Аврам Дэвидсон - Вергилий в Аверно - X

  X

   Даже то, что Вергилий ссылался на нужды муниципалитета не заставило местных харонов пойти ему навстречу — они отказались везти его и его слугу по каналу; канал был зарезервирован чисто для грузов магнатов, ну и для них самих и их слуг. Вергилий был раздосадован. Джованни — нет, он пожал плечами:
   — Дорога будет немного длиннее, хозяин, только и всего. Кстати, а почему: драчун, горбун, клоун, но — гребец?
   Вергилий дал ему деньги, повторил указания и напутствовал:
   — Ступай, болтун. Эти лодочники пользуются шестами.



   * * *

   Вергилий обратил внимание, что для себя магнаты Аверно считали вполне пригодной одежду местного производства. Но своих жён и женщин одевали в роскошные платья. В одном магазине импортных тканей Вергилий завел праздную беседу с капитаном, который ждал, пока его «девочка» выберет шаль. Моряк хвастался, ; а можно ли верить моряку? ; что много раз бывал в самых дальних уголках Эритрейского моря; рассказывал о Tambralinga и Херсонесе, и об острове у конца того полуострова, где львы спускаются на берег и рычат на проходящие корабли; он рассказал об М-Амбе, дочери Царя Змей; и о парусной оснастке торговых судов Индусских морей, и о побережьях этих морей, и о пряностях, о парфюмерии, драгоценных камнях, жемчугах и золоте; он хотел было заговорить о чём-то ещё (а Вергилий только надумал спросить о медовом тростнике), но «девочка» выбрала шаль неожиданно быстро для обоих собеседников, моряк расплатился и ушёл не попрощавшись… Яркие образы витали в мозгу Вергилия; да какое там в мозгу?! в душе!!, но…
   Вот так. Женщины…
   Купец потеребил рукав мантии:
   — Чего желаете?
   И Вергилий вернулся к тусклому настоящему. Он описал купцу свойства необходимой ткани: «Бесцветная и прозрачная, тонкая, но прочная». Такая ткань нашлась, и купец завернул рулон в упаковочный папирус.

   Пришла пора начать составлять карты — во времени и пространстве. Поразмыслив, Вергилий пришёл к выводу, что будет правильнее сначала составить карту пространства, а затем наложить на неё изменения во времени. Этруски и другие народы давно нанесли на карту дырки в небесах над землёй, а он нанесёт на карту дырки в самой земле.
   Вергилий отправился в городскую библиотеку и попросил план города и окрестностей.
   Здание библиотеки было жалкой имитацией — в очень незначительном масштабе — того, что в Александрии. Стандартное строение, как баня. Пожилой библиотекарь выпутался из простыни свитка и с изумлением уставился на вошедшего.
   — Посетители вам, похоже, не досаждают? — предположил Вергилий. — Карту города хочу.
   Библиотекарь зашипел:
   — Ш-шутить изволите?
   Он привстал на цыпочки и заглянул через плечо мага: не войдёт ли кто-нибудь следом? Никого. Только тогда он поверил и поманил Вергилия:
   — Такой здесь нет. Но мессир, я с радостью покажу вам всё остальное. И дам три серебряных монеты! …если вы позволите мне скопировать вашу.
   И остановить его Вергилий не смог, и пришлось увидеть серебро. И сочувствовать обмякшему от огорчения библиотекарю…
   Вергилий направился в налоговую инспекцию, где ему очень неохотно, — «Кто знает, не начнёт ли кто оспаривать налог, если ему представится случай увидеть, где ; по бумагам, а значит и на самом деле ; проходит межа», — разрешили скопировать копию кадастровой карты.

   Это стало началом.
   На следующем этапе работ Вергилий расчертил сетку, сделал наброски, проверил их и перепроверил, а потом сделал чистовые копии. Он привнёс в карту всё, чему научился у Евклида, Аполлония и Птолемея. Важно было сохранить одинаковый масштаб на каждом из нескольких листов.
   Вот теперь, когда пространство было определено, пришёл черёд времени. И внесение изменений во времени заняло куда больше времени, чем рисование узоров и лабиринтов пространства.



   Держа в одной руке покрытые воском таблички, а в другой — стило и сожалея об отсутствии отосланного слуги, Вергилий работал в одиночку. Изо дня в день он ходил по городу, расспрашивая не только магнатов, но и Набольших рабов, и простых рабов, и… да всех, кто подвернётся; когда таблички заполнялись, он переносил данные в книгу, разглаживал воск и продолжал дальше. Он даже, брезгливо ныряя под арки акведуков, расспрашивал отбросы общества:
   «Где были кузницы в то время, когда ты ещё работал? Точно? Почему ты так уверен? А, год избрания императора… Которого? Ладно, держи "птичку". А ты?»
   Вергилий задавал ясные вопросы, а вот ответы питухов зачастую были туманны.
   «Какие ещё события произошли в тот год? Помнишь год правления… да ну?! А кто был консулом? Когда огонь "заболел" и кузни переносили на другое место, были новости о войне? А с кем воевали?»

