молю вас, сударь, задержите их, — успел он сказать и тут же побежал дальше.

Де Шарон бросился на перерез. Бежавшие за вором, растерянно встали.

— Это что еще за чучело? — спросил  их предводитель. — Вы кто?

— К вашем услугам месье де Шарон, сударь, — ответил тот и как бы издеваясь раскланялся.


— Ну вот что, господин кривляка, уступите-ка нам дорогу. — еле сдерживая ярость, сказал предводитель

— Увы, господа, я не могу этого сделать, — заявил бургундец.

— Почему? — продолжал допрос предводитель.

— Вы спрашиваете меня почему? — с усмешкой спросил де Шарон. – Ах, господа, взгляните на мою лошадь. Ведь она уже стара и к тому же устала с дороги.  Она нуждается в отдыхе.

 
—Дьявол! Да, он, просто издевается над нами!  — воскликнул один из гвардейцев.

— Спокойней, Олифер, — сказал ему офицер и обратился к бургундцу: — Сударь,  если вы в течение минуты не дадите нам пройти, мы будем иметь право трактовать это как соучастие в совершении преступления.

— Трактуйте это как угодно, сударь,— ответил де Шарон, —  я и с места не сдвинусь, пока не отдохнет моя лошадка.

— Что ж, — невозмутимо сказал предводитель, —  вы сами сделали свой выбор.

При этих словах его рука , затянутая в черный атлас, скользнула под плащ и возникла с пистолетом. В воздухе сверкнула молния и вот бедное животное бургундца жалобно заржав, повалилась на землю.

Вынув ногу  из-под трупа старой клячи,  де Шарон попытался подняться на ноги, но тщетно; трое гвардейцев упали на него, пытаясь заломить руки. Все попытки вырваться были бесполезны; он был в руках правосудия.

— Прекрасно, — сказал на это предводитель гвардии . — Ведите его во дворец, пусть с ним теперь занимается его преосвященства.

Не успел он проговорить последнюю фразу, как шевалье, точно скользкий уж выскользнул из рук и отпрянул шагов на десять-пятнадцать от ошарашенных гвардейцев. Те бросились за ним в погоню. Но де Шарона уже было не остановить. Он  мчался со всех ног мечтая, об одном - успеть добежать до резиденции господина де Монтале. Но, увы в тот день сей мечте не сужденно было сбыться ибо на перекрестке Красного креста он был настигнут и схвачен гвардейцами.

— Вашу шпагу, сударь или вы умрете.

Офицер говорил это таким спокойным и уверенным голосом, что у шевалье на этот счет не осталось сомнений.

К счастью, в это время, из-за угла улицы Ножниц появилась карета. Она мчалась так стремительно и быстро, что гвардейцы, державшие крепко бургундца, бросились в разные стороны.

Это было как раз то, что нужно бургундцу. Выждав момент, он вскочил на запятки проезжающий кареты и покатил, дразня опешивших гвардейцев.

Поняв что их облапошили, те с разъяренными криками кинулись вдогонку. Но по случайности или судьбы карета, на запятках которых стоял де Шарон, тоже ускоряла свой ход, тем самым, прилично отрываясь от противников.

Но вдруг она завернула за угол и, проехав несколько сажень, остановился.  Де Шарон тут же спрыгнул с запяток.

Спрятавшись в кустах, он  украдкой начал следить за дальнейшими событиями.   

Тем временим из кареты вышла шестнадцатилетняя девушка, в пышном сиреневом платье, меняющим цвет при каждом её движении. Ее образ бургундцу показался знакомым, но где он мог ее видеть пока что припомнить не мог.

Едва та скрылась за стенами дома, как со стороны угла улицы послышался топот и крики. Сомневаться в природе их происхождения не приходилось: они принадлежали настигавшим его гвардейцам.

Справедливо рассудив, что те начнут прочёсывать весь двор, де Шарон в два прыжка проникнул в дом, поднялся по лестнице на третий этаж и увидел не менее дюжины запертых комнат. Судорожно толкаясь в них, бургундец услышал приближающиеся шаги.  В тот самый миг когда первая пара ног, миновав пролет, стала подниматься на третий этаж, одна из дверей, наконец,  подалась, впустив тем самым бургундца в спальню. 

В ней он замер по двум причинам: во-первых он почувствовал, что от волнения подкашиваются ноги, а во-вторых, он услышал голоса гвардейцев:

— Где этот негодяй? — кричали они, словно черти из ада. — Куда он делся?

— Обыскать все комнаты, — доносился голос их предводителя.

Чувствуя неладное, де Шарон подскочил к дверям и задвинул все засовы. Минуту спустя он услышал, как кто-то попытался ворваться. Но опробовав крепость двери оставил попытки.

— Тут заперто, —проговорил кто-то.

— Поищем в других,— продолжал распоряжаться предводитель.

Далее  снова послышался топот и скрип открывающихся дверей, сопровождающиеся бранью.

