Герои победы. Он думал сердцем

      –  Ты знаешь как бъется сердце, когда ты готовишься к чему - то серьёзному? Когда вот – вот... И уже совсем рядом свершится что - то такое, чего ты жаждешь всем сердцем... Всей душой... К чему ты так долго шёл... То чувство, когда сосёт под ложечкой, свербит и тянет... До дрожи, неистовой, неудержимой... И где - то там внутри тебя разгорается пламя и жжёт, прожигая дыры в душе...
      Ровно за час до начала артподготовки для взятия аэродрома Темпельхоф знаменщик 220-го гвардейского стрелкового полка 79-й гвардейской стрелковой дивизии сержант Николай Масалов принёс знамя полка к Ландвер – каналу.
      – От чего же так свербит в душе? Неспокойно. Сколько огня я повидал на своём пути за эти четыре года? Дважды был ранен. И не было у меня ещё такого чувства за это время ни разу. Уж не от того - ли это, что не пробраться на ту сторону канала без потерь, не за вас ли я печалюсь мои товарищи, потому что за себя не боюсь совсем. Не от того - ли, что стены у канала высокие да отвесные и все подходы и мосты заминированы?
      – Ишь рвёт как! Пулемёты! Ложись!
      – Ждать надо! Ждать! Ещё чуть чуть! Минут пятьдесят до артподготовки! Держись братцы!
       – Чу! Стихло всё.
       – И правда тишина, как перед бурей. Не к добру это.
       И правда, тишина вокруг стояла такая, что с непривычки резало уши. А в груди давило и тревога, от тишины и ожидания заставляла дрожать мелкой дрожью. Пулемёты стихли и, вдруг, в этой тишине, нарушаемой лишь треском от пожаров раздался детский плачь. Он шёл откуда - то снизу, словно из - под земли и в нём отчаянно читалось – Муттер, Муттер...
       Под ложечкой засосало ещё больше...
       Николай ни секунды не колебаясь подошёл к командиру:
       – Разрешите спасти ребёнка, кажется я знаю где он.
        Ползти к Горбатскому мосту было опасно, пулемёты и автоматические пушки снова несчадно лупили. Да ещё и множество заложенных в землю мин и фугасок... Но сержант Масалов полз вперёд, прижимаясь к асфальту. Иногда ныряя в воронки, прячась от летящих снарядов...
       И вот он уже пересёк набережную и укрылся за выступом стенки канала. А ребёнок заплакал с новой силой, словно торопя Николая. И он не выдержал, встал, такой могучий и сильный, блеснули на груди боевые ордена. Нет, ни пуль он не боится, ни осколков. Ни снарядов немецких...
Голос ребёнка стих. Затаив дыхание солдаты вслушивались, пытаясь услышать хоть что - то сквозь залпы и взрывы мин. Тишина. Не слышно плача. Неужели напрасно рисковал Масалов?
      А в это время под мостом Николай увидел девочку, она сидела возле убитой матери и тихо плакала, уже не вскрикивая, а  шепча – Муттер, муттер...
Коля присел, чтобы не казаться таким большим и поманил малышку рукой,  она дрожала, судорожно всхлипывала и растирали слёзы по щекам, оставляя на щеках чумазые полосы.
        – Иди, иди сюда, я не обижу. Он медленно приближался к ней, а она протянула, вдруг руки и шагнула к нему навстречу.
       А в этот момент несколько гвардейцев, не сговариваясь, приготовились к броску. Но тут же все услышали громкий голос Масалова:
     – Внимание! Я с ребёнком. Прикройте меня огнём. Пулемёт справа, на балконе дома с колоннами. Заткните ему глотку!...
      Этот момент совпал с началом артподготовки. Тысячи снарядов и тысячи мин, словно, прикрывали выход советского воина из зоны смерти с трёхлетней немецкой девочкой на руках.
       Добравшись к своим Николай передал девочку санитаркам и снова встал у знамени полка, готовый к броску вперёд...
       До дня победы оставалось ровно 9 дней...