   Зачем расспрашивает? нищие не понимали. И не видели для себя выгоды угадать причину расспросов; да это было и за пределами их возможностей, если уж на то пошло. А насколько их это интересовало, как думаете? Да ничуть… Несколько монеток на вино и хлеб ; и ладно. Откуда, откуда Вергилий мог знать, что они не отдают пустое враньё чтобы наполнить пустой желудок? Начни он свои исследования с этих оборванцев, он бы не знал точно. Но он начал с тех, в чьих интересах работал, — с магнатов, — а теперь на всякий случай сверял данные.

   Но иногда безразличие обитателей дна сменяется интересом:
   — Нет-нет, мастер! Когда работы перенесли в Южное ущелье, императором был Август, — и указывает на собутыльника. — Он не прав.
   И:
   — Война! Я говорю, когда кузни магната Мусо переносили южнее, шла война в Парфе! — и давится кашлем, и струйка слюны с отвисшей губы течёт на дрожащий подбородок.
   Вергилий быстро записывает, а рядом навивает круги ещё один товарищ:
   — Пир! Они тогда устроили пир! И Набольший раб дал нам по куску мяса! Мяса! А почему?… кусок мяса… большой, как… размером с кулак! Каждому! А почему?… Набольший раб сказал, что хозяин пирует с консулом Ливио из самого Рима. Парфянцев победили при Экбатане! да… мясо.

   Их прошлое составляли открытки с видами ада.
   Вергилий удивился, что спустя столько лет, — двадцать? двадцать пять? — в памяти этого человека сохранилось такое. Восторг, что он получил с чужого пиршественного стола объедки…
   Итак: жар в кузнях магната Мусо уменьшился, работы переместили к югу; император; сверить год консульства Ливио с датой поражения парфян при Экбатане…
   А кто не помнил событий глобального масштаба, сохраняли в атрофированном мозгу события бытовые; например: «тогда Витолио как раз за раз убил на супружеском ложе свою благоверную, дочь, сына и грека-педагога».
   И так далее. И так далее.




   Вскоре Вергилию предстояло взять подготовленные полупрозрачные листы с решёткой координат, и нанести значки; когда одну карту-простыню положат на другую, то на просвет будет видно обе. А ещё для презентации Вергилий собирался нарисовать разноцветную карту полей Аверно.
   И водить указкой.
   Устроить целое представление.



   А пока.
   Вергилий был рад, что Джованни вернулся. Добрая Прима ткнулась мордой в пах Вергилию; тоже была рада, не забыла его. Она была нагружена плетёными корзинами; Джованни прибыл пешком.
   — Показывай, — Вергилию не терпелось.
   — Сейчас, хозяин.
   Джованни расстелил на земле холстину, взял одну из корзин и вытряхнул на ткань мох, суглинок, веточки.
   — Ты был в буковом лесу.
   — Да, мастер, — Джованни указал на корзины. — И в каштановом тоже, и в дубовой роще. Я ведь в них не разбираюсь, поэтому на всякий случай наловил в разных местах. Устал нагибаться…
   — Курочка по зёрнышку клюёт.
   — Да-да, хозяин — «курочка». Дорогой встретился мне один сарацинский купец, когда я уже возвращался, и спросил: «Что у тебя там в корзинах, сынок?» Я отвечаю: «Саламандры, но они не продаются.» Он засмеялся и говорит: «Кому нужны такие маленькие саммандал-цыпочки?» «Саммандал», — Джованни усмехнулся сарацинскому акценту. — И «цыплята»! Купец сказал, ; вы не поверите, хозяин, ; он сказал, что саммандалы — птицы!
   — Четвероногая птица?
   — Ага. И советовал пересадить в корзины побольше. Гораздо больше, иначе не вырастут. А мелкие шкурки не годятся для огнеупорной обуви.
   — Как он называет такую кожу?
   — «bestos».
   — Хорошо, запомним.
   Джованни приподнял бровь:
   — Но… птица!
   — Ты ещё ушами пошевели. Между ними и птицами определённо есть какая-то связь, и притом пугающая, — сказал Вергилий, разглядывая маленьких, очень маленьких саламандр.
   — Они нужного сорта, хозяин?