После одного из подобных действий дверь, по-видимому расположенная напротив закрытой двери в спальню, отворилась. Ковер зашуршал под маленькими ножками. До слуха нашего героя донесся шелест юбок, затем голос, в котором слышались одновременно и страх, и призрение:

— Что вам здесь угодно, господа?

— Простите нас, сударыня, — послышался голос офицера, — мы имеем честь искать преступника.

— Как! — зазвенел голосок. — В этом доме?! Но этого не может быть! 

Дабы разглядеть получше обладательницу ангельского голоса, де Шарон тихонечко приблизился к двери и, прищурив левый глаз, устремил второй - в замочную скважину. Но вместо прекрасного создания он увидел спину треклятого офицера.

— Однако это так, — тем временем чеканил тот. — Я собственными глазами видел, как он…

Не успел офицер договорить как на так называемой сцене появляется еще одно лицо.

То был человек  лет семидесяти с лишним.   Одет он был по моде 1572 года, то есть пятидесятилетней, а то и шестидесятилетней давности. В его костюме преобладал лиловый бархат, причем камзол и штаны были с золотистыми полосами в виде скрепленных друг с другом лилий. Брыжи были накрахмаленные, седые волосы коротко подстрижены, длинная козлиная бородка старательно уложена. Хотя носить украшения давным-давно вышло из моды, к тому же шевалье был закутан в халат, скрывавший камзол и спускался до фетровых сапог, Мезонфор, о ком мы ведем с вами речь, повесил знаки отличия и шейные цепи, как будто ему предстояло в обычный час находиться на Совете Карла IX.  В солнечные дни, примерно в этой же одежде, — но без халата, разумеется, – он покидал особняк, садился в экипаж, и в сопровождении лакея ехал на службу под аркадами Королевской площади, где всякий собирался поглазеть, как медленным, степенным шагом двигалась его карета, в которой сидит он сам, подобный призраку прошлой эпохи.

Его бесцветные   глаза с твердостью смотрели на гвардейцев.

—  В чем дело? Что тут происходит?  — заговорил вдруг он. Не дождавшись ответа, Мезонфор пришел в ярость. — Здесь кто-нибудь может ответить какого дьявола вам  всем здесь нужно?

Первый ожил офицер. Учтиво поклонившись, он стараясь загладить вину, отвечал:

— Мы пришли, чтобы задержать злодея, ваше сиятельство.

— Злодея!  — возмутился Мезонфор и сузил словно ехидна глаза. — Кого вы имеете в виду?

— Того негодяя, что проник в ваш дом и где-то здесь спрятался.

— В мой дом? Что еще за вздор! Уж не пьяны ли вы месье де Жюссак.

— Никак нет, сударь, я собственными глазами видел, как некий молодой человек заскочил на запятки кареты вашей воспитанницы и ехал на них до тех пор пока она не свирнула на улицу Отфей.

— Вам что-нибудь об этом известно, сударыня? — обратился Мезонфор к прилестной особе.

— Нет, сударь, — совершенно искренне ответила та.

Тогда Мезонфор снова обратился к офицеру:

— Скажите, г-н д Жюссак, вы видели как этот чеовек проник в мой дом?

— Нет, монсеньер, но я...

 — Тогда прошу на выход, сударь, ибо  у меня мало времени.


Того кем звали  де Жюссаком не оставалось ничего другого как вместе со своими подопечными исполнить приказ Мезонфора..

Проводив их гордым взглядом, г-н Мезонфор посмотрел на молодую девушку. Она испуганно вжалась в угол стены.

— Что с вами? — озабоченно спросил Мезонфор, подходя к перепуганной девушке. — Чем вы так взволнованы?.. А... вы, испугались этих негодяев. Но не бойтесь их. Они не прейдут сюда больше.

— Я боюсь не столько их, сколько вас, сударь — призналась та.

— Меня? — переспросил Мезонфор. — Вы боитесь меня? Но с каких это пор? Разве я вас чем-нибудь обидел?

— Нет, сударь, — возразила девушка, едва не плача.

— Но чего же вы тогда боитесь?

— Бесчестья, сударь.

— Бесчестья?! Со стороны меня? — продолжал переспрашивать Мезонфор. — Да, вы сошли с ума, сударыня! Да у меня и в мыслях не было лишать вас чести. Возмутительно!

— Но, тогда почему вы не позволяете вернуться мне в аббатство Святой Девы Марии.

 — О, боги! Да, потому что я считаю подлым отправлять такое существо как вы за монастырские стены.

На это девушка ничего не сказала, а только покачала головой в знак возражения.

— Знайте, сударь, — наконец произнесла она. — что если со мною случиться несчастья, за меня отомстит мой брат Филипп.

— Этого никогда не случится, — проговорил Мезонфор. — потому что я сейчас же покидаю свой дом и вернусь в него только тогда, когда вы сами того пожелаете.

— О, если б это было так, сударь, — чуть не плача промолвила девушка.

— Так и будет, если вам угодно. Эту ночь, как и последующие, я проведу в гостинице "Медвежия тропа". Прощайте.

С этими словами он надел на ходу шляпу и вышел из дома.