   Вергилий заверил его, что саламандры — как раз такие, какие нужно. И нужного размера. «Цыпочки», именно так. Первогодки. Будь они старше и крупнее digitum pudore ; пальца позора ; они бы не годились для задуманного Вергилием. Тусклые в дневном свете, существа медленно шевелились в относительной прохладе тенистого двора.
   «Цыплята» относились к саламандрам как головастики к лягушкам. Менее чем через год каждый атом их плоти будет заменён атомом пламени, если сейчас они найдут источник огня. Переросток же не может стать истинной саламандрой; а по народному поверью даже превращается в антипод и тушит огонь.
   — Молодец, Джованни. Держи, — Вергилий протянул серебряную монету.
   Кудрявая голова склонилась:
   — Благодарю, хозяин, вы очень добры. А я приготовил для вас вот это… — Он вытащил маленький колокольчик работы деревенского кузнеца и позвенел им.
   — Странный подарок… ну ладно Джованни, благодарю тебя.
   — Позвоните, когда я буду нужен, хозяин.








   Итак, они взялись за работу на местности, по ночам. Слуга тащил корзины, хозяин — свитки и письменные принадлежности. Джованни по указке Вергилия рассаживал по одной маленькой саламандре в каждый квадрат, а Вергилий свинцовым карандашом отмечал место на карте. Снова… и снова… и снова… Иногда Вергилий пользовался светом фонаря с дымчатыми, — чтобы не привлекать излишнего внимания, — стёклами, но в основном хватало света от природных костров.

   Поверхность огненных полей была очень неровной, порой в ней зияли дыры, и иной раз — весьма большие; изредка попадались завалы хлама от заброшенных построек: доски, тряпьё и ржавые железяки. Приходилось шагать осторожно.

   Ближе к рассвету они тащили свои усталые тела на какой-нибудь холм, откуда наблюдали за пустошью.
   Время от времени глазастый Джованни легонько похлопывал хозяина по руке и указывал на пятнышко света; ярко-золотистое или бледно-серебристое. Свечение означало, что маленькая саламандра нашла себе тёплое местечко. А несколько световых пятен в одном месте означали, что под землёй — настоящий жар.
   Вергилий делал на карте отметки, а когда наступал день прорисовывал их ярко-красным.
   Иногда «цыпочки» находили дорогу к открытому огню, увы.
   От остальных — когда Вергилий и Джованни на следующий день шли проверить — на земле оставался блестящий, будто оставленный слизняком или улиткой, след. Он обрывался у крошечной дыры или узкой трещины. Если земля была тёплой наощупь, на карте указывалась предполагаемая до огня глубина. И если холодной ; соответствующе.



   Время от времени ветер доносил из города звук тамбуринов, цимбал, восторженные крики; царь Кадм всё танцевал.



   Зал заседаний городского Совета. Вергилий водит указкой по разноцветной карте.
   Вергилий отвёл взгляд, посмотрел в окно и внезапно вздрогнул. Что он сейчас видел на карте, чего не было раньше? Всё, вроде, было в порядке, как и тогда, когда он смотрел в последний раз, ведь не прошло и секунды:
   там был Аверно, там Байя, там Порт Юлия, мыс Мисенум, Неаполитанский залив, Козий остров и Неаполь, недалеко — Кумы…
   Вергилий услышал голос, голос, отдающийся эхом тысячи комнат:
   — Как ты посмел миновать меня?
   На теле Вергилия вздыбился каждый, большой и маленький, волосок. Заметили ли магнаты?…
   — А вы… я полагаю, вы… обращались к Кумской Сивилле? — спросил Вергилий.



   К той, которая однажды предложила книги своих пророчеств Тарквинию Гордому. Тарквиний отказался дать её цену. Тогда она, оставив одну книгу, остальные бросила в огонь. И сказала царю, что цена за единственную оставшуюся такая же, как прежде за все. Гордый царь больше не торговался.



   Магнаты ответили:
   — О да. Конечно. Это первым делом.
   Со стен злобно смотрели и угрожали вилами грозные дьяволы этрусков.

   Горячий, пропитанный серными испарениями, воздух обжигал язык и сушил рот. Вергилий с трудом сглотнул. Но прежде чем он успел задать следующий вопрос, один из магнатов вперил в него пристальный взгляд:
   — И её услуги обошлись нам недёшево.
   — Хм. И… что сказала Сивилла…?

   Все магнаты подняли головы. И писцы и секретари — все уставились на Вергилия:
   — Что сказала Сивилла? Ты спрашиваешь нас, мастер?
   Они в замешательстве покачивали головами. Потом ещё немного поворчали и наконец сделали знак одному из своих. Избранный говорить от имени всех магнат чуть привстал со стула:
   — Так ведь, мастер, она сказала обратиться к тебе…

   Вергилий вновь услышал голос, отражённый эхом тысячи комнат:
   — Dux, Dominus, Magister, Magus.